Эффект Икара

— Чего ты хочешь — чтобы я подошел к Таггарту и свернул ему шею?

Хардести мерзко усмехнулся, открыл барабан револьвера и высыпал все шесть патронов на ладонь. Затем сунул оружие Саксону, который быстро спрятал его, чтобы никто не успел заметить.

— Держи, — произнес снайпер, взяв большим и указательным пальцами один патрон. — Говорят, ты хорошо стреляешь. Так что тебе этого будет более чем достаточно.

Он бросил патрон, и Саксон подхватил его.

— Что с Келсо? Я даже не знаю, жива она или нет.

— Верно, мразь, ты этого не знаешь, — прорычал снайпер. — Поэтому иди, будь послушным мальчиком и сделай, как тебе сказано, и, может быть, эта сучка останется жить. — Он наклонился, понизил голос и оскалился. — Знаешь, чего лично я хочу? Я надеюсь, что ты попытаешься выкинуть какой-нибудь фокус. Я хочу, чтобы ты отказался, Саксон. Мне просто необходим повод вышибить тебе мозги. — Хардести сплюнул на асфальт. — Ты говоришь как солдат, но ты ничтожество, англичанин. Знаю я таких, как ты, — благородные воины, рыцари, все ради добра и справедливости, но вы и понятия не имеете, как все происходит в реальном мире. Слабак ты.

Саксон встретился с ним взглядом, увидел за темными линзами мертвые глаза. За этими глазами не было ничего — ничего, кроме бездушной машины, которую приводила в действие злоба.

— Ты прав, — признался он. — Если быть сильным значит превратиться в тупого урода вроде тебя, тогда уж лучше я останусь слабаком.

Хардести рассмеялся.

— Удачи тебе в этом, — бросил он, и джип, взревев мотором, укатил прочь.

Неизвестное место

Анна возвращалась в реальный мир постепенно. Она словно была похоронена под слоем влажного песка и теперь дюйм за дюймом прокапывала себе путь наружу. Келсо чувствовала эффект снотворного; последним ее осмысленным воспоминанием было то, как Федорова бросила ее, словно мешок, в задний отсек вертолета; в следующее мгновение в шею вонзился острый металлический предмет. Анна погрузилась в мучительный кошмар, полный застывших картин горящих городов, обезумевших киборгов, хаоса, заговоров, — все это было навеяно изображениями, которые продемонстрировал Янус.

Она находилась в тесном помещении с металлическими стенами, из мебели здесь были только примитивная койка, привинченная к полу, лампа, вмонтированная в потолок, и стальной унитаз в дальнем углу, Анна попыталась сесть, и комната завертелась перед глазами. Пол, казалось, ходил ходуном, и внутри у женщины все переворачивалось. Она чувствовала себя как в тумане от наркотиков и с трудом могла пошевелиться, ноги были будто налиты свинцом.

Ее не приковали наручниками к кровати, не связали; очевидно, Тираны сочли, что она не представляет угрозы, и это показалось ей оскорбительным.

Анна услышала за дверью шаги и, задержав дыхание, прислушалась.

— …с Хардести, — раздался приближавшийся голос Намира. — Когда все будет сделано, возвращаемся на исходную позицию и движемся к месту эвакуации.

— Ясно, — произнес другой голос, жестокий и грубый. — А что с пацаном?

— Мы выяснили у него все, что нам нужно.

— И эту туда же?

Анна поняла, что речь идет о ней.

— Посмотрим, — ответил Намир. — Во всяком случае, проекту «Хирон» всегда может пригодиться новый материал. — Они подошли вплотную к двери. — Открой.

Анна забилась в дальний угол камеры, в этот момент дверь распахнулась, и вошел наемник. Она заметила у него за спиной огромного человека, напоминавшего быка, лицо которого с одной стороны было сплошным шрамом от ожога. Он зловеще подмигнул пленнице и ушел.

Намир вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Анна Келсо.

— А ты — Джарон Намир, — ответила она. — Да, я знаю, кто ты такой.

На лице его промелькнуло раздраженное выражение, которое, впрочем, тут же исчезло.

— Бену следовало бы научиться держать язык за зубами. Это приводит к неприятностям.

