Попрыгунчик (СИ)

Первой где-то через час от начала ночного марш-броска по пересеченной местности выдохлась Маша. Тяжело дыша, она с каждой минутой все больше замедляла шаг и отставала, но из раза в раз находила в себе силы для ускорения и догоняла нас снова. Молча.

— Товарищ, извините, забыл, как вас, — Илья запыхался не меньше остальных, — нам нужен привал.

— Старший лейтенант Алихан Гураев. Можно просто Али, не на службе, — его голос не сбивался, словно тот не восходил в гору сквозь бурелом, а вышел в парк на вечерний променад. — А вот привал нельзя, рано еще.

— Тогда хотя бы чуть медленнее, — поддержал я друга. — Девушки не успевают.

— Медленнее тоже нельзя, — офицер остановился и окинул нас взглядом. Зрелище, наверное, мы из себя представляли жалкое: запыхавшиеся, уставшие, грязные. — Кто отстает? Она? Давай сюда свой рюкзак. Ты что, всю тушенку из погреба вынесла?

— Мы раскидали… По паре баночек… Каждому… И гречу… — воспользовавшись остановкой, Маша пыталась отдышаться. Не получилось — только офицер закинул груз себе за плечи, как сразу же двинулся дальше. И даже тяжелый рюкзак не смог повлиять на его скорость и маневренность.

Еще через полчаса, окончательно измученные и выдохнувшиеся, мы добрались до небольшой пещеры, и старлей, к нашему всеобщему безмолвному счастью, разрешил сделать привал.

— Здесь они нас вряд ли найдут, — Гураев стоял около выхода из пещерки к нам спиной и вглядывался в лес, откуда мы пришли, и ночное небо, частично видимое за еще не до конца распустившимися деревьями. Думаю, можем переждать здесь до рассвета. Так, парни сейчас отправляются… — он обернулся и увидел всех четверых, сидящих либо уже откровенно валяющихся от усталости вдоль стен. — Понятно все с вами. Сам схожу. Сидите здесь тихо, фонарь не включайте, зверей к себе не привлекайте.

— А тут есть звери? — скорее жалобно, чем испуганно поинтересовалась Маша.

— Есть. Были раньше, по крайней мере, если друг друга не сожрали еще. Все, сидите и не отсвечивайте.

Это задание оказалось выполнить проще простого. Тем более, что, когда военный ушел, я, сам того не заметив, провалился в сон.

***

Проснулся я уже в предрассветный час оттого, что замерз. Да и общее самочувствие было ужасным. Спина и шея затекли и теперь еле двигались. Ногу, на которой лежала Юля, чувствовал плохо. Жутко хотелось в туалет. И пить.

Ребята еще спали: Юля у меня под боком, отодвинувшись подальше от стены, чтобы меньше тянуло холодом; Илья — напротив нас, свернувшись в позу эмбриона, в обнимку с рюкзаком. Выражение его лица было напряженно-сосредоточенным, а дыхание — тяжелым. Лишь бы только это был дурной сон, а не признаки начинающейся болезни. Маша же спала около небольшого костерка, разведенного у выхода из пещеры, сейчас уже больше тлеющего, чем горящего. Из-за угла входа торчали часть рюкзака и два черных военных берца, один из которых медленно, но ритмично с тихим глухим звуком выбивал носком что-то наподобие незамысловатой мелодии.

Аккуратно встав, чтобы не разбудить свою девушку, и подложив ей под голову рюкзак, я, придерживаясь стены, так как правая нога еще крайне плохо слушалась и чувствовала землю, дохромал до выхода. Музыкальный берц замолк, полностью опустившись на землю, а его хозяин, сидевший на чьих-то вещах и смотрящий куда-то вдаль, словно задумавшись о вечных вопросах жизни и смерти, повернул голову ко мне.

— Не спится? — тихо поинтересовался Алихан. Он выглядел каким-то замученным, постаревшим лет на двадцать с момента нашей самой первой встречи еще на базе. Глубокие морщинки вокруг слегка щурящихся светло-карих, словно янтарь, глаз, легкая синева мешков под ними и сгорбленная спина выдавали скопившуюся усталость. Да и сам я, сомневаюсь, выглядел хоть малость лучше.

— Одну минуту, — переполненный мочевой пузырь заставлял быть невежливым. Отвернувшись от Гураева и немного пройдя в сторону леса, я с великим удовольствием расстегнул штаны.

