DmC: Рожденные свободными (СИ)

— Заткнись, — простонала Анна, подобрав с пола последний осколок. Они с Данте синхронно поднялись с колен, и парень обнаружил, что бывшая полицейская ниже него всего на полголовы. Несмотря на это, ее тусклый взгляд смотрел на него словно сверху вниз.

— Если я скажу, что хотела поблагодарить тебя за то, что ты спрятал детей… — тихо сказала Анна. — Ты мне поверишь?

— А если я скажу, что не верю, как ты поступишь?

Встречный вопрос загнал ее в тупик. Анна и сама забыла, зачем, собственно, хотела найти Данте. Может, чувствовала, что он все же знает обо всей этой кутерьме с демонами больше, чем говорит? Так ее подозрения подтвердились, когда Данте пришел в себя и рассказал обо всем в радиоэфире Пигги. Вопрос в другом — что Анне давало это знание? Мстить-то за убитого мужа некому.

Месть. Да, вот ради чего она хотела найти этого парня. Хотела узнать, по какой причине и кем был убит ее муж. Но Эйб ожил и стал таким занудой, что Анна начала жалеть о том, что вообще когда-то с ним познакомилась.

— Я не знаю… — пробормотала Анна, отведя глаза от проницательного взгляда Данте. Но при этом столкнулась с насмешливым лицом Бруно:

— Леди, если вы так затрудняетесь сказать молодому человеку «спасибо», просто предложите ему выпить вместе с вами. Уверен, что он не откажется.

— Я пас, — отозвался Данте. — Хватит с меня.

Хватит? Да ты, дружище, совсем спятил. Всего-то пара бутылок пивка — и ты в завязке? Не верю.

Как бы это ни было странно, пить больше не хотелось. Почему-то забытье, в котором он находился последние пару часов, начало сходить на нет, снова возвращая Данте к опостылевшим проблемам. Например, что в отражении он чаще видел брата, а не себя. И это происходило во всех смыслах — словно Вергилий по-прежнему пытался смотреть на мир его глазами, стараясь выловить Данте для каких-то своих планов. А быть марионеткой не очень-то хочется. Особенно в руках горячо любимого брата.

Кроме того, этот белый пиздец на голове был лишним доказательством его истинной сущности. Данте и так знал, что человек из него никудышный, но ему все же не хотелось привлекать лишнее внимание. Он инстинктивно поднял руки, пытаясь нахлобучить на голову капюшон, и вспомнил, что плащ куда-то пропал. Как и другие вещи, кроме пистолетов, покоившихся, как обычно, за поясом.

— А, кстати! — Бруно неожиданно закопошился и сунул руку в карман. Остальные недоуменно обернулись к нему. Мужчина вытащил руку из кармана и небрежно швырнул Данте какой-то продолговатый предмет:

— Держи, парень!

Тот ловко подхватил подарок. Это оказался тюбик с краской для волос.

— Ты что, шутишь?

— Люди чужаков не любят, сам знаешь, — отозвался Бруно, потягивая пиво. — Да и ты сам не прочь был бы избавиться от такого, верно же?

— И откуда ты только ее взял… — пробормотал Данте, убирая тюбик в карман брюк.

— Считай, что это еще один подарок от местных ребят, — усмехнулся Бруно. Тут Анна в очередной раз закашлялась и кинулась к урне.

— Слушай, может тебе стоит пойти к медикам? — спросил Данте, пока женщина вновь сплевывала кровь.

В ответ Анна лишь одарила его грустным взглядом:

— Мальчик, медики мне уже никак не помогут. Да и как им вывести этот запах?

— Запах? — Данте невольно принюхался, но ничего не почувствовал. Может быть, лишь легкий такой запах пота, но и тот был еле чувствуемым. Но Анна, судя по выражению ее лица, имела в виду совсем другое… наверняка то, что он почувствовал, едва вошел в бар.

— Ох… Забудь. Видимо, с меня хватит выпивки, — криво усмехнулась Анна. — Надо бы детей пойти проведать…

— А почему ты сразу к ним не пошла? — спросил Данте. Женщина ничего не ответила, и он продолжил: — Ты боишься?..

