Лицедеи Гора (ЛП)

Обернувшись, я окинул взглядом внутренности палатки. Глаза зацепились за маленькую, прекрасную рыжеволосую рабыню, лежавшую на большой подушке, связанную по рукам и ногам, с привязанным к ошейнику кошелём, заполненным статериями Брундизиума. Не смотря на всё, произошедшее в палатке, она так не пришла в сознание. Порошок Тасса весьма эффективен.

Осторожно выглянув наружу, я выскользнул из палатки. Через мгновение я уже снова продирался через веселящиеся толпы карнавала.

На душе было горько. Никого из своих людей я решил с собой не брать. Не было у меня ни малейшего желания подвергать их опасности, либо вовлекать в окутанные мраком вопросы враждующих миров. Конечно, моё бегство будет лучшей гарантией безопасности Самоса. В конце концов, он мой друг. Он слишком многим рискнул ради меня. И через два ана я ложен уже сидеть на спине тарна направляясь как можно дальше от Порт-Кара.

— Пага? — предложил мужчина.

— Конечно, — автоматически ответил я.

Ведь всё ещё было время карнавала. Мы обменялись большими глотками из бурдюков друг друга. Поклонившись мне, парень тут же отвалил в сторону, чтобы предложить пагу следующему. Я отстранился, давая дорогу кавалькаде парней на ходулях, изображавших гигантов. Меня много раз толкали, и я счёл разумным придерживать рукой свой кошель. Не хотелось бы лишиться денег в такой толчее.

Я держал путь к выходу с площади, проталкиваясь сквозь беснующуюся толпу. Но вдруг был остановлен.

— Господин, — крикнула женщина, становясь передо мной на колени. Она, склонив голову, поцеловала мои ноги, и лишь только после этого подняла лицо ко мне. Я узнал её. Это была свободная женщина в одной набедренной повязке и бутафорском ошейнике, притворяющаяся рабыней. Мы уже встречались с ней посреди карнавала.

— Чего Тебе надо, — не слишком приветливо поинтересовался я.

— Я промучилась два ана, — сказала она. — Теперь я готова, добровольно, пойти к полке.

Я посмотрел на неё сверху вниз. Надо признать, женщины очень красивы, когда стоят на коленях.

— Пожалуйста, — попросила она, — Господин.

— Иди впереди меня, — приказал я.

Она встала и, испуганно дрожа, начала пробиваться через толпу в сторону закутка с полками удовольствий, а я последовал за ней.

Один раз мы вынуждены были остановиться, оказавшись буквально зажатыми в людской давке.

— Пага? — спросил парень, стоявший около меня, ожидая пока рассосётся затор.

Мы, обменявшись бурдюками, сделали по глотку. Лишь только в пробке возникла подвижка и ослабло давление, я вновь последовал за проталкивающейся вперёд женщиной.

Подойдя к ножке полки, она остановилась там и обернулась, ожидая меня. Она выбрала одну из полок ремней, в этот момент бывшую незанятой. Дрожа от страха, она заползала на полку, и легла на спину, на широкие, мягкие, плоские, гладкие, удобные переплетенные ремни.

— Я никогда не была на полке прежде, — призналась она.

— Не все они такие удобные, как эта, — заверил я её.

— Я в этом и не сомневалась, — натянуто улыбнулась она.

Будет рабыне удобно или нет, решать ей хозяину, на основе его предпочтений, я не её. А она всего лишь рабыня.

— Ты — свободная женщина, — напомнил я. — Тебе не стоит проходить через это.

— Прикоснитесь ко мне, — попросила она, не обратив внимания на моё предупреждение.

— Пага? — предложил изрядно накаченный мужчина, и мы по традиции обменялись глотками.

Он сразу покинул нас, даже не заинтересовавшись женщиной на полке. Скорее всего, он предположил, что она была рабыней, а кого на Горе удивишь таким зрелищем? В конце концов, она была наполовину раздета, в ошейнике, на полке удовольствий.

— Я должна ждать? — спросила она с любопытством.

— Если Ты собираешься притвориться рабыней, — усмехнулся я, — Тебе стоит, по крайней мере, привыкнуть, к тому, чтобы быть осмотренной как рабыня.

— Да, — согласилась она.

— Предположите, что это происходит не на маскараде, — предложил я.

