Попрыгунчик (СИ)

— Это что такое было? — прошептала Маша, игнорируя запрет старлея на разговоры и прочие шумы на территории вокзала, отданный нам еще в лесу.

— Смотри туда, — Гураев указал в сторону платформ.

Спустя несколько секунд из-за видимого края ближайшей трубы с характерным шипением, свойственным для пневматических дверей троллейбусов, выехала шлюзовая дверь. Следом за ней, отражая свет фонарей, появился длинный металлический хромированный эллипс, размерами чуть меньше, чем сама труба. Люди потянулись к краю платформы.

— Это наш поезд?! — чуть ли не в полный голос, забывшись от восторга, обрадовался Илья.

— Да тихо ты! — шикнул в ответ Алихан. — Поезд, поезд. Только не наш. Нам на другой путь. Пойдем.

Он махнул рукой и двинулся вдоль забора в сторону одноэтажной сторожки.

— Но платформы же в противоположной стороне, — резонно заметила Маша.

— А кто тебе сказал, что мы воспользуемся обычным транспортом? Так, — старлей остановился, огляделся и как можно тише продолжил, — объясняю сразу всем, чтоб больше никто не трепался, рискуя случайно спалить нас всех. Это, — он тыкнул на поезд, уже начавший впускать в себя людей, — пассажирская пневмокапсула. Довезет до Сочи за 4 минуты. Идеальный вариант. Но нам туда нельзя, потому что на перроне понавешена тысяча и одна камера с функцией опознавания личности. Вас в базах данных никого нет, и стоит только кому-то из нас попасть в объектив, как бравые хлопцы-полицаи появятся рядом и всех повяжут для дальнейших расспросов. В итоге все закончится тем, что нас объявят нелегалами или мятежниками и, недолго думая, закроют за решеткой или устранят. Вам это надо? И мне нет. Но есть тут еще один транспорт. И располагается он по другую сторону от труб. Поэтому сейчас мы очень тихо обходим их по периметру, держась как можно дальше от света и камер, заодно молясь, чтобы никто из охраны территории вокзала не вышел из этого барака на улицу подышать свежим воздухом.

Закончив объяснения, офицер продолжил свой путь, двигаясь быстро, но тихо, словно толкиеновский эльф — не идя, а будто паря над землей. У нас же четверых, как ни старались ступать потише, ничего не выходило — щебенка хрустела под ногами, немилосердно выдавая с потрохами. Однако, видимо, никто из охраны, сидевшей внутри сторожки, мешавшейся нам на пути, этого не слышал. И все бы закончилось крайне благополучно, если бы на заднем дворике домика я не умудрился поскользнуться на не пойми откуда натекшей небольшой лужице, и, рефлекторно пытаясь удержать равновесие, со всего размаху не ударил рукой по стене в поисках опоры. Зато не упал.

Все, включая Али, застыли, где стояли, боясь не то, что пошевелиться, а лишний раз выдохнуть. Скрип двери впереди дома не заставил себя долго ждать.

— Костян, это ты, что ль? С хера ты шумишь, спать мешаешь? — поинтересовался громкий мужской бас.

— Я, кто ж еще, — Гураев слегка понизил голос. — Тут лужа хрен знает откуда нарисовалась, чуть не навернулся на ней!

— Жаль, что не упал, — заржал мужик. — Ладно, хорош шаландаться без дела где ни попадя. Двигай сюда, пару партеек в «Серст» лучше сыграем.

— Сейчас приду через две минуты, готовь доску.

— Давай живее поршнями шевели. И дверь потом не забудь закрыть за собой, — половица крыльца тихо скрипнула — сторож ушел внутрь.

Пронесло!

В этот же момент мне прилетел пендель от старлея.

— В воспитательных целях, — зло прошипел он.

Мне оставалось только кивнуть. Все-таки пинок под курдюк — это совсем слабое, скорее ребяческое, наказание за то, что чуть не сорвал план и не подставил всю группу. Хотя в любой другой ситуации я просто так этот пендель ему бы не простил.

Больше никаких приключений в пути до обещанного «транспорта», к счастью, с нами не случилось. Но, глядя на его состояние, мне слабо верилось, что мы спокойно доберемся и до Сочи. На железнодорожном пути стоял сильно уставший от времени, скорее даже убитый им, электропоезд с десятком полуржавых грузовых вагонов.

