Край Ветров: Пироманс (СИ)

— А животные тут какие-то водятся? — спросила Никс.

— Ну, волки, наверное, есть, какие-нибудь зайцы с медведями, — беззаботно ответил Тиха, стряхивая с куртки понабравшийся на нее снег. — Мы почти пришли.

Лестница окончилась длинной площадкой, упирающейся в скалу и окруженной густой еловой стеной. В скале имелись деревянные ворота, а над ними — запорошенный снегом символ, выдолбленный в скале, сейчас почти неразличимый.

— Что это? — спросила Никс.

— Это — заброшенный храм Потерянного, — ответил Тиха.

Никс поежилась:

— Ты предлагаешь туда войти?

— Да.

— Но нам нельзя входить в храмы Потерянного, — Никс покачала головой. — Я ни разу ни в одном не была.

— Вам — элементалистам огня? — переспросил Тиха.

Никс кивнула.

— Почему?

— Не знаю. Нельзя и все. Табу.

— Может, это из-за Пламени Самоубийц? — предположил Тиха. — Вообще, если серьезно, на деле за храмом присматривают как за одним из исторически значимых мест, но сейчас там, скорее всего, никого нет. Так что — это твой шанс. Если ты, конечно, не боишься.

Никс не боялась. Она предполагала, что Пламя Самоубийц может не иметь никаких магических свойств и быть лишь искусно сконструированным механическим фокусом, и именно поэтому к нему не допускаются элементалисты огня.

Никс глянула вверх: над скалой бурлило темное небо, из которого сыпался мелкий снег.

— Пойдем, — сказала она. — Не думаю, что я — первый огонек, преступивший этот запрет.

— Резонно. А заброшенный этот храм потому, что прихожан нет, — стал разъяснять Тиха, когда они двинулись к воротам. — А так — один из интереснейших, ввиду особенностей местности.

Тихомир потянул на себя большое железное кольцо, распахивая тяжелые двери. Из открывшегося проема вместе с ветром дунуло светом и теплом.

Пройдя внутрь следом за Тихой, Никс стала оглядываться: не слишком высокий потолок, грубая каменная кладка, хотя помещение достаточно просторное. Зал — круглый, сиденья из каменных блоков расположены дугами вокруг цилиндрического постамента. На нем в широкой (метра два в диаметре) металлической чаше горит священное Пламя Самоубийц: желто-красные языки огня высотой в человеческий рост, переплетающиеся, перетекающие друг в друга, образующие сложный пространственный многоугольник. Они выглядели магически структурированными и возникали будто бы из ничего, но Никс не почувствовала никакого профильного волшебства.

В храме было гулко, тихо и слышно только, как потрескивает огонь и капает вода где-то вдалеке.

— Так вот оно какое, — проговорила Никс, глядя на Пламя Самоубийц.

— Не впечатляет? — спросил Тиха. — Что ж, давай его обойдем.

Они двинулись по дорожке между каменными сидениями. К самому Пламени подходить не стали — Никс, хоть и предполагала, что ей, скорее всего, ничего не будет, все-таки не хотела проверять правдивость легенды о всепожирающем огне Потерянного. Тиха в своей зимней дутой куртке так и вовсе вспотел, и оттого он ненадолго остановился, чтобы снять куртку и свитер и остаться в майке.

Когда они обошли Пламя Самоубийц по кругу, то увидели в стене несколько открытых проходов. Не раздумывая, Тиха направился к самому левому. Никс последовала за ним, и вот уже они спускались по закругляющейся лестнице куда-то в темноту, закончившуюся через три пролета совершенно внезапно.

Они вышли в просторный, раз в пять крупнее того, что наверху, зал. Хотя, залом это место сложно было назвать. Оно было похоже на естественную пещеру, сформированную скалой и огромными массивами древесных корней, обвивающих стены. Кое-где корни срастались в один и больше напоминали покрытые корой стволы, уходя вверх, туда, откуда падал свет. Мощный и широкий, чуть рассеянный по краям световой столб озарял тонкий белый мост над гладким, иссиня-черным озером, кое-где поросшим цветущими жемчужными кувшинками. Ближе к стенам, наклонно расположившись тут и там, из воды выступали полуразрушенные языческие идолы, смотрящие друг на друга пустотами каменных глазниц. Там, куда не доставал свет, мягко мерцали шляпки биолюминесцентных грибов, зеленые и синие.

