Иволга будет летать (СИ)

– Да, Валя.

– Пора заканчивать. В своих умозаключениях ты допустила критическую ошибку ввиду недостаточности информации, – сказала Абрамцева. – У инспектора Каляева во внутреннем кармане – служебный планшет: он всегда носит его с собой. В планшет встроен передатчик, который работает на зашифрованном канале внутренней службы безопасности ВКС. С вероятностью девяносто девять процентов все происходящее здесь записывается и передается на другой компьютер, с самого начала вашей встречи – потому как местная промышленная «глушилка» против частот, на которых работает современная техника безопасников, бессильна. Через аппаратуру подполковника Кречетова Слава смог подключиться к лабораторному компьютеру и даже получить изображение. Прежде, чем зайти сюда, мы пару минут наблюдали за вами.

– Стоило бы больше внимания уделять секретности, Игорь, раз играешь в такие игры, – вставил Давыдов.

– Поскольку инспектор Каляев не такой негодяй, каким иногда пытается казаться, и, к тому же, постоянно боится выставить себя дураком, – Абрамцева усмехнулась, – я предполагаю, что этот другой компьютер находится всего лишь у него в гостинице. Но если инспектор в самое ближайшее время не остановит обратный отчет, запись разлетится по всему свету. Сколько у нас еще времени, Миша?

– Восхищаюсь вашей догадливостью, – прохрипел Каляев. – Около трех минут.

– Ты понимаешь ситуацию, Птица? – сказала Абрамцева. – О какой бы то ни было пользе речь больше не идет. Для минимизации нанесенного вреда ты должна подчиниться и отступить. По итогам произошедшего будет разбирательство: твое упорство с каждой секундой усугубляет положение.

– Пожалуйста, Птица, – Давыдов заглянул в темный «глаз» видеосенсора. – Я прошу тебя…

– Ты обманул меня вчера, Слава, – грустно сказала Иволга. – Но ты сделал это ради общего блага. Поэтому я тебя прощаю. Прости и ты, если сможешь.

Манипулятор, удерживавший Каляева, медленно пополз вверх.

– Аварию тоже подстроила ты? – спросил Смирнов.

– Я. Ради…

Смирнов нажал на спуск.

Зашипели расплавленные кристаллы; пахнуло паленым пластиком.

– Это было необязательно, – с укоризной сказал Белецкий.

Ствол лучемета опасно качнулся в его сторону.

Абрамцева, подойдя к Смирнову, осторожно вытащила оружие у него из руки.

– Не надо, Всеволод Яковлевич. Роль Игоря во всем этом куда меньше, чем он хочет представить. Просто он облажался. – Она горько усмехнулась. – Как и мы с Вами. Как и Денис. Птица всех нас сделала. А инспектор Каляев – честь ему и хвала! – сделал Птицу. Вы удовлетворены, Миша?

Каляев, сидя на полу, возился с планшетом.

– Запись никуда отправлена не будет – я передам ее Володину из рук в руки вместе с искинами. Он сам настаивал на полной конфиденциальности, печется о научной новизне. – Каляев скривился. – Так что официальная версия, если никто не возражает, остается прежней.

– Я возражаю! – Смирнов зло посмотрел на него. – Не будет вам больше поводов для шантажа! Шиш Володину, а не конфиденциальность!

Он вышел из лаборатории, резко размахивая руками и чуть не сшибив плечом дверь, которая недостаточно расторопно отъехала в сторону. Абрамцева бросилась за ним.

– Валя его успокоит. – Давыдов подал Каляеву руку, помогая подняться. – Мне не по душе Ваша работа, Михаил. Но, должен признать – делаете вы ее мастерски.

– Приятно слышать от вас.

Давыдов окинул Каляева, пытающегося расправить пиджак, придирчивым взглядом.

– Вы как-то скверно дышите – Вам стоит зайти в медчасть. Игорь, проводи господина инспектора. – Давыдов тронул погруженного в себя инженера за плечо. – Игорь!!! Очнись и будь добр, покажи Михаилу дорогу в медкорпус. Тебе тоже полезно будет пройтись: только не попадайся пока Смирнову на глаза.

Белецкий заторможенно кивнул.

Когда они ушли, Давыдов медленно, словно выполняя старинный ритуал прощания, обошел установку кругом, прежде чем заглянуть в обожженный лучом короб.

