Лицедеи Гора (ЛП)

— Ты — вонючая, уродливая скотина, — прошептал я.

Он, озадаченно, снова принялся обнюхивать меня, начиная с моих ног, затем поднимая голову всё выше и выше, пока, казалось, не уставился мне прямо в глаза. Когда он опустил свою голову, я понизил шкуру, стараясь держать её всё время так, чтобы она была между мной и его носом. Я поднимал шкуру по мере того, как поднималась его голова. Казалось, его совершенно не волновала голова урта, которая всё также болталась на защищавшей меня шкуре. Его рефлексы в данной ситуации, я полагал, я верил, я надеялся, должны были активироваться исключительно запахом, и причём не запахом крови, или человека, а запахом шкуры соплеменника, запахом его стаи.

Наконец, я вздохнул с облегчением. Он отвернулся. Остальные животные, один за другим, начали возвращаться к своим рутинным делам. Снова вокруг меня расстилалось спокойное светло коричневое озеро, за исключением тех трёх мест, где некоторые особо ретивые урты, рвали на кусочки то, что осталось от слинов.

— Прощай, уродливая скотина, — бросил я.

Я возобновил свой поход через стаю, то и дело преступая через тушки уртов. Один раз, в нескольких ярдах передо мной и чуть правее, я заметил, как тонкая долговязая фигура внезапно появилась над телами грызунов, всматриваясь в меня. Мгновение, и фигура исчезла. Снова, передо мной расстилалась ровная бурая поверхность. Это был единственный безошибочный знак того, что здесь были люди-урты, путешествующие со стаей.

Ещё через несколько инов я пересёк границу владений уртов. Обернувшись, я увидел Фламиниуса, и его людей, стоявших с другой стороны стаи, почти вплотную к её периметру. Некоторое время я понаблюдал за их действиями. Они разрядили свои арбалеты в мою сторону, ни болты потеряли энергию задолго до того как долетели до моего края стаи, и упали довольно далеко от меня. Наконец, поняв, что так меня не достать они развернулись и заторопились назад вверх по склону.

Очень возможно, что где-то за холмами остались их тарларионы. А я повернулся и направился в другую сторону. Перевалив через изломанный зазубренный гребень линии холмов ограждавших эту скрытую от лишних глаз долину, я оказался на открытой равнинной местности, и пошел неторопливой, зато позволяющей экономить силы воинской походкой в противоположную от Брундизиума сторону. Эту походку, которой воины обучаются с самого детства, можно поддерживать сколь угодно долго, даже с весом оружия, снаряжения и щита, и преодолевать в этом темпе многие пасанги.

15. Лагерь Бутса Бит-тарска

— Он здесь! — закричал Бутс. — Мы поймали его для Вас!

Лекчио и Чино держали меня за руки. И через мгновение, вместе с пыхтящим Бутсом, бегущим в стороне от них, в вихре пыли поднятой лапами тарларионов, в лагерь ворвались всадники.

— Слины! Слины! — кричал я лицедеям из труппы Бутса Бит-тарска.

Тарларионы уже кружили вокруг меня. Я бешено дёрнулся, пытаясь стряхнуть с себя Чино и Лекчио, и мне почти удалось это. Но они всё-таки удержали меня.

— Держите его! Держите его! — верещала Леди Янина. — Не дайте ему сбежать!

— Не бойтесь! Он находится в руках Бутса Бит-тарска, — орал Бутс, — актера, антрепренёра, импресарио и друга благородных граждан Брундизиума!

Толстяк приблизился ко мне, неся наручники.

— Это — Ты, слин, — презрительно бросил он и, обращаясь к Чино и Лекчио, приказал: — Руки ему за спину заверните!

Позади меня раздалась пара негромких щелчков. На моих запястьях снова оказались наручники. Чино и Лекчио, однако, продолжали удерживать мои руки. Петруччо, державший в руках большой деревянный меч, который он использовал, играя роль Капитана, выглядел очень решительно. Паблиус Андроникус стоял рядом, с видом огромного удовлетворения на лице. Игрок стоял немного дальше, сложив руки на груди и с, беспристрастным видом, наблюдал за происходящим.

