Гарпии визжат (СИ)

Некоторых же - самых родовитых и упрямых - отваживал сам Цилиндрон, снисходя для таких разговоров со своего высоченного стула. Надо сказать, характер официального 'отца' Марципарины был таков, что сам процесс отваживания был для него особенно вдохновителен.

Что думать юной красавице? Мертвецы её сторонятся. И даже те из них, которые как будто её желают, по зрелом размышлении с негодованием отвергают её. А те, кому всё же не страшно, всё равно пугаются гнева её отца, чем показывают неготовность к мало-мальски решительным подвигам в её имя. Угу, и этих тоже не вдохновила. Видать, с нею как с женщиной что-то очень-очень не то.

Намного позднее Бианке рассказали, в чём было дело. Конечно же, в несовместимости мертвецов и драконов - о том ей твердила, например, Эрнестина Кэнэкта. Но чем такая несовместимость грозит, Кэнэкта уточнить затруднялась. Чем-то ужасным, но чем?

Опасно ли это для мёртвой души - тени, спрятанной в 'призрачной шкатулке'? Но чем же опасно, если душа удалена и спрятана? Кэнэкта молчала, не в силах найти вразумительный ответ. Не имела она в своём личном опыте ни подлинных драконьих страстей, ни схоронённой в шкатулку мёртвой души. Могла лишь фантазировать, да и то неуверенно.

Помог Бларп Эйуой - уже здесь, в Ярале. Он, как и Марципарина, в сути своей - человекообразный дракон из рода Драеладра. И даже, в отличие от Лулу, имеет собственное драконье имя, даром что слабенькое - Бларобатар. А значит, через имя может общаться с тем из Семи Божеств, которое сотворило драконов. В сочетании с редким среди драконов умением понимать мертвецов, эта способность делает его носителем уникальных знаний. Тех, каких Эрнестине недоставало.

Так вот, Эйуой Марципарине ответил.

Что происходит, если мертвец попадает в жаркие объятия драконицы? Пожар происходит. Страдает ли заключённая в шкатулку мёртвая душа? Конечно, страдает - рыдая на пепелище тела. Ибо первое из того, что с телом произойдёт - это вспыхнут мертвецкие бальзамы. Когда мертвец воспламенится, тем для него вся любовь и закончится. Драконица тоже рискует получить множественные ожоги. Держать в объятиях промасленный факел - чревато, знаете ли.

Слушая Бларпа, Бианка не без содрогания представляла опасности, которых избежала лишь чудом да слаженностью работы некромантов-соглядатаев. Стоило им спасовать хоть раз - и запылал бы костёр. Стоило ей оказаться хитрей - то же самое. Или - хоть раз, хоть кому-то из мёртвых её поклонников проявить несгибаемую волю и твёрдый характер.

Не проявили. Никто. И рыцарь Чичеро из Кройдона - тоже.

Залог твоей безопасности оказался в том, что ты никому-никому-никому-никому не была нужна!

* * *

Больше всего Бианку ранило то, что рождение маленького Драеладра не произвело на рыцаря Чичеро никакого заметного впечатления. Она-то думала, он так вдохновится, что уж теперь сам измыслит способ, как ему извлечься из ненавистного заколдованного гроба. Но не тут-то было. Полная безучастность гадкого любимого мертвеца - ведь она же невыносима!

- Ты разбиваешь мне сердце! - громко кричала Марципарина. - Никто другой, ты один, ты будешь виноват! Ну, что молчишь? Твоё молчание говорит, знаешь о чём? ? Твоё молчание говорит, знаешь о чём? О безразличии! О безразличии ко мне, о безразличии к твоему сыну! Молчание - обоюдоострый меч, ты не знал? Молчание может иногда исцелить, но молчание может и убить, и именно сейчас твоё молчание того самого безучастного свойства...

Чичеро упрямо продолжал молчать, хотя Марципарина, распаляясь, чуть ли не качала своим отчаянным криком всю преогромнейшую Белую гору, на вершине которой и стоит городок Ярал.

Увы, никакие крики так и не произвели на молчуна должного впечатления. Может, всё дело в том, что кричала она не вслух?

Но даже закричи она во всеуслышание, сотряси гору пронзительным человечьим сопрано да тяжёлым драконьим басом, что изменится? Тот, кто не желает слушать, всё равно не услышит.

