Лицедеи Гора (ЛП)

Я теребил свою изодранную в клочья тунику. Слины, и я это превосходно знал, неутомимые охотники, бесстрашные, стойкие и упрямые следопыты. Я посмотрел на Ним-Нима, который стоял в нескольких ярдах от меня, немного ближе к стае. Он был напряжён, и, очевидно, приготовился, если я решу приблизиться к нему, скрыться в стае.

— Ним-Ниму, здесь безопасно! — крикнул он, указывая на уртов. — Народ не обижать Ним-Ним!

Интересно, были ли где-нибудь в этой огромной стае грызунов другие представители народа людей-уртов. В любом случае, если и были, они не собирались раскрывать своего инкогнито. Конечно, они не всегда держатся в стае, но почти всегда они остаются поблизости от неё, и довольно редко покидают её на долгое время. Ним-Ним, как я помнил, был пойман в государственном саду.

— А ты уверен, что это — твой народ? — спросил я, заинтересовавшись этим вопросом.

На мой взгляд, все урты выглядели совершенно одинаково. Само собой, если прожить с ними некоторое время, то можно начать отличать их одного от другого.

— Да, — заносчиво ответил Ним-Ним. — Это они.

И он издал свистящий звук, потом ещё один несколько иной тональности.

— Наш вождь! — указал он на большого, покрытого тёмным мехом урта со сломанным зубом, маленькими глазами и посеребренной мордой.

Он был просто гигантского размера для этого вида животных.

Я не сомневался, что Ним-Ним знал, о чем он говорил. Конечно, это была, его стая. В этом не было никаких сомнений.

— Народ разорвать Боск на части! — крикнул Ним-Ним. — Народ не обижать Ним-Ним! Ним-Ним со свой народ. Ним-Ним спасаться!

Я оглянулся назад на гребень холма. Слинов ещё не спустили.

— Ним-Ним обмануть красивый Боск! — сказал чеовек-урт. — Ним-Ним умный! Ним-Ним, теперь свобода! Ним-Ним теперь спасаться!

Интересно, как получалось, что люди-урты могли путешествовать со стаями уртов. Мне было известно, что даже уртов из других стай часто разрывали в клочья, когда они пытались приблизиться к чужой стае. Должно быть что-то, некий параметр, по которому стая, так или иначе, признаёт и принимает людей-уртов за своих. Я обратил внимание, что седой урт, идентифицированный Ним-Нимом как вожак стаи, повернул морду в мою сторону. Я сомневался, что он мог бы разглядеть меня в деталях. Урты, насколько мне известно, животные близорукие. А вот его нос, нацеленный на меня, шевелился весьма активно. Наконец вожак дернулся и фыркнул. Внезапно я почувствовал, как волосы на моём затылке встали дыбом.

— Не входи в стаю! — посоветовал я Ним-Ниму. — Не делай этого!

— Красивый Боск хотеть обидеть Ним-Ним! — крикнул он и отступил к стае.

— Не входи в стаю! — закричал я. — Я стою здесь! Я не приближаюсь! Я не обижу Тебя! Только не входи в стаю!

Ним-Нима поймали в государственном саду, и посадили в тюрьму Брундизиума. С тех пор прошло, по крайней мере, шесть месяцев. Я вспомнил язвительный смех мужчин на холме, глядевших вслед быстро спускавшемуся по слону Ним-Ниму, торопившемуся к своей стае. А ещё, я думал о величественных, изящных, золотистых Царствующих Жрецах живущих в их тоннелях, в основании Сардарарских гор.

— Не входи в стаю! — отчаянно закричал я, уже вбегавшему туда Ним-Ниму, — Не-е-ет!!!

С моего места, могло показаться, что он почти переходит вброд коричневое озеро. Вот только озеро это, казалось, начало расступаться перед ним, оставляя его, на сухом месте, изолированном, одиноком островке, окруженном желтовато-коричневыми водами. И воды эти, необъяснимым образом расступившиеся вокруг него, имели глаза и зубы, направленные на его фигуру. Я видел, что он не понимал того, что произошло.

— Выходи! — позвал я его. — Выходи, пока ещё не поздно!

Глаза смотрели на него со всех сторон. Я видел узкие, удлиненные мордочки, поднятые к нему. Я видел дергающиеся ноздри.

Ним-Ним начал издавать свистящие и шипящие звуки, явно обращаясь к уртам. Можно предположить, что именно такими звуками люди урта могли бы общаться друг с другом, а возможно, также, подавать сигналы, стае. Я заметил, что животные заволновались. Они дрожали. В их реакции появилось почти лихорадочное беспокойство.

— Выходи! — звал я Ним-Нима.