Ровэна, Леди Телиция и Бина чуть в стороне стояли на коленях, дрожа от ужаса, вдруг оказавшись в присутствии свободных людей, столь внезапно вторгшихся в лагерь. Краем сознания я отметил, что Бина помимо ошейника Бутса, носила ещё и рабский браслет, помещённый на её запястье игроком. Этот браслет показывал, что право на её использование было у него.

Я потянул руки в стороны, пробуя наручники на прочность.

— Даже не пытайся освободиться, дурак, — высокомерно заявил Бутс. — Ты закован Бутсом Бит-тарском!

— Отлично сделано, верный друг Брундизиума! — крикнула Леди Янина.

Бутс, низко поклонился женщине, а затем, светясь от радости, вручил ей ключ от наручников. Она схватила его, с радостным смехом, и триумфально подняла, демонстрируя мужчинам.

— Я так и думала, что Ты можешь вернуться сюда! — заявила мне моя бывшая пленница, всё также победно размахивая ключом передо мной. — Фламиниус решил по-своему, и теперь ищет в другом месте! Он обыскивает сельскую местность! Он посчитал, что Ты не так глуп, чтобы возвратиться туда, где Тебя уже один раз схватили! Он смеялся надо мной! Но я умнее его, в тысячу раз умнее! Я поняла, что именно по причине, что здесь последнее место, где Тебя стали бы искать, Ты обязательно придёшь сюда! Я оказалась права! Я упросила Белнара дать мне людей и тарларионов! Он предоставил их мне практически против своей воли. И мы поскакали сюда со всей возможной скоростью. И моё мнение доказано! Пусть Фламиниус корчиться в зависти! Именно я оказалась права! Именно я торжествую! Ты — мой пленник, только мой, Боск из Порт-Кара, пленник Леди Янины!

И она снова замахала ключом. Я смотрел на неё, сидящую на тарларионе. Всё также заливисто хохоча, она торжествующе повесила шнурок на шею и опустила ключ в декольте своего платья.

— А чего это твоё лицо открыто? — с ухмылкой полюбопытствовал я.

— Отойдите от него в сторону! — взвизгнула женщина и, сорвав плеть с луки седла, наотмашь ударила меня ей дважды.

— И ноги твои замечательно выглядят, — добавил я, и вытерпел ещё, один за другим, два удара.

— Я смотрю, Тебе так и не разрешили носить обувь, — заметил я.

Трудно было это не заметить, когда её голые ноги, стоявшие в стременах, были тёмными от грязи, причём по самые колени. Но при этом, надо признать, выглядели они действительно весьма соблазнительно, даже покрытые пылью, рельефно выделяясь на фоне кожи седла, и толстой чешуйчатой шкуры тарлариона. Платье, которое ей разрешили, было почти рабски коротким, да ещё и с разрезами по бокам. Рукава ей, кстати, тоже не разрешили. Нужно ли говорить, сколь привлекательна она была в этом? Наверняка, большинству мужчин хотелось бы немного помыть её перед использованием. Было интересно предугадывать, на что она могла бы быть похожей, будучи вымытой, причесанной, надушенной, одетой в узкий лоскут рабского шёлка, ну и соответственно в ошейнике. Подол платья, которое было на ней, мало того, что был разрезан по бокам, так ещё и бесстыдным образом обрывался высоко на её бёдрах. Платье имело высокий лиф, и было подпоясано шнуром прямо под её грудями. Да, в целом это был весьма привлекательный ансамбль. Тот мужчина, что разработал его и заставил её носить это, должно быть, обладал хорошим вкусом на женщин. Единственное, что хоть как-то намекало о её статусе свободной женщины, так это то, что оно было непрозрачным. Случись мне владеть ей, подумал я, пожалуй, можно было бы дать ей подобный предмет одежды, но только из прозрачного шёлка. Только, стоило его ещё немного укоротить. Обитательницы такого платья, кстати, будучи в подходящем ошейнике, также превосходно смотрятся украшенные варварскими гореанскими рабскими драгоценностями. Некоторые женщины, по началу, отчаянно возражают против таких украшений, но вскоре сами начинают просить об этом. Трудно было не заметить, что и волосы женщины были распущены. И это, несомненно, кое-что да значило. Только рабыни должны носить такие причёски.

Она ударила меня своей плетью ещё дважды.

— И Волосы твои распущены, — напомнил я ей.

— Слин! Слин! — истерично закричала она.