Марципарина ведь знает, что имел в виду её вероломный любимый, залезая подальше от гнева драконицы в кованый сундук и упрашивая доброго Эйуоя ни в коем случае не выпускать! Конечно знает, ведь она драконица, а драконицы знают всё!

Всем своим поведением любимый ей показал, что в гробу он её видел.

Видел. Сидя. В гробу.

Глава 3. Время прощать

Испуг творит чудеса.

И речь не о том, что перепуганная царевна Оксоляна много чего учудила. Хотя и учудила, как же без этого.

Нет, вслух ничего не сказала. Лицом и жестами промолчала тоже. Но... Многого, слишком уж многого с перепугу наболтала в своих мыслях, настолько прозрачных для Ангелоликой, насколько бывают помыслы храбрых рыцарей Ордена посланников Смерти для всеслышащего уха Владыки.

'Ой, я больше не буду! Ой, это как-то оно само собой вырвалось'... Сколько раз пойманная в ловушку собственной неискренности царевна повторяла эти бессильные заклинания? Во внезапности испуга повинен Карамуф. Кто же ещё? Это он разубеждал Оксоляну в особом даре Ангелоликой прочитывать мысли. Смеялся. Говорил, есть не чтение мыслей, а просто их предсказуемость. Зачем читать то, что можно и так вычислить, да ещё заранее?

Царевна тогда не нашлась с ответом. И зря: достаточно было переформулировать последний вопрос, прочесть его наоборот - и Карамуф уже сам не нашёлся бы. Зачем вычислять, да ещё заранее - всё то, что можно и так прочитать в любой удобный момент? Ага, крыть нечем!

Карамуф, конечно, не старался царевну обмануть. Он искренне сомневался, что способность читать мысли у Ангелоликой есть, и даже рассказы собственных знакомых о чудесах проницательности хозяйки Цига его не убеждали. Бывают люди скептиками по натуре. 'Откуда же у Ангелоликой те секретные сведения, которые я никому не доверял?' - вопрошал один из деловых партнёров банкира, тот самый, чей букет во славу красоты Оксоляны оказался щедрее прочих. Но Карамуф - тот отвечал, что дело, конечно же, в разветвлённой сети шпионов и разведчиков. Оттуда, дескать, у неё и ваши сведения, господин Босс!

Оксоляна же в том разговоре заявила глубокомысленным спорщикам, что сама точно не знает, но думает так: шпионская сеть у Ангелоликой, конечно же, имеется, но присутствует и чтение мыслей - ну как ему не быть, если сам Владыка Смерти ей вместо любимого старшего брата? А уж в способностях Владыки не усомнится никто. Раз никто, то и нам не след.

Хорошо ведь тогда сказала? Чудо, как хорошо! Ещё бы малость себе же самой поверить... Ну, и о мыслях своих неприличных заранее поразмыслить, чтобы так сильно не опозориться. Ведь что получается? Ангелоликая может многое...

- Да, я могу многое, - с удовольствием признала госпожа Мад Ольгерд. То всё молчала да смотрела на весь ширящийся перепуг царевны насмешливым взглядом, а тут заговорила. Ясное дело: впервые выискала в мыслях Оксоляны что-то для себя лестное.

Да-да, многое! Раз молва о нисходящем на неё ангельском лике ничуть не привирает, а полностью подтверждается, то и насчёт чтения мыслей - всё правда. Оксоляне бы о том... А то ведь теперь... - ужас-то какой!!!

- А в чём ужас? - кокетливо спросила Мад Ольгерд.

Ясно, затем и спросила, чтобы ужас мой приумножить! Вот злобная ч... ч-человеколюбивая властительница...

- Как вы хотели меня назвать? - губы Ангелоликой иронически искривлены, а вот глаза, кажется, полны гнева. - Словом на букву 'ч'?

Прости меня, Владычица, за дерзость, больше никогда не стану сравнивать тебя с глупым писчим предметом... Нет, прямо сейчас перестану сравнивать - и не упомяну слова 'чернильница', как бы сильно ни подмывало...

Ой, как назло, упомянула. Не удержалась - вот дура!

- Да вы себя, как я слышу, ругаете, милое дитя?

Ругаю. Да.

- Почему же?

Потому в отношении всяких непочтительных мыслей Оксоляна положила твёрдо себе сказать: 'Я больше не буду'... Но попробуйте выполнить обещание не думать о чернильнице! Поскольку мерзкий предмет возвращается, царевне придётся приискивать другие сравнения, не столь уничижающие.