— Я понимаю, — прошептала она, и её глаза на миг покрылись поволокой.

Я не мог не видеть, что она была напугана. Я видел, что в данный момент она лишь смутно подозревала о том, что это могло бы означать, быть рабыней по-настоящему, безоговорочно и полностью принадлежать владельцу.

— Спрыгивай и беги с этой полки. Торопись домой. Как только я затяну на Тебе эти ремни, для Тебя уже будет слишком поздно.

— Нет, — шепнула она.

— А как на счёт уважения и достоинства? — поинтересовался я у неё. — Конечно же, Ты отчаянно желаете их.

— У меня было уважение и достоинство в течение многих лет, — прошипела она, — и эти годы были пусты! Я уже переполнена уважением и достоинством! Хватит! В течение долгих лет меня соблазняли и вводили в заблуждение этими упрощёнными, пустыми, противоречивыми понятиями! Хватит! Я больше не хочу уважения и достоинства! Для меня уже очевидно, что они не тот ответ, что нужен мне. Если бы они были таковым, я была бы счастливой, но этого нет! Я не хочу уважения и достоинства! Хватит с меня! Я хочу удовлетворения моих потребностей и правды!

Я видел, что её сексуальные порывы были слишком сильны, чтобы соответствовать таковым свободной женщины. В ней жила нетерпеливая, отдающая себя рабыня.

— Теперь я хочу быть сокрушённой, управляемой мужчиной. Теперь я хочу занять своё место в порядке природы. Теперь я хочу быть той, кем я всегда была на самом деле, хочу быть женщиной!

Гореане считают, что в каждой женщине живёт рабыня. Возможно, в конце концов, так и есть.

Она умоляюще смотрела на меня.

— Ты — свободная женщина, — ещё раз напомнил я ей.

Но она лишь отчаянно застонала.

— Так что, может показаться, по крайней мере, согласно правилам, что Ты имеешь право на уважение и достоинство.

— Я никогда не сталкивалась с убедительными доказательствами этих правил, — усмехнулась она. — А Вы?

— И я, нет, — признал я.

— О-о, если бы, я была рабыней, — улыбнулась она. — Тогда мне не пришлось бы интересоваться этими вопросами. Тогда мне осталось бы только следить за своими манерами и стараться полностью ублажать своих владельцев.

— Безусловно, — кивнул я, — многие из тех вопросов, которыми вынуждена интересоваться свободная женщина, рабыне просто не важны.

— Особенно, такими как достоинство и уважение, — добавила она.

— Это точно, — улыбнулся я.

— Под этими именами я провела многие годы, — сказала она.

— И всё же, сейчас, — заметил я, — Ты по доброй воле пришла, к полке.

— Приходит время, когда одних лозунгов больше не достаточно, время, когда становится ясно, что мифы бессмысленны.

— И такое время настало для Тебя?

— Да, — признала она.

— И поэтому Ты надела ошейник и пришла на карнавал.

— Да, а ещё я пришла к полке!

— Интересно, — протянул я.

— Так Вы собираетесь прикоснуться ко мне? — нетерпеливо спросила я.

— Пока не знаю.

— Но будь я рабыней, Вы использовали бы меня без долгих размышлений, — предположила женщина. — Вы проводите меня через это, потому что я — свободная женщина. Именно поэтому Вы заставляете меня страдать! Именно поэтому Вы мучаете меня! Вы хотите, чтобы я умоляла Вас?

— Подозреваю, что это было бы непристойно для свободной женщины, — заметил я.

— А если бы я была рабыней, — улыбнулась она, — то умолять я начала бы достаточно скоро.

— Вот в этом я нисколько не сомневаюсь, — кивнул я.

Я, даже не прикасаясь к ней, мог ощутить, что она была слишком горяча для свободной женщины. Безусловно, как свободная женщина, она не могла даже начать подозревать того, что могли бы означать муки рабских потребностей, что могло бы означать быть возбуждённой рабыней.

— Вы собираетесь потрогать меня?

— Ну, я пока не решил, — задумчиво сказал я.

Она сердито, расстроено отвернула голову в сторону, прижавшись щекой к широким переплетенным ремням.

— Ты свободна встать и уйти. Пока, — сказал я. — Пока Ты ещё не привязана к полке.