Тридцать один

Не знаю, на кого я больше злился. На «доброго дядюшку» – злобного духа, пожелавшего вселиться в моё тело, или на твердокаменного голема с деревянными советами.

– Успокойся, – посочувствовал архивариус. – Не каждый день выпадает такая удача, я тоже фанат, но ты того и гляди взорвёшься. Даже виктатлон этого не стоит!

– Что такое виктатлон? – вырвалось у меня.

Мровкуб уставился на меня, как на новую магическую гильдию.

– Он не выспался, – встрял Евлампий.

– Незнание чего-то – это не невежество! – убежденно изрёк архивариус. – Невежество – это нежелание знать!

– Ты прав, – быстро согласился голем.

Даже спорить не стал. Видать, тоже волнуется. Ещё бы его переживания помогали.

Кроме шхуны корабли на причале не задерживались. Плоские баржи подходили, быстро разгружались и отчаливали, а на их место тут же приставали новые. Грузчики едва успевали закидывать тюки на транспортир, тянущийся вдоль пристани к подъёмнику. Протиснувшись между стеной из ящиков и горой мешков, мы поравнялись с Оливье. Он нагло толкался и орал на матросов.

– Обязан просветить, – воодушевленно зашептал архивариус. – Как говорит судья виктатлона: «Без правил соревнования бессмысленны и пресны». Две команды…

– Билеты недорого!

К нам подлетел растрёпанный человек в кожаной безрукавке на голое тело.

– Возьмите два билета, господа! В полцены отдам! У меня проблемы с погрузкой…

Оливье отмахнулся от него.

– Морякам свой порожняк гони!

– Поглотителям в пасть таких умников! – отпрыгнув, выругался человек в безрукавке и припустил подальше.

Он отчаянно кричал, подскакивая к матросам, но билеты никто не брал.

Деревянные стойки подъёмника уходили вверх и крепились к выпирающему из шара арены широкому пандусу. Два мрачных тролля крутили истёртое колесо, толкающее шестеренчатый механизм.

Когда платформа подъёмника коснулась причала, мы зашли на неё.

– Возьмите два билета, господа! – насмешливо сказал хранитель вкуса, протягивая нам с архивариусом две тонкие монетки из невзрачного металла.

Мровкуб ловко перехватил кругляш и, подбросив большим пальцем, поймал на внешнюю сторону ладони. Монетка растаяла, отпечатавшись на руке архивариуса.

– У тебя какой номер? – с интересом спросил он.

Я положил диск на ладонь и, ощутив приятное покалывание, всмотрелся в проявившийся рисунок. Две кареты, похожие на гвардейские, только с треугольными крыльями по низу борта, сталкивались в центре дороги. Над ними сверкали буквы «Виктатлон» и длинная череда цифр.

– Последняя какая? – уточнил архивариус.

– Девятка, – неохотно ответил я.

– Да ты везунчик! – вскрикнул Мровкуб.

Я отвернулся. Из глаз брызнули предательские слезы. Хранитель вкуса посмотрел и заулыбался, а голем вздохнул.

– Да что такое? – непонимающе пожал плечами архивариус. – У меня вот единица.

– Он не выспался, – срывающимся голосом повторил Евлампий.

Подъемник, скрипя, поднимался вверх. Тёмная шхуна гордо возвышалась над баржами. А меня мучил вопрос: «Увижу ли её снова?». Наверное, нет. Не знаю зачем, но Оливье тащит нас на арену не ради виктатлона.

Я поднял голову, в прямоугольном проёме между стойками серело потемневшее небо. Оно надвигалось и нарастал назойливый шум.

– Я же не закончил, – стукнув себя по лбу, простонал Мровкуб. – Команды стартуют с противоположных скатов арены. Вперёд вырываются «шустрики», они собирают «наговоры» для заклинатиков в лагере. Защитные и атакующие. Лагерь полоса у старта. За ней начинается «побоище». Туда заряженные «наговорами» несутся два «бокалома», а следом «очарователь». Совсем забыл, в команде пять участников…

Я почти не слушал, ведь смерть у порога. Мне будет плевать, как играют в виктатлон, сколько магов в команде и какие правила. А если по-честному, то и плевать будет нечем. Вытерев слезы, я болезненно усмехнулся. Так хочется, чтобы ещё долго-долго было чем плевать.

У пандуса шум превратился в крики, пение и свист.

– Чёрно-желтые, вперёд!

Враг от страха обомрёт!

Сойдя с подъёмника, мы встряли в очередь. Лестницу до ворот арены запрудили болельщики.

Перед нами шутливо переругивались шесть магов в чёрно-жёлтых шляпах с перьями. У четверых на плечах висели яркие обручи. Двое других держали длинные медные трубы. У всех шестерых бороды и лица измазаны лимонной краской.

– У наших новый очарователь! – вякнул один из них.

– В банке болтали, талантливый чароплет, – подтвердил другой.

– Какой там! Свечу не зажжёт…

Перед ними бушевали студиозусы в щегольских желтых костюмах и чёрных сапогах. Они подпрыгивали на месте и хлопали в ладоши, хором повторяя:

– Нас победа ждет всегда

И в пургу, и в холода!

Маг с длинной янтарной бородой усмехнулся:

– Молодежь, – проворчал он. – Артур, покажи класс.

Передав длиннобородому трубу, Артур сложил руки рупором и гаркнул усиленным магией голосом.

– Синие-синие,

Все покрыты инеем!

Им победы не видать!

Тут не надо и гадать!

Они дружно заржали, а студиозусы в щёгольских костюмах зааплодировали.

– Обожаю искреннее веселье и взаимопонимание, – обрадовался архивариус.

Я вздохнул. Чего ликовать? Маги в каретах таранят друг друга. Тоже мне невидаль. Когда император через Черногорск едет, всегда так.

За болельщиками чёрно-жёлтых застыли чародеи в синих накидках с клетками длиннохвостых ультрамариновых птиц. Их бороды украшали многочисленные узлы.

– Верят, что эти удавки в волосах удержат удачу их команды, – хихикнув, прошептал Мровкуб.

Хотелось вдарить по блаженной роже, чтобы брызнула кровь, и он застонал от боли. Я зажмурился до белых пятен, отгоняя навязчивое ведение.

Взявшись за концы сапфировых плащей, фанаты задрали их вверх и, замахали, прикрикивая:

– Чёрный перед, жёлтый зад!

Поломался агрегат!