Ненависть

вздрогнула, — Разве вы из наших краев, милорд?

— Нет… Я был здесь тогда… Проездом. Ну и как, отстроились?

— Как видите, — ухмыльнулся хозяин, широким жестом обводя помещение. — У отца была приличная сумма в кубышке, на черный день… Сам-то отошел от дел после пожара, но мне было на что восстановить гостиницу.

Дэмьен отрешенно кивнул, побарабанил пальцами по стойке, мимоходом отметив скользкий, почти слизкий лак.

— Здесь была женщина, — неожиданно для самого себя сказал он. — Темноволосая… лет сорока пяти… Пела и танцевала…

— Фабьена? — переспросил хозяин.

— Она умерла.

Дэмьен порывисто обернулся на голос. Женщина-менестрель смотрела на него в упор, и он вдруг понял, что она пьяна. Но затянутые мутью выцветшие глаза тянули его, не отпускали, обволакивая мерзкой вязкой паутиной.

— Сгорела… — медленно проговорила женщина. — Три года назад.

— В… в том самом пожаре? — с трудом проговорил Дэмьен.

«В пожаре, который устроил я?» — едва не сорвалось с его губ.

— Да, в том самом, — подтвердил хозяин, недовольно покосившись на женщину. — Одна тогда погибла, сидела в своей комнате, наверху, в самой дальней части дома, а почти все остальные в зале были. Прислуга на кухне, там выход отдельный… Да еще и дверь балками завалило… Словом, ее не вытащили, и…

— Ясно, — перебил Дэмьен, поморщившись от такой словоохотливости.

Женщина-менестрель по-прежнему не сводила с него глаз, но он игнорировал этот взгляд. Хозяин посмотрел на него, потом на нее и, наклонившись, доверительно прошептал:

— Держу ее из жалости… Не гоню… Кроме сестры, у нее никого не было… Ну я и позволяю ей играть раз в неделю. Как по мне, так в богадельню бы, но отец не велит… У них лет десять назад что-то было, так он по старой памяти…

Дэмьен встал. Хозяин тут же умолк и, поклонившись, исчез в подсобке. Дэмьен повернулся к проему, ведущему во внутренние помещения, сделал несколько шагов по толстому мохнатому ковру. И замер, остановленный слабым, чуть слышным:

— Эй…

Он обернулся. Пьяные глаза женщины смотрели на него сквозь упавшие на лицо седые пряди. Это были страшные глаза. Совсем не те, что ожидал увидеть здесь Дэмьен, — не те, что он хотел увидеть. Он думал встретить здесь жизнь — новую жизнь, настоящую жизнь, жизнь, в которой больше ничего не надо… А встретил что-то другое. Что-то совсем другое.

— Эй, — хрипло прошептала женщина. — А я тебя помню.

Она отвернулась, опрокинула в рот порцию чего-то явно более крепкого, чем простое вино. Ее глаза были закрыты, сухая, неестественно гладкая кожа натянулась на подбородке, словно полотно на барабане, едва не затрещав. Дэмьен с усилием оторвал от нее взгляд и, повернувшись, вышел.

У входа в номер его встретила маленькая юркая служанка с крысиным личиком. Поклонилась, щебечущим голоском пригласила следовать за ней. Дэмьен пошел, как во сне, не отрывая глаз от двери, прыгавшей перед его взглядом, словно пьяный шут. Служанка остановилась возле комнаты, которую три года назад занимала Диз даль Кэлеби,