Попрыгунчик (СИ)

Генерал с трудноскрываемой злобой встал и, не проронив ни слова, вышел из комнаты, так и не допив свой коньяк. Что-что, а контролировать себя и не вступать в пустые перепалки, сохраняя свое лицо и честь, Бадыгин умел. Но и таких дерзостей в свой адрес он еще никому не прощал.

А Иванченко было хорошо. То ли алкоголь уже начал свое расслабляющее действие, то ли вся накопившаяся злость и усталость, наконец, нашли свой выход, — капитан впервые за многие месяцы чувствовал себя чистым и до конца честным перед собой. Он даже понял того мальчишку, осмелившегося ударить его. Капитан словно сам стал этим парнем. И ему было счастливо и светло на душе!

Хотелось продолжения банкета. Найдя свой планшет, он набрал номер единственного человека, кого сейчас был бы действительно рад видеть.

— Варнавский, это Иванченко, узнал? Я у тебя записан, да? Как хорошо! Кость, ты еще не спишь? А приходи ко мне, выпьем, посидим… Отлично, жду!

========== 242 ==========

Варнавский уже как пару часов лежал на диване в канцелярии и тупо смотрел в потолок. Лужа на полу успела к этому времени высохнуть, и единственным, что о ней теперь напоминало, был стойкий неприятный запах, который, наверняка, прочно въелся в линолеум до конца его дней. Но рядовой не обращал на стоявший смрад никакого внимания. Вообще не обращал внимания ни на что. Лишь неподвижно лежал с каменным выражением лица и о чем-то думал.

На боковине дивана зажужжал планшет, затем заиграла милая мелодия, как в мультиках про принцесс, и над экраном засветилась маленькая голограмма Иванченко в полный рост. Песенка не прекратилась ни через десять секунд, ни через двадцать. Голографический человечек наворачивал уже девятый круг вокруг своей оси. Поняв, что этот абонент просто так от него не отстанет, рядовой нехотя принял вызов.

— Да, — он абсолютно безэмоционально, даже несколько уныло, обозначил, что уже на связи. — Слушаю.

— Варнавский, это Иванченко, узнал? — голос на том конце был явно бодрее, каким он бывал только в тех случаях, когда капитан уже успевал принять на грудь. Голограммка задорно помахала ручкой в знак приветствия — программа отлично умела распознавать эмоции говорящего и воспроизводить их в реальном времени. А заодно неплохо следила за своим владельцем в случае необходимости.

— Узнал. Вы у меня записаны.

— Я у тебя записан, да? Как хорошо! — искренне обрадовался Иванченко. — Кость, ты еще не спишь?

— Не сплю, но уже собирался ложиться, — соврал рядовой, лишь бы только отвязаться.

— А приходи ко мне, выпьем, посидим… — просящая интонация промелькнула в голосе на том конце трубки. Человечек, висящий над планшетом, засунул руки в карманы брюк и застенчиво поковырял носком ботинка несуществующую землю.

— Ну… — Варнавский задумался. С одной стороны, ему сейчас совсем не хотелось никого видеть, ни с кем говорить. А с другой, он был совсем не прочь выпить после всего пережитого сегодня вечером, но своих запасов алкоголя не имелось. — Ладно, сейчас приду.

— Отлично, жду! — голограммка подпрыгнула от восторга и сделала победный жест рукой.

— Вы у себя в комнате или кабинете? — уточнил рядовой.

— В комнате, где ж еще. На входе стоят два здоровых лба, всех впускают, меня не выпускают. Все, давай живее, — и с этими словами Иванченко отключился, чтобы не дать своему подчиненному ни единого шанса передумать.

Варнавский еще с минуту полежал, окончательно добивая в своем сознании ту часть, что просила все же остаться и никуда не ходить, а заодно напоминала, что алкоголем горю не поможешь. Покончив с ней, он встал и, захватив из холодильника плитку горького шоколада, потому что в гости с пустыми руками ходить не принято, отправился к капитану.

У двери действительно стояли два здоровяка, с недовольными лицами несущие свою службу. Один из них рядовому был хорошо знаком.

— Доброй ночи, — поприветствовал он солдат, стараясь быстро прошмыгнуть внутрь, но тот, которого Варнавский не знал, перегородил ему дорогу.

— Туда нельзя. Иди, куда шел.

— Да ладно, чего вы, я что, преступник какой? Вить, скажи ему.

— Ты нет, — пробасил Виктор, — а вот за дверью — да. Приказано никого не впускать до трибунала, извини.

— Витек, ну мне очень надо! Можешь даже обыскать меня — кроме шоколадки с собой ничего нет, — рядовой перешел на шепот, — свои же люди, договоримся, ты знаешь.

Сторож замялся, покосился на напарника, пытающегося понять, о чем там шепчутся эти двое, и озвучил свою цену.