— Ты пришел меня убить? — спросила она.

Он покачал головой:

— Пока нет. В данный момент ты мне нужна живой и невредимой. В качестве рычага давления.

Анна презрительно фыркнула:

— Давления на Саксона? Да я его едва знаю. И ты думаешь, что он станет рисковать жизнью ради совершенно незнакомого человека?

Намир кивнул:

— Разумеется, станет. Если бы ты лучше знала его, ты бы поняла, что ради тебя он рискнет своей жизнью. — Он скрестил руки на груди. — Это его недостаток. Несмотря на все, что с ним случилось, несмотря на потери и разочарования, в Бене Саксоне живет стремление быть хорошим человеком. Героем. — Намир холодно улыбнулся. — Жизнь лишила других людей подобных иллюзий. Но не его.

— Как мне повезло! — произнесла она вызывающим тоном, хотя совершенно не чувствовала уверенности в себе.

— Не совсем. — Намир остановился напротив нее. — Ты меня заинтриговала, Анна. Своим упорством. Довольно впечатляюще для человека с твоими слабостями. — Он наклонил голову. — Когда ты в последний раз кололась? Должно быть, непросто снова так резко бросать.

— Пошел ты! — рявкнула она.

Он слегка улыбнулся:

— Я понимаю, что это нелегко, однако ты должна понять: сейчас ты выполняешь определенную задачу. Как и все мы. Ради всеобщего блага.

— Всеобщего блага? — презрительно бросила она. — Твои иллюминаты — раковая опухоль! Вы убиваете, запугиваете, разрушаете жизни людей — и все из-за того, что какая-то неизвестная кучка стариков хочет поиграть в Господа Бога с этим миром? Какое вы имеете право?

— Бога не существует, — сказал Намир. — Вот почему все это необходимо делать. Вот почему существует группа. — Он вздохнул. — Иллюминаты появились именно по этой причине. Будущее человечества — слишком важный вопрос, чтобы доверять его решение преходящим королям и деспотам. Он слишком сложен, чтобы человеческая масса смогла в нем разобраться. Это бремя элиты, которая в состоянии взять на себя ведущую роль, держать поводья колесницы человечества и направлять ее к стабильному будущему.

— Это они тебе вдолбили такую чушь? — усмехнулась Анна. — Те трусы, которые приказали убить моего друга и множество других людей? — Она покачала головой. — Я слышала о теориях заговоров, но до недавнего времени считала все это выдумками. Именно это им и нужно, верно? Они остаются в тени, тянут за ниточки, и никто ни о чем не догадывается. Они решают, где и когда начнется война, кого выберут в правители… А теперь они хотят контролировать человеческую эволюцию!

Намир разглядывал свою кибернетическую руку.

— А разве это так уж плохо? Подумай, Анна. Подумай, насколько свободное распространение модификации изменило наш вид, разделило нас на «искусственных» и «естественных», на людей из железа и плоти. Подумай, насколько это изменило тебя. Имея достаточно денег и выбрав нужные импланты, любой человек может превратить себя в смертоносного киборга. Разве не лучше будет установить какие-то границы, ограничения, контроль? — Он наклонился ближе. — Ты же знаешь, что законы существуют для блага общества. — Намир развел руками. — И мы стараемся установить эти законы.

На какое-то мгновение она почти готова была согласиться с его словами, но отбросила эти мысли.

— И не имеет значения, сколько людей понадобится при этом убить? Потому что вы уверены в своей правоте.

Он нахмурился, услышав ее тон.

— Твой друг Патрик пришел к нам, как только все понял. Я надеялся, что и с тобой это случится, надеялся от души. Саксон… он никогда не изменится… Я думал, ты умнее.

— Рада тебя разочаровать, — выплюнула она.

Намир несколько мгновений смотрел на нее, прежде чем заговорить:

— Ты хочешь узнать, почему до сих пор жива? Не только из-за Саксона. Ты знаешь кое-что, что необходимо знать мне. — Когда она не ответила, он взял ее за подбородок и приподнял. — Кто такой Янус? И что он тебе показывал?

Дворец наций, Женева, Швейцария