Все демоны Ада

Я уйду туда, где есть свет.

Прогоню всю тьму и рассею горе.

Я уйду туда, где зла нет,

Где бушует жизнь, и колышет море…

Я разрушу то, что мешало мне

Обрести покой и развеять грезы

Я приду и к тебе во сне,

Чтобы обнять тебя и вытереть слезы.

Я сокрою нас от бурь и тьмы

Я добьюсь, чтобы был свет всегда

И прижму тебя ближе к себе,

Чтобы не отпустить уже никогда…

Свет, исходящий от Роро, усиливается, и когда она садится на плечо Эйдана, нас поглощает яркая вспышка огня — она совсем не приносит боли, кроме как чувства облегченности. Но спустя несколько секунд я понимаю, что это было вызвано нечто другим: песней, что продолжает звучать даже после того, как я немного успокаиваюсь, а Эйдан обнимает меня крепче, будто не отпустит уже никогда.

XXVIII

Когда едкие лучики солнца разбудили меня после спонтанного сна, я сразу же подскочила с постели Эйдана и чуть было не навернулась, если бы не схватилась за косяк — ох, а обычно в таких случаях мне ой как везло. Рассчитывать на благоговение Фортуны было бы глупо: скинув с себя одеяло и сделав шаг я — самое неуклюжее в мире создание — споткнулась. О, просто чудно… Хотя бы факт, что комната — пуста, а мои ссадины и синяки смогут зажить за пару секунд — успокаивал. Впрочем, было непривычно знать, что я — другая — не та Айви, что прежде. Отныне моя жизнь полностью соткана из сверхъестественной материи, и в ней больше не будет присутствовать тот, кто был для меня больше, чем брат.

Боль от воспоминаний подталкивала развалится на этом чертовом коврике и рыдать без остановки, никого не подпуская к себе. По крайней мере, останавливал один нюанс: если сюда кто-нибудь зайдет и увидит меня пачкающую соплями и слезами изделие из наверняка дорогого волокна, мне точно не поздоровится. Да и коврику тоже: его просто не захотят мыть и сожгут, а меня выкинут в то окно, что не закрывали… со вчерашнего дня — видимо, Эйдан любитель свежего воздуха и сумасшедших насекомых. Несмотря на то, что я тоже была не прочь ночью вбирать в грудь запах леса и озона, но назойливые комары как-то портили всю эту прекрасную картину, впиваясь в мой зад своими острейшими «иголочками». И, знаете, похоже кошмары, что мне снились и которых я почти не помню, были вызваны этими кровопийцами. Из-за них моя пятая точка разбухла так, что стала еще больше. Ким Кардашьян плачет в сторонке…

Собираться с силами было сложно, но я заставила себя подняться и осмотреться. Эйдана, который поступил довольно «по-рыцарски», не став выгонять меня со своей койки, где я без… спросу уснула, не наблюдалось. Как ни странно, это огорчило меня: он был пока единственным, с кем я могла поговорить и поделиться душевными переживаниями (а также поплакаться в рубашку). Его свора, что, похоже, тоже жила здесь, особо не отличалось дружелюбностью — яркий пример тому вчерашняя перепалка с Ноем. Да уж, виноват был тот кретин, а я нечаянно расправилась с его братом, который был, на вид, довольно милым.

Эх, вот еще одна причина, почему у меня в школе было мало друзей. Иногда и Майя от меня шарахалась, если я вела себя не так, как подобает нормальному…эм… человеку. Как же я по ней скучаю… Было бы неплохо с ней сейчас встретиться или поболтать по телефону, но, увы, это невозможно. За мной, и этими красавчиками, вероятно у которых начался ПМС, охотятся мои бывшие «собраться». Если я выйду отсюда хоть куда-нибудь, попробую с кем-нибудь связаться, меня засекут. И всем наступит капут. Так что, какой-никакой, но я все-таки в безопасности. Надеюсь, надолго.

Эйдан убрал за собой покрывала (а ему пришлось провести ночь рядом со своей кроватью, где бессовестно развалилась я) и оставил на тумбочке какую-то одежду. Скорее всего, она была предназначена мне — не станет же он сам носить голубую кофточку с вырезом, джинсы и кеды с… о, как мило, на них изображены черепа. Прям представляю, как надену их и буду выглядеть опасной штучкой.

