Солнценосец (СИ)

Лотт поприветствовал брата Леона. Курчавый инквизитор всегда весел и идет на диалог, в отличие от Шэддоу. Глава инквизиционного корпуса черной птицей сидел на лавочке, заваленной осенними листьями, показывая презрение к мирской суете мрачным молчанием.

Лотт поклонился вальяжно расхаживающей хозяйке поместья, Эмме Ларрэ. Женщина, отчаянно пытающаяся сохранить молодость, была бледна как смерть. Сегодня она нанесла толстый слой белил на лицо. Лотт поцеловал руку, которую стянула перчатка из тонкой, похожей на пергамент кожи.

- Вы прекрасно выглядите, - соврал он.

Эмма ответила лукавой улыбкой. У нее приятный с хрипотцой голос. Лотт вежливо беседовал с ней, поглядывая в другую сторону. Боркатто уже схватил нож для разделки мяса. Тяжелый клинок со смещенным к лезвию балансом воткнулся в молодую плоть.

Эмму Ларрэ сопровождал муж. Лучано Ларрэ, седовласый, с хаотически рассеянными по голове вихрами и умиротворенным лицом держал супругу под руку, словно та была ценнейшим грузом. Всякий раз, глядя на них, Лотт начинал верить в любовь, побеждающую беды и испытания, ниспосланные богами, и еще больше ненавидел эту слепую и беспощадную суку.

Эти двое любили друг друга и держались вместе как голодающий и кусок хлеба. Лотт видел, как они смотрят друг на друга, как крепки их объятия. Супруги Ларрэ несли миру любовь и это было ужасно. Их поместье было огромным сердцем, бьющимся и трепещущим.

Со стороны часовенки, уютно расположившейся между особняком и вишневым садом, тревожным сигналом прозвучал вопль. Висидос кричал о мести и воздаянии. Монахини затыкали ему рот и связывали руки. В конце концов, они его победят, но это уже не важно.

Лотт сел возле дремлющего Мэддока. Рулевой выставил грудь с наколотой поверх жесткого ворса волос чайкой напоказ и совершенно не беспокоился о своем виде.

Марш положил руки на колени и приготовился. Из дверей домика для прислуги выбежала девушка с растрепанными волосами. Бригитта стонала и всхлипывала, хватаясь за рукоять торчащего из живота мясницкого ножа. Дочь работящей горничной Стэллы умирала и хотела, чтобы все знали об этом. Но никто из этих людей не обратил на нее внимания. Тогда девушка закричала что есть мочи и на этот раз ее заметили. Люди пялились на ночную сорочку, на болтающиеся маленькие грудки, мелькающие в вырезе одеяния, на мажущую их дворик кровь и сторонились девушки как чумной. Они никак не могли взять в толк, что Приют Нежности предали осквернению и к былой жизни возврата не будет.

Девушка плакала и пыталась вытянуть нож из тела. Она просила о помощи, но люди пятились назад.

Девушка поняла, что осталась одна-одинешенька там, где все счастливы. И тогда она прокляла это место.

Она выдернула нож и дала волю всему плохому, что таится в человеческой душе. Падчерицу Боркатто разорвало на сотни мелких кусочков. Кровавые ошметки разбросало на сотню шагов, а то и больше. Взрывная волна достигла супругов Ларрэ и смела их, словно те были пушинками. Волны людской боли и отчаяния вырывали деревья с корнями и разбирали по камешку вековую латифундию.

Лотт сидел, не шевелясь, и ждал. Ждал, когда же этот кошмар закончится. Он перепробовал много вариантов и этот казался самым достоверным из них. Случайностей не бывает. Кто-то должен заплатить за чужие грехи.

Неведомая сила подняла его в воздух, словно тряпичную куклу. Руки скрутило, жилы рвались как струны. Живот свело судорогой, и Лотт сплюнул часть языка. Последнее, что он увидел - приближающийся с бешеной быстротой шпиль крохотной часовенки.

***

Его разбудил Джеймс. Лотт знал, что Галлард его недолюбливает, да и сам не питал к бывшему стражу реликвария особо теплых чувств. После оглашения нового статуса Марша ситуация в их отношениях несколько изменилась. Теперь Галлард не был его конвоиром. Рыцаря назначили личным охранником солнценосца. Должность тяготила Галларда настолько, что он старался насолить Лотту при всяком удобном случае. Это выражалось в мелочах. Еда Лотта была пересолена, Рубашки, которые он приказывал отдавать на стирку, рвались.

