Пепел к пеплу (сборник) - (ЛП)

Облако Эме затянуло горчично-желтым цветом неуверенности, серым туманом сомнения – и так густо, что почти нельзя было различить, как внутри в красном облаке играют золотые искры.

– Иффенс никогда бы не действовал так, из-за угла. Он ни за что бы не лишил Кентона его любимого спелла.

И вдруг на этой фразе Шабдрунг снова заметил бледно-голубой и тускло-желтый цвет, некруглое сочетание раздражения и обиды.

– Значит, для моего клиента и вправду так важен спелл?

– Кентон настоящий фанат, – нахмурилась Эме. – Он из-за того, что ему на год спел запретили, бродит по кораблю и страдает, как фентонианец без симбионта. А когда билет на финал Галактики продавал, попросил меня нажать на «принять предложение». Сам не смог.

На лице Эме было сочувствие, но, как ни странно, в бледно-лиловом цвете искренней жалости сияли алые блики довольства.

– Думаю, я вам уже все, что смогла, рассказала, – полувопросительно произнесла Эме, не дождавшись новых вопросов от Шабдрунга.

– Позвольте выразить сам свою признательность, – поклонился Шабдрунг, все еще продолжая размышлять над алыми бликами. Но главным было то, что ни разу за время их беседы не проявился болотно-зеленый, глухой и тяжелый цвет ненависти.

* * *

Шабдрунгу было любопытно взглянуть на Фелта, которого так по-разному описали его клиент и Таркин.

Несимметрично-симметричен, и доволен своей дисгармонией – пришло в голову Шабдрунгу, когда механик опустился напротив него в кресло. Основным цветом его была серо-синяя уверенность, слегка расцвеченная бледно-желтыми штрихами любопытства.

Он сразу перешел к делу.

– Я против малыша Кена ничего не имею и точно не знаю, кто и за что взялся бы ему мстить. И ножа, понятное дело, не подбрасывал.

Фелт взял паузу, позволив Шабдрунгу внимательно его разглядеть. Желтый уже почти исчез, словно, едва появившись в конторе Шабдрунга, Фелт утратил интерес к происходящему. Серо-синий тоже таял, бледнел и наконец медленно выгорел до белого.

– Кстати, мой клиент высказывал предположение, что его перепутали с вами.

Серо-синее облако даже не дрогнуло.

– Я про это думал, – признал Фелт, устраиваясь в кресле поудобнее. – Я знаю, что меня на «Ванде» нет толпы обожателей, но смысл этой выходки? Спелл мне безразличен как таковой, безумно дорого и глупо. Я туда отправился, чтобы малыша без присмотра не оставить. Ну, поработаю два дня на сборе эфениума – так ведь по сравнению с моей основной работой это будет чистый отдых и нефильтрованный кислород, а вот Кентону придется придется тянуть за себя и за меня – то есть за четверых, к тому же вдвое медленней. Среди вандалов клинических идиотов нет.

– Вандалов?

– Созвучие, – устало и слегка разочарованно пояснил Фелт. «Ванда Ли» – вандалы.

– Это имя супруги капитана?

– Совершенно верно.

– И он согласен с таким переименованием? Просто от других членов экипажа я его не слышал.

– Главное, что это забавно, – уклонился от ответа Фелт, и в застывшем, как желе, облаке проскочила серебряная искра иронии.

– Значит, вы уверены, что нож подбросили именно Кентону?

– Уверен, что его не перепутали со мной, – уточнил Фелт, и снова его фигуру медленно окружило матово-белое сияние.

– Кентон Раш хороший механик?

– Когда-нибудь станет неплохим, – признал Фелт, и в облаке появился намек на янтарный цвет симпатии, растворенный в ржаво-коричневой снисходительности. Кое-где, кажется, сверкали даже бледно-голубые искры, но их было недостаточно для полноценного презрения. Насмешка? Насмешливая снисходительность? Но все очень быстро вернулось к равнодушию и серо-синей уверенности в себе.

– Малыш Кентон старается быть очень хорошим, – двусмысленно похвалил его Фелт. – Но скоро он поймет, что невозможно быть хорошим для всех. Может, уже начал понимать.

– Пилот Таркин говорила мне, что сейчас он страдает, словно каманианскую лихорадку подцепил.

Снова вспыхнули бледно-голубые точки, но их было слишком мало, чтобы сложиться в полноценный узор, похожий на вчерашние чувства Таркин. Фелт только дернул уголком рта.