Мысленно поблагодарив Эйдана, я взяла вещи — думаю, не стоит у него спрашивать, откуда он их достал. Если все-таки верить, что этот демон со своей бандой и обчистил тогда магазинчик с нижним женским бельем, то тут ясно, откуда взялись эти шмотки…

Я никогда не носила ворованное, но старалась не думать, что к вещам, что сели на мне идеально, это прилагательное явно подходит. Смотреться в зеркало у меня особого желания не было — я сразу вспоминала Питера, как только встречалась со своими ядовито-зелеными глазами, какие можно было встретить у змей. Но желание выглядеть нормальной и предположения, что, возможно, на моем лице прилипло непонятно что, заставили подойти к ненавистному со вчерашнего дня предмету. Итак, на меня глазела уставшая девчонка, под чьими глазами пролегали океаны мешков — м-да, зачетный видок. Я понимала, почему выгляжу дерьмово: бесконечные слезы в перерывах от кошмаров, вызванные смертью Артура, оставили свой «след».

Вздохнув и стараясь не выжимать из себя последние соки — в прямом смысле — умылась и, когда оттенок кожи стал не такой бледный и даже порозовел от ледяной воды, состряпала из волос подобие косички. С прическами у меня всегда выходило туго, и я не особо удивилась, заметив не заплетенную прядь — о, да мне бы с такими темпами идти в парикмахеры…

Не став ничего менять из-за лени и усталости, я выплыла в гостиную, что была на втором этаже. Оставаться в своем мини-убежище было глупо, когда все веселье и, тем более, приятные ароматы — витали где-то внизу. Пахло мясом — надеюсь, не драконьим. Учитывая неусмиримый пыл хозяина Добби, я могла только молиться, чтобы завтрак был не таким, каким себе представляла…

Мой живот заурчал, и пришлось обхватить его руками — не дай бог это кто-нибудь услышит. Я не ела со вчерашнего дня. И не пила. Попросту не хотелось — а причина ясна, думаю, всем. Но когда в моем желудке странно забарахлило, мне пришлось менять ход событий и, превозмогая от желания вернуться обратно в комнату, спуститься по винтовой лестнице на первый этаж: аромат брал свое…

Наслаждаясь красотою этого «замка» с шикарной мебелью, декоративными растениями, мраморным полом и закрученными люстрами в викторианском стиле, я медленно ступала по махровому черному ковру, направляясь в кухню. Надеюсь, моему появлению обрадуются или хотя бы сделают вид, что я не одна из тех созданий, что ненавидят эти парни.

Божественный запах принес меня к его источнику — на кухню, где было полно народу и… всякой животины. Мамочки…

Я остановилась и вытаращилась на «зоопарк», что расстелился перед моим взором. Радости, что Добби жив и не выступает в качестве еды, было хоть отбавляй, как и того чувства — неимоверного удивления, что вырвалось со следующими словами:

— Святой Иисус.

— И тебе привет, Айви, — улыбнулся Эйдан. — Безумно рад, что ты решила спуститься к нам.

Сперва на меня обратил внимание дракон — он… вау… был рад меня видеть и, кажется, своеобразно улыбнулся, раскрыв огромную пасть с острейшими зубами. Сгорбившись в тесном уголке, что пошел по трещинам — ох, не продержится долго этот шикарный ремонт — Добби принялся осторожно уплетать добрый кусок мяса, что лежал на кофейном столике. Эффектности этому зрелищу подбавляло не то, что дракон ел даже аккуратнее парней, что расположились за столом с огромными тарелками, а — кровь, которая стекала с тушки и капала на пол, создавая лужу. Ладно там я бы могла закрыть глаза на этот эпизод, словно взятый из фильмов ужасов, но когда к натекшей «вкуснятины» подбежали какие-то псы, не имеющие ни шерсти, ни… кожи — мама родная! — и стали слизывать безобразными языками эту жижу, еще умудряясь рычать, думаю, мне вполне уже можно было начинать заводить панику…

Что я и сделала, указав на шайку псов дрожащим пальцем.

— Это…

Я бы могла закончить предложение, когда увидела эти… обтянутые голым мясом рожи, что обратили на меня злостные взоры и оголили зубы, сверкая огненно-красными глазами, где плескалась… одна смерть. И боль. К тому же, по легким бликам пламени, что танцевали на трех псах, я поняла, кто же все-таки эти твари…