И тут Данте заметил, что в Анне на мгновение показалось что-то. Что-то еле заметное глазу, но неприятно знакомое. На мгновение Данте показалось, что тело вновь прошиб холод, но это чувство быстро пропало. Однако Анна ощутила настороженность, с которой Данте смотрел на нее, и поспешила молча выйти из бара.

— Зря ты ее прогнал, — сказал Бруно. — Так хорошо сидели…

— Я тут при чем? Это с ней что-то не так, — Данте пожал плечами и сел обратно на табурет, где медленно согревалась его бутылка пива, которую Данте намеревался опустошить. И отправиться спать.

— Женщины вообще странные. Эта особенно, — заявил он, делая глоток. — Настырная, сумасшедшая, старая баба, которую не волнует ничего, кроме собственных детей. Настоящая мать.

— Да ну?

— Я уверен. И она боится вновь вернуться к ним. Не знаю, почему, но мне кажется, что с ней что-то не так. Словно… — Данте будто не замечал Бруно и говорил сам с собой: — Мне показалось, что она стала другой.

— Она просто перепугалась за ребятишек во время той потасовки. Что тут странного?

Данте хотел было возразить, но промолчал. Что-то ему подсказывало, что Бруно ему не удастся переубедить. Но интуиция уверяла — с Анной надо держать ухо востро, поскольку в ней становилось все меньше человеческого. Как и в нем самом.

Бруно словно прочитал его мысли — одним глотком осушив бутылку, он со стуком поставил ее на стол и сказал:

— А ты ведь тоже стал каким-то другим, парень, разве не так?

— О чем ты?

— О том, как ты обо всех печешься. Вроде когда мы только познакомились, ты был готов выбить мне мозги, — хмыкнул Бруно. — Хорошо, ты хочешь помогать людям — но зачем? Что они тебе дадут в ответ?

— Ничего. Мне от них ничего не надо.

Данте и сам не понял, насколько легко ему дались эти слова. Он просто делал свое дело. Не ради кого-то, не ради своей личной выгоды — просто брал и делал, пусть не всегда удачно, но он защищал людей. Защищал их право свободы. А что он получит взамен?

Он невольно улыбнулся собственным мыслям. Делать что-то ради других, и при этом надеяться на какую-то благодарность. Как это… человечно.

— Не надо? — переспросил Бруно. — Я бы так не сказал. Может, тебе что-то нужно, но ты сам не можешь понять, что именно?

— Тебе-то что с того?

Бруно покрутил в руках пустую бутылку, не сводя взгляда с Данте.

— Напоминаешь ты мне кое-кого, — сказал он. — Встретил я как-то парнишку примерно твоего возраста — ну может, чуть помладше. Так он тоже кидался грудью на амбразуру во имя великой цели. Только вот цель была поставлена не им, а его воспитателями. А ему пришлось в итоге брать всю ответственность на себя за их грешки. Тяжелая жизнь у него началась. Но парень был не одинок — его поддерживали люди, которым он помогал, его семья, друзья… Понимаешь, к чему я клоню?

— Друзья, ага… Слушай, хватит этого детского сада, Бруно. Чего ты хочешь?

— Всего лишь дать совет подрастающему поколению. Как я понимаю, ты хочешь быть человеком? Так веди себя по-человечески, дружище! — Бруно хлопнул Данте по плечу с такой силой, что тот даже охнул. — Юная леди еще возится с картами маршрута нашей скорлупки, так что не валяй дурака и иди к ней. Как я понимаю, благодаря ее помощи ты начал думать о том, что значит быть человеком, верно?

Вместо ответа Данте покосился на недопитую бутылку. Взвесил ее в руке, размышляя, стоит ее осушить или нет. В конце концов, он отставил «Кёльш» на стол и, кивнув Бруно, вышел из бара.

— Получается, мне достался небольшой бонус, — пробормотал Бруно, откинувшись на спинку кресла. Улыбнулся собственным мыслям, медленно проплывающим в голове. Нечеловеческое существо, готовое защитить людей ценой своей жизни… Как это знакомо.

А причина все та же — любовь.