Иоанниты

А пытливым ум восторжествует над коварным криминалом со всеми его вуалями.

Спасибо Салли. Не доставало же мне помощи методичного детектива. Но её рассказ незакончен:

– Мы добрались до завода, но делать там было нечего, потому как охрана больше похожа на армию, а стены можно из пушек расстреливать. Мы стали наводить справки у местных, но они нам ничего особого о заводе не рассказали, лишь в общих чертах. В итоге следующий шаг нам подсказал случай: мы зашли пообедать в одно кафе и заметили там интересного человека: зеленоглазого с крупной родинкой на щеке.

– И кто он?

– Я не сказала сразу, но такие же приметы были у человека, который разыскивал переводчика-беглеца. Того, которого мы ещё чуть не спутали с тобой. В совпадение мы не поверили, так что решили проследить за ним. Первое время это было нетрудно – мы просто шли следом, стараясь не бросаться на глаза. Затем Истериан стал следить исподтишка блуждающим взором, но со временем выдохся.

– Вы его потеряли? – готовый расстроиться, спросил я.

– Нет, он встретился с кем-то, совсем неприметным мужчиной. Подобрались близко, насколько возможно – у Истера мощный слух, он подслушал их разговор. Наш зеленоглазый сказал, что на объекте-альфа без изменений, а другой рассказал, что на объекте-ипсилон были перестрелка, там автокарета протаранила стену.

Мы с Викторией переглянулись, вспоминая, что тогда творилось у дома мадам Балестре, который неизвестные окрестили «объект-ипсилон». Салли этого не заметила и продолжила рассказ:

– Они разошлись, мы решили, что продолжать слежку не стоит. Половину следующего дня мы провели за изучением газет – всего одно издание оперативно осветило произошедшее, да и то в нём уклончиво говорилось о грабителях, покушении и другой мути, накинутой в кучу. Насилу мы выяснили, где в Фанеке это произошло, так мы вышли на объект-ипсилон.

– Он на улице Ауруминга, двадцать шесть, – похвастался я осведомлённостью. – А газета была, готов спорить, «Нуиси Орлей».

– Газету-то ты откуда знаешь?

– Не важно, главный редактор работает на Монарха. Продолжай, пожалуйста.

– Главный редактор? Зачем?

– Он в своей газете покрывает всё, что вытворяет Монарх. Вроде, это работает.

– Ага, ясно, над этим стоит подумать, – принялась Салли разговаривать сама с собой. – Что насчёт дома на улице Ауруминга, мы решили сыграть за счёт дыры в заборе – представились специалистами по реконструкции, стали упрашивать охрану впустить нас и обсудить выгодное предложение с хозяевами. Они отпирались, но затем всё же впустили нас, мы даже добрались до кабинета хозяйки, некоей женщины, похоже, она работает с бумагами, что-то считает.

– Она бухгалтер у Монарха, – подсказала моя дочь.

– Но та не стала нас слушать, заявила, что и без нашей помощи способны отремонтировать забор. После она наорала на охрану, нас вывели. По пути я заметила, что большинство дверей в доме металлические, замаскированные под дерево. По сути, комнаты в доме представляют собой сейфы, а учитывая сферу деятельности хозяйки дома, я бы предположила, что объект-ипсилон под завязку набит бухгалтерией.

– Но если заводы и конторы Монарха раскиданы по всей Каледонии, какой смысл стаскивать все бумаги в одно место? – спросил я, искренне недоумевая. – Так даже опаснее, если до этого места доберутся жандармы.

– С другой стороны, собранные вместе сведения облегчают Монарху работу, ужесточают контроль. Что касается жандармерии, её могли купить. Как мы позже выяснили, в объект-ипсилон стекаются курьеры с самых разных предприятий. Монарх сотрудничает с Цадкин, Таюро, Пито, Лериш… весь свет севера каледонской промышленности пляшет под дудку Монарха, следовательно, его финансовые возможности практически неограничены. В Фанеке ему может никто не мешать просто по той причине, что он скупил весь город.

– Такое возможно?

– Мы же видели всех этих толстосумов, – ответила за Салли моя дочь. – Фанек не так жёстко контролируется из столицы, здесь можно прокручивать громкие дела.