Внезапно один из уртов издал сердитый, пронзительный, режущий уши, высокочастотный визг. В тот же момент, по поверхности коричневого озера пробежала волна, как если бы в то место где стоял Ним-Ним, ударило током. Эта волна, казалось, пробежала через всю стаю. Её распространение сопровождалось вздыбливанием меха на их спинах. Там где прошла волна, животные внезапно замирали, настораживались и начинали дрожать от возбуждения. Казалось, вся стая, ещё недавно столь спокойная, внезапно превращалась в беспокойное, бурлящее от злой энергии озеро.

— Выходи! — заорал я на него.

Ещё один урт стоявший недалеко от Ним-Нима разразился тем же сердитым, пронзительным, оглушительным визгом, его сразу поддержал другой, за ним ещё один. Животные начали неудержимо дрожать, их глаза, казалось, вылезали из орбит, их вставший дыбом мех, потрескивал от статического электричества, их уши прижались к головам. Каждое животное всей этой огромной стаи теперь было ориентировано точно к тому месту, откуда доносились яростные визги. Некоторые из них уже начали нетерпеливо, не разбирая дороги пробираться к этому звуку, перелезая через спины попадавшихся по пути менее нетерпеливых уртов. Теперь уже каждое животное, находившееся в первом кругу около Ним-Нима, гневно визжало. И визг этот теперь подхватывали, всё больше животных. Он поднимался вверх, ударяясь в соседние утесы, отражался от них, бился в камни и валуны, рикошетил, снова и снова, усиливался, заполняя эту чашеобразную долину. Он резал уши, разрывал сознание, заставлял трястись воздух, поднимался в небеса, и казалось, даже облака, в ужасе расступались перед его мощью. Казалось, этот визг напугал даже само небо, и весь мир. Я бы не удивился, что сейчас в Брундизиуме, люди озадаченно оборачиваются, пытаясь разобраться, откуда прилетел этот тревожный звук.

Я сложил руки рупором и отчаянно пытаясь заглушить яростный визг уртов, заорал:

— Выходи оттуда!

— Я не смогу! — зашевелились его губы.

Разъярённые животные, начали приближаться к нему, и он бросился к границе стаи, попытавшись проскочить между ними. На моих глазах он дважды оступился, но оба раз успевал вскочить. К тому времени, когда ему удалось добраться до края стаи, он лишился ноги и руки. Но он не уже не мог упасть, из-за животных, напиравших со всех сторон и поддерживавших его. Некоторые из них просто висели на его теле, впившись в него зубами, другие набрасывались и, оторвав кусок мяса, отскакивали, поглощая свою добычу. Когда он оказался в пределах нескольких футов от меня, у него уже не было половины лица. Его голова дико моталась из стороны в сторону. Я даже не был уверен, что он всё ещё жив, пока не видел его глаза. В ярости я прыгнул к нему, разбрасывая уртов в стороны, подальше от него. Кого-то я хватал за загривки, других за задние ноги, и зашвыривал их назад в стаю. Разрывая его тело, они, казалось, совсем забыли обо мне. Я уже был среди них, но на меня никто не нападал. Зато нападал я. Поймав одного зверька, я сдавил его шею пальцами, ломая его шею. Его безвольная тушка, кувыркаясь, улетела за мою спину. Другие урты с визжанием устремились вперёд, пытаясь карабкаться по их товарищам, лишь бы достичь то, что теперь оставалось от Ним-Нима. Поняв, что ничем не смогу помочь, я, задевая ногами пушистые тела грызунов, отступил из владений стаи. В просветах кишащих желтовато-коричневых тушек, иногда ещё мелькали части тела Ним-Нима, которого стая тянула назад на свою территорию. Я же, остался в одиночестве, тяжело дыша, стоять у границы их владений. Ноги мои подкосились, и я, дрожа всем телом, опустился в траву.

Теперь я совершенно ясно понимал, что опознание и принятие в стаю связано с запахом. Вероятно, их запах служил стае своеобразным паролем. Если у кого-то он есть, его принимают. Если запаха нет, или он недостаточен, то это сигнал к атаке. Скорее всего, именно недостаток запаха стаи вызывает рефлекс нападения. А пронзительный визг, столь ужасающий, столь душераздирающий и всепроникающий, который привлёк внимание других животных, был, по-видимому, чем-то вроде сигнала «чужак среди нас», так сказать сигнал опознания чужака. Именно на него среагировали остальные животные стаи, именно визг вызвал столь бурную реакцию, реакцию защиты, или если можно так выразиться реакцию отторжения чужака. Ясно, что визг сыграл роль сигнального рельса требующего ответного нападения от всех членов сообщества уртов.