— Простишь мой долг — пропущу.

— Э-эх, ладно… — нехотя согласился Варнавский. — Но это только в честь приближающегося твоего дня рождения. И потому что мне правда туда надо.

— Андрюх, пропусти его, все нормально, — Виктор, довольный сделкой, сиял, как театральная люстра. — Этот нас не подставит. Ток ты, это, недолго там, договорились?

Хмурясь, второй сторож отошел от двери, пропуская незаконного посетителя внутрь.

— А, Костя, ну наконец-то! — Иванченко радостно приветствовал своего гостя. У него все было готово: на столе красовалась на четверть начатая бутылочка коньяка в окружении тарелок с нарезанными крупно, по-мужски, лимоном, сыром и яблоками.

— Я думал, что пригодится, — Варнавский рассеянно достал шоколад из кармана, — а вы уже…

— Пригодится, пригодится! — капитан забрал плитку, усадил гостя за стол и налил обоим. — И вообще, зови меня просто по имени — Серега. Я ж, наверное, с завтрашнего дня больше не твой командир. Встану с тобой в один ряд и… Слушай, а чем так воняет?

Рядовой принюхался и только сейчас понял, что так и не помыл свои ботинки, после того, как наступил в лужу, оставленную Тимошкой. Воспоминание о коте вновь вернуло ужасное настроение.

— Это, наверное, от меня, — Варнавский стянул берц и понюхал. — Да, действительно.

— Ничего, — улыбнулся капитан, отправляя в рот кусочек сыра. — Сними их и поставь в ванну. Там пусть хоть все провоняет. То-то следующий житель комнаты обрадуется. Чем это хоть?

— Котом, — погрустневший солдат вернулся уже в носках за стол.

— А, та бедная зверушка. Давай, может, почтим его память?

Выпили. Иванченко потянулся за долькой лимона. Варнавский же не спешил этого делать.

— Ты закусывай, чего как неродной?

— Да, Сергей Ва… Серега, коньяк больно уж хорош. Такой вкус перебивать — кощунство.

— Ценитель, — усмехнулся офицер. — А я вот человек простой, вижу, чем закусить — закусываю.

— Вот и Тимошка тоже… — рядовой никак не мог перестать думать о своем погибшем коте.

— Он тоже пил коньяк? — удивился Серега.

— Да нет же. Поесть любил. Ничего съедобного мимо себя не пропускал. А потом заберется на шкаф и мурчит там, как трактор. И ведь совсем молодой еще был — три года всего.

— Не убивайся ты так, Кость. Заведешь себе нового, тоже будет мурчать тебе. И обувь портить.

— Мне другой не нужен, — лишь отмахнулся рядовой. — Тимошка, он ведь, считай, другом был. Вот никто иной раз меня не понимает, а он выслушает, потом со шкафа спустится, потрется рыжим лбом о мою ногу, мол, все хорошо, хозяин, я с тобой. Эх… Коты, они ведь совсем как люди — каждый со своим неповторимым характером. Нет, не найду я себе больше такого же второго Тимошку…

— А я собак люблю, — тихо себе под нос пробурчал капитан. Но его гость этого не услышал.

И они снова выпили. Поговорили еще о жизни, о простых вещах. И опять выпили.

«Все-таки, Серега, оказывается, хороший мужик. Добрый, — думал Варнавский, когда с сапогами под мышкой шел по коридору обратно к себе в четвертом часу ночи. — Вот капитан Иванченко — козел редкостный. А Серега — нет. Душевный он. Может, оно и к лучшему, что завтра его разжалуют в рядовые. Заберу к себе в канцелярию — вдвоем все веселее будет».

До трибунала оставалось меньше шести часов.

========== 243 ==========

Комментарий к 243

Крепитесь, сейчас будет тяжко воспринимать хд)

Сергей Иванченко проснулся от звука будильника, моргающего на тумбочке рядом с кроватью синими неоновыми цифрами 8:15. Поразительно, но несмотря на предстоящее судебное слушание по поводу помощи его сбежавшему другу, настроение у пока еще офицера было вполне себе боевое и задорное. Капитан будто предчувствовал, что сегодня должно случиться что-то хорошее. Лежа в кровати, военный думал, что совсем скоро начнется новая страница в его жизни, в которой больше не будет места всем этим офицерским проблемам, штабным заморочкам и тяжелому грузу ответственности за чужие жизни. Теперь-то он заживет спокойной веселой жизнью обычного солдата, а учитывая возраст и имеющиеся связи, вряд ли кто захочет посылать его на боевое задание. Нет, скорее посадят при штабе и займут какой-нибудь офисно-клеркской работой. Наконец, появится больше свободного времени, и можно будет написать книгу — сборник фантастических рассказов о похождениях бравого майора Петренко. Уж что-то, а таких историй у него набралось немало за всю его военную практику. А еще, возможно, бросит пить!