— Откуда этот свет? — Никс глянула вверх, сквозь переплетение корней. — Или?.. Это Пламя Самоубийц?

— У священной чаши нет дна, под ней — сложная система гигантских линз из кварцевого стекла, — ответил Тиха, игнорируя мост и спускаясь по ступенькам к самой воде. Там, на одном из больших замшелых валунов, он бросил свой рюкзак, свитер и куртку, сел и стал расшнуровывать ботинки.

Никс ступила на мост и прошла пару шагов, оглядываясь по сторонам.

— Вот уж не думала, что такое можно найти на севере, — она прошла на середину моста и уселась, свесив с края ноги. — А купаться тут можно? Вода теплая?

— А я что, по-твоему, собираюсь делать? — Тиха стянул майку через голову.

— Эй-эй. Я читала страшные истории про амеб, которые водятся в такой воде, и пожирают человеческий мозг.

— Ну, наверное, мой мозг для них слишком невкусный, иначе я уже давно был бы мертв, потому как я тут не в первый раз, — ответил Тиха, расстегивая пуговицу на джинсах.

Никс рефлекторно отвернулась, закрываясь руками.

— Я не смотрю.

Он рассмеялся, зашуршали снимаемые джинсы, и в следующий миг послышался всплеск. Никс аккуратно убрала руки от лица, проверяя, можно ли смотреть — Тихи на берегу уже не было, зато он нашелся выныривающим из воды.

Очевидно, озеро было глубоким. Тиха плавно загребал руками, легко держась наплаву. Несколько раз он нырял и скрывался из виду, уходя под воду целиком, а последний раз потерялся в объятиях синей бездны надолго, и когда все же показался, был уже почти возле моста. Там, под поверхностью озера, судя по всему, была какая-то возвышенность, может, затопленные каменные ступени? Тиха стал подниматься по ним, показавшись из воды по пояс.

— Эй-эй, — Никс нахмурилась, — ты это… ну хоть какой-то стыд… а-а-а, я не смотрю!

Она снова закрыла лицо руками.

— Ой, ну ладно, не такой уж я страшный. И в плавках, между прочим. Ну, то есть это, конечно, не плавки, но какая разница.

Никс все-таки открыла глаза. Он был перед ней, сидящей на мосту — стоял по щиколотки в воде. Сверху падал яркий и теплый свет, капли воды сверкали в выемке ключиц, на лбу и на волосах, в которых запуталась какая-то зеленая веточка — и в этот миг показалось отчего-то, что это не человек, а какой-то лесной дух. Водяной или леший. А может, и то и другое. Озорная, открытая улыбка, в глазах — ярчайшие звезды, и отчего же так жарко?.. отчего?

— Тут не может быть никаких амеб, вода — ну градусов двадцать, так что я настоятельно рекомендую искупаться. Потом высушишь себя, как тогда, на пляже — и быстрым галопом обратно.

Никс не хотелось купаться. Хотелось зафиксировать вечность и никуда не идти. Никаких аргументов приводить тоже не хотелось — потому она молча разглядывала лесного духа, зачем-то заговорившего с ней на человеческом языке.

— Ну, или у меня есть еще один вариант, — продолжил Тиха. — Как ты смотришь на то, чтобы вообще больше не ходить ни в какой морок и не освобождать никаких сияющих снежных дев?

Да, она хотела бы. Но магия момента рассыпалась, как стекло. Свет был все так же ярок. Вода внизу — такой же темно-синей, словно драгоценный камень. Но реальность вернулась в ощущениях и сковала сердце ледяными цепями.

— Я думаю об этом с самого своего пробуждения, — серьезно ответила Никс.

— И что надумала?

— Я… я не могу.

Тиха вздохнул.

— Погоди, сейчас выберусь, договорим, — он сиганул в воду, вынырнул из глубины и быстрыми гребками добрался до берега, того, где оставил одежду, а выбравшись, принялся вытирать волосы майкой.

Никс оставалась сидеть на мосту, погруженная в свои мысли, обхватив себя руками. Тогда, когда они все вместе обсуждали очередной поход в морок в ванной, надеясь, что шум текущей воды скроет их беседу от чужих ушей, ей казалось, что доводы ее ума логичны. Но, стоит признать, решение она принимала сердцем.