Чувствительность постепенно возвращалась к ноге болью тысяч игл, стоять на ней было крайне неприятно. Одновременно с этим я испытывал всем известные легкость и счастье, приносимые расслабляющимся и уменьшающимся в размерах мочевым пузырем. Боль и счастье одновременно. Так вот что чувствуют любители BDSM… Интересно.

— С облегчением, — усмехнулся старлей, когда я вернулся обратно.

— Спасибо. Не найдется воды? А то в моей фляге кончилась, — жажда сушила рот, и язык из-за этого ворочался крайне неохотно.

— Я пустой, — развел руками Али. — Когда сбегал с базы, вещей собрать не успел, извини. Возьми у Марии, у нее вчера еще оставалось.

— То есть «сбегал»? Вы же там вроде как офицер. Или что? И почему вы побежали туда же, куда и мы?

— Давай на ты. Мы сейчас в равных условиях, ни к чему официоз разводить в лесу, — поморщился Али. — И не бежал я за вами, так вышло. Неприятный инцидент вынудил. Слушай, — воспользовавшись моим молчанием, пока я пил из Машиной фляжки, он продолжил, — давай все вопросы и ответы через пару часов, когда все встанут. Не хочу повторять по сто раз одно и то же, как попугай. И еще, раз ты проснулся, могу тебя попросить?

— Смотря о чем.

— Додежурь ночь, будь человеком.

— Ладно, — по Гураеву и правда было видно, что немного сна, пусть даже и на неудобных камнях, ему не повредит. — В моем рюкзаке пенка торчит, возьми. Только Юлю не разбуди.

— Спасибо, — он встал и протянул левую руку для рукопожатия, заставив меня на секунду зависнуть от недопонимания. Левша, что ли? — Если увидишь или услышишь что-то странное, немедленно буди. Вон кучка дров, подбрасывай их иногда в костер, чтобы не погас. Метрах в ста пятидесяти ниже и левее есть небольшой ручей, можешь набрать воды там. И это… Буду крайне признателен, если ты сообразишь что-нибудь пожрать. С позавчера нормально не ел, — грустно улыбнувшись и не дождавшись ответа, он ушел вглубь пещерки. Я же занял его место на рюкзаке у входа.

Сегодня было холоднее, чем вчера в то же время. Ветер гулял среди верхушек деревьев, создавая характерный шелест, но здесь внизу его не было. На видимых участках бледнеющего, готовящегося к рассвету неба то там, то здесь наблюдались тучки, хотя оставались и чистые промежутки. Погода менялась, причем не в лучшую для нас сторону. Вспомнился кусок из моего старого, абсолютно дурацкого, но почему-то въевшегося в память, стихотворения:

И синее небо затянуто мглою,

Злой ветер кружится в деревьях юлою,

Утихла безмолвным молчаньем природа —

Да будет гроза! Да пусть будет свобода!

Просил свободу — ты ее получил. Теперь жди грозу, дружок.

========== 233 ==========

На самом деле мы успели прихватить из генеральского дома не только гречку. Прямо сейчас в котелке тихонько булькали макароны. Даже учитывая мою безграничную любовь к гречневой каше, особенно с сахаром и молоком, которого, увы, не было, есть ее третий день подряд я бы уже не смог. Поэтому особо долго не раздумывал, что будет у нас на завтрак, когда увидел в чьем-то рюкзаке пачку рожков. Оттуда же я выудил и пару банок говядины, значительно облегчив вес мешка и дальнейшую походную жизнь его хозяина. Маша, почувствовав усилившийся жар от костра, не просыпаясь, с недовольным лицом перевернулась на другой бок, тем самым немного откатившись от источника раздражающего тепла.

К тому моменту, как макароны с тушенкой были готовы, солнце уже как раз успело самую малость показаться справа над горизонтом и окрасить верхушки деревьев и до этого момента серые облака в безумный красно-оранжевый рассветный цвет. Веселее запели птицы, пригретые первыми лучами. Еда, приготовленная на костре, свежий воздух, рассвет, птичьи трели — я всегда любил в походах раннее утро. Кроме тех дней, когда вечером немного перебарщивал с различными горячительными напитками, обычно имевшимися у моей туристической группы в богатом ассортименте, и песнями у костра. Эх, где же вы, мои беззаботные походы, когда единственной неприятностью за все дни пути зачастую оказывалась лишь незамеченная крапива в отхожем месте?..