Я неправильно выразился. Хотя, выражение вполне подходящее, только вопрос я задал не у тех людей.

– Меня скорее смущает не финансовые и организаторские возможности, а желание Монарха. Если бы вы понимали принципы Ордена… попробую объяснить: я в страшном сне не представлю, чтобы Клаунгу понадобились деньги…

– Кому, прости? – неловко заёрзала Салли, словно это имя о чём-то ей говорит.

– Я недавно виделся с Монархом, я его знаю, это Клаунг Иффланд. У меня ещё подарочек от него, – ударил я тростью о металл протеза. – Так вот, он строго чтит правила, заботится о благополучии Ордена… по крайней мере, так было раньше. Я представить себе не могу, чтобы он увлёкся простым обогащением и стал бы заботиться о судьбах каких-то воротил. Ему незачем подкупать весь Фанек, потому что лично ему и Ордену власти не угрожают, а на нечистых на руку предпринимателей ему плевать.

– Но пока мы видим обратное, – возразила Салли.

– Ты же сам сказал, что собираешься убить его, потому что он плодит новых членов Ордена, с помощью которых творит террор, – напомнила Виктория, скрестив руки на груди и строго покосившись на меня. – Получается, он уже преступил правила.

Верно, это почти точные мои слова. Разве что говорил я их о человеке, которого пока не знал. Коротышка Рассел мог превратить Орден Иоаннитов в шайку бандитов, самовольный Лабранд мог бы, тот же Тешмар… но никак не Клаунг. Вообще, гроссмейстер – это не показатель силы, мастерства или мудрость, это прежде всего доказательство верности и преданности Ордену. Клаунгу в этом смысле мог позавидовать хоть сам магистр.

Я много видел людей, видел, как они меняются до неузнаваемости, склоняемые к этому отчаянием, бедностью и надеждой. И я до последнего буду верить, что все матери мира откажутся от своих детей прежде, чем Клаунг влюбится в блеск монет.

Но то, с чем я столкнулся, доказывает безумную, отвергаемую мною, как наваждение, правду. Поэтому мне так необходимо убить предателя, чтобы никогда история не запомнила иоаннитов как разбойников с большой дороги, как преступный клан и сборище махинаторов.

Я слишком люблю своё прошлое, чтобы дать его изуродовать.

– Что дальше? – устало спросил я, подбитый дурными мыслями.

– Пришлось нанять беспризорников, чтобы те следили за людьми, прибывающими в тот дом. За день бывает до пятидесяти посетителей. С помощью детей мы смогли выявить большинство из них – в основном это курьеры из предприятий, включённых в механизм Монарха. Как, прости, его имя?

– Называй Монархом, не заморачивайся.

– И всё же?

Тяжёлый вздох. Словно имя гроссмейстера у меня от сердца отрывают.

– Клаунг Иффланд.

– Так вот, мы сложили некую систему. Чаще всего прибывают курьеры, надо полагать, с бухгалтерскими документами. С ними обязательно охрана. Не знаю, как детворе это удалось, но они выслеживали курьеров от объекта-ипсилон до самых заводов или шахт. Бывают также важные гости на дорогих экипажах, а изредка заявляются непонятные люди в плащах – они приходят в полном одиночестве и не задерживаются надолго, при себе у них ничего нет.

– Шпионы?

– Не могу сказать. Можно спросить у того джентльмена, что снимает этот номер, чем же он таким занимается.

Все, как по команде, обратили взоры на Максвелла, который моментально спрятался за перегородкой. Прямо как корова слизала.

– И вы выследили одного из них? – вытягивая шею в попытке увидеть горемыку, спросила Виктория.

– Да, но об этом чуть позже. Один из мальчуганов рассказал нам, как его остановил некий джентльмен и стал допрашивать, чего они все там ошиваются. К чести мальчонки стоит отметить, что он нас выдавать не стал, а таинственный незнакомец, в конце концов, оставил его в покое. Насколько мы поняли, это был тот самый человек, что следит за объектом-ипсилон.

– Что это ещё за хунта такая?

– Август, – неуверенно проронила дочь, – а помнишь, как за нами тащился тип в Чудо-городе?