– Похоже на то, – абсолютно равнодушно подтвердил механик.

Шабдрунг задал еще несколько второстепенных вопросов, постепенно убеждаясь, что и здесь он ненависти не найдет. Териам Эккелс Фелт все чувства направлял исключительно на собственную персону, считая, что весь мир постоянно недооценивает его и его работу. Эта тема вызвала у него легкий всплеск оживления, и, так как Шабдрунг не мешал ему выговориться, Фелт несколько повеселел.

Уже прощаясь, он снисходительно произнес:

– Знаешь, ты, может, и зря ненависть ищешь. А вдруг все наоборот?

– Что вы имеете в виду? – решил спросить Шабдрунг, не рассчитывая на внятный ответ. Он его и не получил:

– Может, кое-кто решил дать малышу горькое лекарство? Понимаешь?

И Фелт, довольно хохотнув, вышел из конторы Шабдрунга, не попрощавшись.

* * *

Иффенс после целиком замкнутого на себя Фелта вызвал у сыщика искреннюю симпатию, хотя множество уродливых побрякушек на его руках и шее сделало суперкарго похожим на передвижную сувенирную лавку. Увесистые кольца с остроносыми копиями боевых кораблей в оправах в драке вполне могли заменить кастет, но выглядел Иффенс, несмотря на его исключительный рост и мускулатуру, вполне добродушно, а двигался легко и плавно.

Шабдрунг понимал, что после беседы с пилотом и механиком, если не считать капитана, остался только Иффенс. Он со смешанными чувствами присматривался к облаку, в любой момент рассчитывая обнаружить плесневеющую зелень. Но пока спокойный серо-синий цвет, более насыщенный и переливчатый, чем у Фелта, разбавляла только легкая оранжевая рябь волнения.

– И вы ничего не увидели?

– Ничего до тех пор, пока на Кентона указка не упала. Но там такая теснота и толпа была, словно уже финал Галактики…

Иффенс огорченно вздохнул, и все цвета в его огорчении были чистыми.

– А вы тоже поклонник спелла?

Иффенс пожал плечами.

– Хороший спорт. Не лучше других.

– Тогда почему вы решили пойти на стадион?

– Я решил пойти с Кентоном. Мальчик совсем в раж вошел. Здесь, кажется, это не принято.

Легкий и неожиданно изящный серебряный узор иронии, но лаконичная манера Иффенса давало очень мало времени для наблюдений.

– Мы с Эме договорились вернуть ему деньги за билеты. Еще в баре.

– А почему только с пилотом Таркин? Вы ведь собирались пойти вчетвером?

– С Фелтом об этом разговаривать бесполезно, – отрезал Иффенс.

И вот, наконец-то если не подлинная ненависть, то очень близкий к ней оттенок, запятнавший ровное синее сияние.

– Я вижу, вы его недолюбливаете.

– Есть за что, – ответил Иффенс. Выжидательное молчание Шабдрунга на него не подействовало, а грязно-зеленый цвет сжимался, выцветал и таял с поразительной скоростью. Шабдрунг невольно подумал, что самоконтроль Иффенса не посрамил бы и аллурийца.

– И вы с самого начала были против того, чтобы Фелта наняли на корабль?

– Да.

– Так почему же капитан Рокаш к вам не прислушался?

– Рокаш уже три кредитных обвала пережил. Научился экономить. Думал, что механик класса Л – выгодное приобретение.

– А вы?

– Решения принимает капитан.

– Как вы думаете, не мог Кентон купить этот нож сам и забыть про него? – доверительно спросил Шабдрунг. Эта версия возникла у него тогда, когда он ознакомился с протоколом и увидел процент алкоголя в крови на момент задержания.

Иффенс задумался.

– Не думаю. Нет. Кентон был не настолько пьян, и у него нет привычки копить барахло. Хотя… – Иффенс выразительно пожал массивными, как горный кряж, плечами.

– Вы бы хотели в это поверить?

– Хотел, но не могу.

Мягкий белый свет плеснул на синеву молоком и без остатка растворил ее в себе. Иффенс не лгал и не собирался поддерживать самую удобную для экипажа версию. Скорее всего, он понимал, что, даже будучи официально принятой, она не исправит ситуацию, и черный осадок неприятных вопросов неизбежно будет подниматься на поверхность, отравляя атмосферу на корабле.