Размеренно гудел лабораторный компьютер.

Давыдов постоял минуту и принялся отсоединять кабели, связывавшие поврежденный искин с установкой. Ему нужно было чем-то себя занять.

***

Поздно вечером на стареньком гостиничном коммуникаторе в номере Каляева запищал сигнал видеозвонка.

Каляев, уже собиравшийся лечь спать, нажал кнопку приема с неохотой и намерением поскорее отделаться от звонящего; но на стареньком экране высветилось лицо Абрамцевой, отчего недовольство инспектора несколько утихло.

– Доброй ночи, Валя. Что-то срочное?

Сквозь помехи было видно, как она покачала головой.

– И вам доброй ночи, Миша. Как вы, в порядке? Целый день от вас ничего не было слышно: как-то непривычно.

– Спасибо: не жалуюсь. Я думал, вы на меня сердитесь, – добавил он после неловкой паузы.

– Все работы по ИАН-у сворачиваются, Иволга созналась в убийстве и с расплавленными мозгами летит на Землю, Игорь пакует чемоданы, чтобы лететь с ней, Смирнов в госпитале с обострением язвы, над моей родной планетой нависла перспектива практического уничтожения – и нет, Миша, я на вас совершенно не сержусь. – У Абрамцевой вырвался нервный смешок. – Вы вроде как стихийное бедствие: без толку на вас сердиться.

Каляев против воли улыбнулся.

– Человек-кошмар, стихийное бедствие – что будет следующим? Простите. – Он взял себя в руки. – Валя, мне, правда, жаль, что я принес с собой столько неприятностей.

– Еще скажите, что сделали это ради общего блага! Ладно, Миша – я сейчас не о том. Завтра будет рейс на Великий Хребет: нужно развезти по высокогорным станциям продовольствие и медикаменты – больше оттягивать нельзя.

– Я знаю: подполковник Кречетов и его помощники уже связывались со мной по этому поводу. Дважды – Каляев нахмурился. – Стращали лавинной обстановкой и пытались уговорить дать добро на задействование Волхва. Если вы по тому же вопросу, мой ответ не изменился.

– Уговорить вас будет посложнее, чем убедить самого Кречетова досрочно снять дисциплинарное взыскание с Давыдова. А у нас с Мелиховым даже этого сделать не получилось – так что с вами не стоит и пытаться. – Абрамцева вздохнула. – Но, помните – у нас был однажды разговор про Великий Хребет? Если вы не боитесь лететь на катере, Паша согласен взять нас с Вами на борт. Посмотрите на мир, который ваш великий дядя-академик намерен пустить под нож ради «общего блага», каковым полагает удовлетворение своих амбиций.

– Я люблю Володина еще меньше вашего, поверьте, – сказал Каляев. – И мне не нравится его намерение взять под эксперимент обитаемую планету. Но не стоит представлять его злодеем: он амбициозный ученый, и только, а благо науки в самом деле есть общее благо, как бы избито это не звучало.

– Это звучит, как один из тезисов Птицы.

– Что не значит, что это неверно.

Абрамцева промолчала.

– Давыдов рассказывал мне, что жители Великого Хребта с пониманием относятся к колонизации, хотя она разрушает их традиционный уклад, а горнодобывающие работы меняют привычный облик гор, – сказал Каляев. – Терраформирование – та же новая шахта на месте заповедной пещеры, только в масштабах целой планеты. Возможно, шатрангцы готовы принять перемены и обрести на другой планете новый дом?

– Шатрангцы – возможно. Но мой отец, если вы забыли, был строителем с Земли: я – наполовину терранка, Миша. – Взгляд Абрамцевой стал острым. – Но земляне привыкли, что выбор у них есть – по крайней мере, выбор смириться или бороться. Хорошо это или плохо, но землянам не достает смирения: борьба у нас в крови. В земной культуре это базовая, древнейшая ценность: технический прогресс и прогресс нравственный – лишь ее следствия.

– Верно; однако, должен вам напомнить, что, по большей части, это была борьба за безопасность и комфорт.

– Припомните тогда и то, что герой античной эпохи человечества Земли – титан Прометей, а не самовлюбленный эпикуреец, греющийся у его огня.