— Карета подана, дамы вперед, — Гураев подвел нас к лестнице, ведущей на крышу одного из прицепов. Точнее, это был полувагон — открытый, без крыши в принципе. — Ну, чего тупим? Лезьте быстрее, на светофоре зеленый горит.

Первой полезла Юля, и вышло у нее это довольно легко и скоро, словно она всю жизнь только и занималась этим. О Маше, под весом которой лестница жалобно скрипнула, этого сказать уже было нельзя. Следом за Ильей, ловко подтянувшимся на самом верху и перемахнувшим через край, как спортивный гимнаст, полез и я. Внутри, где-то на две трети, вагон был заполнен большими пластиковыми контейнерами. Некоторые из них возвышались над остальными, поэтому их было удобно использовать как скамейки. Смахнув с крышки воду, оставшуюся после недавнего короткого дождя, и протерев ее рукавом, я уселся рядом с Юлей. Через пару минут, после того, как все погрузились, поезд, издав короткий свисток и дернувшись, тронулся. Колеса застучали по стыкам рельсов, сначала медленно, но постепенно ускорившись до привычного уху «чучух-чучух».

— Как же это чудо техники дожило до сегодняшних дней? — поинтересовался я, когда поезд покинул деревню и теперь нас точно никто не мог ни услышать, ни увидеть.

— Да без понятия, — Али пожал плечами. — Я знаю только, что они официально прикрываются доставкой различных грузов между Сочи и Красной Поляной, а по факту машинисты неплохо на лапу получают с туристов, желающих покататься на этой ретротелеге. И кое-какие нелегальные перевозки проводят. Наверное, кто-то из вышестоящих в доле, раз до сих пор их шайку не разогнали, а пути не разобрали.

***

Через сорок минут мы наконец попали в Сочи. Вернее, спрыгнули на ходу недалеко от адлерского вокзала, улучив момент, когда поезд замедлился, подъезжая к развилке.

Если Красная Поляна сверкала и горела разноцветными огнями, то Адлер прямо полыхал и утопал в свету, яркости и музыке, доносившейся низким гулом откуда-то со стороны моря. Город за сто лет сильно вырос вверх, сменив множественные частные застройки на высотки никак не меньше двадцати-тридцати этажей. Над нашими головами летали разнообразные машины, подобия мотоциклов и автобусов, стройными рядами сновавшие меж домов. Южный курорт напоминал гигантский муравейник, в который опустили дискотечный шар. И, видимо, муравьям это нравилось. Боюсь даже предположить, что стало с Москвой, если уже в мое время этот блестящий шар медленно, но верно опускался на столицу…

— Нравится ваше будущее? — старлей ухмыльнулся, глядя на нас, вертящих головами по сторонам, словно дети, пришедшие на экскурсию в зоопарк.

— Да-а! — одновременно ответили Маша и Юля. Илья отвечать не торопился.

— В чем-то здесь должен быть подвох, — мой друг, похоже, не очень разделял настроения девушек. Я его прекрасно понимал. — Вы же не можете против этого бороться. Или полное название вашей повстанческой армии: «Армия Сопротивления Счастью и Удовольствиям»?

— Угадал, не можем, — подтвердил Али. — Это все фантик. А вот то, что в него завернуто, уже кем-то раньше было съедено. Дьявол — в мелочах. Думаю, у вас еще будет время, чтобы это понять. Сейчас давайте уже скорее доберемся до моего приятеля — в городе нелегалам по улицам шляться, знаете ли, тоже небезопасно.

Оставив за спиной речку, несущую свои воды к морю, и железнодорожные пути рядом с ней, мы, держась тени, гаражами или чем-то подобным, вышли в один из немногих до сих пор оставшихся нетронутым частных секторов. Здесь было явно уютнее, и что-то незримое все еще напоминало старый Адлер, каким застал его я в своем детстве. Далеко идти не пришлось — нам нужен был самый крайний дом, стоявший чуть в стороне от остальных.

Ловким движением руки старлей просунул руку между прутьев калитки и снял крючок, удерживающий ее. Разобрать убранство двора не представлялось возможным — не было никакого света. Немного пройдя по тропинке из бетонных плит, мы остановились у крыльца. Гураев же поднялся к двери и нажал кнопку звонка. Раздался неприятный, скорее резкий, звук, словно внутри дома заработал перфоратор. Что же это за человек живет здесь, если у него такой звонок?