Зачем нам враги

— Там некроманты. Они умеют оживлять мертвых. Мой... мой папа у них. То есть мама так думает. Что он там. Что они его забрали, чтобы оживить. Они так делают иногда, если мертвец того стоит. И мама идет за ним. Она хочет... что-то у него спросить.

Натана била дрожь. Девочка не могла не чувствовать ее — она держала его руку так крепко, что они стали будто одним целым.

— Я поеду в Тарнас за мамой, — сказала девочка, и Натан готов был поклясться, что ее глаза сузились, когда она задала вопрос, на который он уже знал ответ: — А ты пойдешь со мной?

— Пойду, — сказал Натан.

Не потому, что нам по дороге... и не потому, что у нас с твоей мамой одна цель... потому... потому что...

— Почему? — спросила девочка.

Это был странный вопрос, если она действительно этого хотела, — такой же странный, как она сама.

— Потому что мне тоже надо в Тарнас.

— Ты тоже ищешь того, кого воскресили некроманты? Да... да, наверное... проклятие, он уже не знал. Он просто ехал домой и услышал в придорожном трактире пьяный треп солдата, только что вернувшегося из тальвардской кампании. Солдат говорил про женщину, рыжеволосую женщину с черной повязкой на левом глазу, бледную, похожую на зомби, и, наверное, бывшую зомби — всем известно, тальвардские маги умеют воскрешать воинов... хороших воинов, лучших воинов... вражеских воинов. Он забыл бы об этом, но дома, уже вернувшись, не удержался от расспросов и за кружкой вина выведал у местного палача, что сталось с телом Аманиты. Тот сперва упирался, но потом оттаял — с палачами редко выпивают, все считают это дурным знаком. Это и было дурным знаком, потому что, услышав, что палач продал тело известной разбойницы проезжему колдуну, а ее могилу закопал пустой, Натан уже знал, что сделает дальше. Это было так глупо... и он все время думал про лорда Глоринделя, про его слова о том, что это надо оставить позади, уехать из этих мест... Он уехал из этих мест — выпросил отпуск у лорда Картера и уехал, зная, что не вернется, потому что направлялся во враждебную страну совсем один. Но он был готов на любую участь ради одного только шанса увидеть ее снова. Всего только один раз увидеть и... спросить...

Он словно очнулся и услышал свое дыхание — шумное, прерывистое. Переведя его, Натан накрыл ладонью пальцы девочки, сжимавшие его руку.

— Меня зовут Натан. А тебя?

— Ровена, — сказала девочка и, помолчав, добавила: — Натан, принеси мне какой-нибудь еды. Тут уже совсем не осталось крыс.

— У тебя ожоги, — сказал Глориндель. Без заботы и без сочувствия — с удивлением. Будто только теперь заметил.

Эллен сказала:

— Да.

Это был глупый, но самый удобный ответ. Эльф взял ее за руку у локтя, приподнял, осмотрел, удивленно хмыкнул.

— Они что, не болят?

— Конечно, — сказала Эллен так, словно он не понимал очевидных вещей. Глориндель вскинул голову, метнул в нее сердитый взгляд. Эллен потупилась, взяла флягу с вином, осторожно полила вздувавшуюся волдырями рану. Она смотрела на темную струю, а не на лицо Глоринделя,