Здесь, в Приюте Нежности, Галлард взял за привычку будить мессию спозаранку.

- Чего тебе? - едва разлепив глаза, спросил Лотт.

- Эмма Ларрэ спрашивала, не соблаговолит ли воин святого престола присоединиться к ней и ее мужу в утренней прогулке по вишневому саду.

- О боги, - простонал Лотт. - Я не желаю. И вчера не желал. Неужели так сложно выучить эти слова? Я. Хочу. Отдохнуть!

Он действительно был лишен всякого желания вылезать из постели. Белокурая Дева сделала небольшую передышку, прежде чем войти в делийские воды. Это спасло Лотту жизнь. Он чувствовал, что вот-вот оставит свой желудок в медном тазу. Он пил отвары из трав, надеясь, что один из них утихомирит морскую болезнь, но они не помогали. Кэт сделала большие запасы всякого добра, которым позавидовал бы любой травник, но излечить человека от качки они не могли.

Лотт пил с Мэддоком почти весь вечер. Он начал пить до приема у вельмож и продолжил после. Супруги Ларрэ оказались добрыми и гостеприимными людьми, принимавшими гостей как родных. Латифундия кишела детьми. Галдящие, резвящиеся, все время что-то бьющие малыши вымотали Лотта как ни один поединок. Уши свернулись в трубочку и отказывались разворачиваться. Он устал отвечать на их расспросы и в конце дня просто кивал или мотал головой.

Эмма Ларрэ не могла иметь детей. Это убивало ее, и женщина решила стать матерью если не своим, то чужим детям. Она воспитывала сирот окрестных земель, давала им кров и хлеб, а они платили ей любовью. Она давала приданое девочкам. Ее муж, Лучано, воспитывал из мальчиков будущих ремесленников, самых рьяных оставляя у себя помощниками. Любимым занятием хозяина латифундии было кожевенное дело, и ему он посвящал все свободное время. Приют Нежности покидали повзрослевшие пасынки и падчерицы, которые могли смело смотреть в будущее и ожидать, что оно не окажется таким паршивым, каким казалось вначале.

- Смею напомнить, - процедил Галлард. - Что было бы верхом невежества отказать людям, оказавшим нам такой прием. Вы воин церкви и должны понимать...

- Я не могу быть неблагодарной свиньей, - закончил за него Лотт. - Хорошо, передай Эмме Ларрэ, что я принимаю ее предложение.

Помимо славы и почестей Лотт получил столько внимания, сколько не получал за всю жизнь. Он стал нужен всем и сразу. Это утомляло и раздражало. Лотт уже не мог оставаться наедине. Его беспокоили по мелочам, или, что еще хуже, каждый считал долгом завести разговор на религиозную тематику и спросить ждет ли его Зарок или Гэллос после смерти. Будто Лотт враз стал вестником богов или ключником от небесных врат.

Лотт примерил перед зеркалом пару гримас. Выбрав из них самую скучную и страдальческую, поспешил к хозяевам. Лучано и Эмма были идеальной парой. Она слушала каждое его слово, а супруг был достаточно опытен, чтобы не обращать внимания на недостатки жены. Они соткали свой кокон, оградившись от мира, и старались привить воспитанникам такое же мировоззрение.

"Боги любят вас!" - говорили они им. - "Но мы больше!"

Лотт понимал, что должен бы радоваться за них, но не мог. Он с раздражением понял, что завидует чужому счастью. Эмма и Лучано обрели умиротворение, тогда как многих других ждали только потери.

Он улыбнулся семейной паре и составил им компанию. Шли неспешно, сапогами разбрасывая лиственный ковер. Нагрянувшие холода сбили с деревьев покров, оставив нагими кроны.

- Очень жаль, что вы не посетили нас летом, - проворковала Эмма, беря его под локоть. Здесь так чудесно пахнет вишнями. Мы собираем по два урожая за год, а дети всегда ходят с полными животиками.

Она подмигнула балующимся детишкам в кучах жухлой листвы. Те махали ей и звали к ним. Эмма взяла Лотта под локоток и потянула вдоль аллеи вглубь сада.

- Пути богов неизвестны, - промямлил не веря себе Лотт. - Кто знает, может, я еще заскочу к вам в следующем году.

- Ах, чудесно, чудесно!