Дикое поле

перекатывая по онемевшим ребрам давяще-невыносимый котел. И не придала значения истошным воплям, звону стали, непривычной дневной остановке. Разум пробудился, только когда она увидела над собой лицо Варлама, ощутила, как ее подняли мужнины руки и переложили на жесткую, как камень, землю, покрытую обломками пересохшей травы.

- Юленька, ты как? Юленька, любая моя...

- А-а... - попыталась она ответить, но за прошедшие дни рот пересох так же, как окружающая степь.

Варлам засуетился, поднес к губам горлышко бурдюка. Она ощутила во рту непривычную влагу, закашлялась, выплюнула песок. Потом снова сполоснула язык и выплюнула, и только после этого смогла пить.

- Как ты, ненаглядная моя? .

- Спасибо, чертовски погано... - Она опять закашлялась. - Руки развяжи...

- Да порезал я уже путы все твои.

- Да? - Она снова дернула руками, но не обнаружила никаких ответных ощущений. - Встать помоги.

Варлам положил ее руку себе на плечо, выпрямился во весь рост. Она повисла на нем, пытаясь поставить ноги на ширину плеч, и ощутила, как конечности очень медленно наливаются словно расплавленным свинцом. Опустила глаза вниз - ноги на месте. Посмотрела на свою руку, что лежала на плече Варлама, потом на другую, свисающую вниз. Пошевелила пальцами - двигаются.

- Кажется, цела...

- Конечно, цела, боярыня! - подъехал и загарцевал рядом Сергей Храмцов. - Кто же такую красоту попортить решится?! Побили, вижу, изрядно, но увечить не стали. Думали, до Крыма заживет, а там этакую красавицу за хороший барыш сбыть удастся. Они же не дураки - сами себя золота лишать!

- Слушай, ты, уродец, - прохрипела Юля. - Где твои разъезды хваленые, почему не упредил ни кто?

-Так, боярыня, - покорно снес оскорбление витязь, - не знал же никто, что вы тут усадьбу ужо поставили. Вот вестника и не присылали. В Малаховку по первую очередь помчались, в Рыжницу. Там мы про набег и услышали. А Кочегури и Снегиревку упредить и вовсе не успели... В общем, в усадьбу примчались. А как поняли все, в погоню пошли.

- С тобой все в порядке, Юленька?

- Хочешь знать, трахнули меня с прочими бабами или нет? Не трахнули. И без того досталось...

- Юленька, любая моя...

Женщина оттолкнула его в сторону, самостоятельно сделала несколько неуверенных шагов, подняла и опустила руки. Огляделась. По седой, бестравной степи в беспорядке стояло около сотни повозок, плотно забитых грузом. Топтались неподалеку три верблюда, валялись несколько изрубленных тел. Пленники - ее бабы, Николай, пара незнакомых парней и пяток девок, поправляя разорванную одежду, устало сидели на земле. Их недавние хозяева: два десятка татарок, старух и молодых женщин, и столько же примерно мужчин и стариков - сбились в стадо, вокруг которого выписывали верхом круги несколько русских воинов. Юля выбрала взглядом татарку повыше ростом, в парчовых шароварах, ткнула пальцем:

- Варлам, сними с нее штаны.

Муж, не задавая вопросов, направился к пленнице:

- Раздевайся!

Та послушно обнажилась,