Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры (СИ)

Холл разделался на несколько светлых чистых коридоров со множеством дверей.

К Эстер подошел карлик в темной повязке на глазах. Лицо его и руки полностью покрывала короткая жесткая щетина, Авенир также подметил, что его туфли как-то чересчур коротки даже для карлика.

– Познакомься, Харно. Наши гости. Марх и его ученик, Авенир.

Харно кивнул.

– Покажи нашим гостям бестиарий.

– За каждой из этих дверей находятся покои бестий, – Харно прекрасно ориентировался в пространстве. По его мановению двери становились прозрачными и открывали обитателей комнат.– Нас уже более двух сотен, приходится расширять подземелья. Это непросто –высчитывать тяжесть земли, породу, выкачивать ядовитые газы.

– Куда вы деваете землю? – Авенир остановился посмотреть на пучеглазую четырехрукую женщину. Для аггши она была слишком щуплой. И насколько волхв припоминал, все агги зеленошкурые. Половину комнаты занимала паутина и женщина спала на ней, покачиваясь, как в гамаке.

– Мы разрабатываем агрегаты по аналогии с животными. Для рытья каналов мы изучили крота. И теперь просто вминаем землю в проходы. Это укрепляет тоннели и снимает заботу о выгрузке земли. – Харно подвёл гостей к следующей камере. В ней сидел огромный одноглазый горбун. На носу приторочен огромный монокль. Горбун что-то разглядывал в своей мощной заскорузлой ладони. – Это Милесоун. Похож на горного тролля, мордой как циклоп и голос, словно рев дикого вепря. И из внешних дела никому нет, что он – утонченный эстет, разбирается в музыке, поэзии, танце, говорит на шестнадцати языках, а читает на двадцати семи. Милесоун – отличный ювелир и обрабатывает драгоценные камни, которые мы находим в шахтах.

Харно показал им лабораторию, где четверо бестий в белых робах проводили опыты, смешивая зеленую жидкость с красным порошком. Побывали они и у ткачих, прявших тончайшие и прочнейшие ткани, и у инженеров, что-то чертивших на огромных листах, и у кузнецов, выковывавших замысловатые детали из зеленой, черной и красной руды.

– Особо у нас живут бестии-мыслители. Они думают о мироздании, истории, политике, философии, религии – обо всем, что только можно представить. Их я не покажу – нельзя отвлекать.

– А эти-то зачем? – Марх не удержался. – Бездельничают же?

Карлик остановился, помедлив, ответил:

– Властительница спасла нас от внешних. Банги считают варварами вас, мы считаем варварами их. Каждая бестия уникальна, у многих есть способности, о которых они и не подозревают. Мы пришли к Эстер искалеченными физически и духовно. Наши медики сильны – они могут вырастить кости, заштопать пробитые кишки. Скоро смогут лечить серую хворь и паралич, усыплять боль. Но что такое тело – лишь колесница души. Мыслители лечат душу, заглушают стенания. Скольких безумных они поставили на путь истины! Скольким отчаявшимся вернули надежду! Они учат нас, что бестия снаружи может быть ангелом внутри. Мыслители раскрывают дары, учат управлять ими. Они также ведают, когда остановить проявление способностей, если обладающий ими ещё не готов.

– И какие же это дары? – тарсянин ухмыльнулся.

– Например, такие, – Харно сложил ладони – Марха с Авениром неведомой силой подняло в воздух. Они безвольно замерли, не в силах шевельнутся. Карлик немного поболтал их под потолком и аккуратно поставил на землю. – У меня были замечательные красивые глаза, до пяти лет я был красивым обычным ребенком. Затем я изменился и глаза – единственное, что во мне напоминало человека. Пальцы на ногах свернулись в копыта, руки и лицо покрылись шерстью, как у дикого верблюда. Я сбривал их все, но кожа со временем огрубела – в волдырях и струпьях она выглядела еще ужаснее щетины. Но глаза – в голосе карлика звучала боль – только за них в меня можно было влюбиться. Они источали неведомое сияние, притягивали и манили.

Харно повел гостей дальше:

– Заезжий борец с нечистью объявил меня отпрыском лесного демона, мне тогда было пятнадцать. Мою мать обвинили в греховном совокуплении и заточили в брюхо медной жабы. А потом раскалили эту жабу добела. Следующим должны были бросить меня. Я чудом спасся, но от ведьмака остался след – рубец от виска до виска. По родимому пятну и сломанному пальцу я его узнал – это был мой отец, исчезнувший вскоре после моего «превращения». Меня нашла Эстер – я стал её второй бестией. Она – одна из тех редких бангов, которые не судят по лицу.

Харно подвел гостей к большому входу. Квадратная дверь без ручек и узоров, абсолютно гладкая, отливала тусклым холодным светом.

– Вот вы и взглянули на бестиарий раджи. Вас ждёт раджа.

В уютной комнатке у столика с яствами возлежала Эстер. В откровенном, больше открывающем, чем скрывающем наряде, она сладострастно потягивалась и, увидев Марха, одарила его плотоядной улыбкой. Такое зрелище волевого мужчину превращает в кролика, впавшего в ступор от гипнотического взора удава. Однако Марх без тени смущения присел рядом, взял бокал вина и поднял в честь владычицы. Авенир взял апельсин и принялся его чистить, стараясь не поднимать взгляд. Уши и щеки горели, а в голове роились непристойные мысли.

– Как мясу щепоть соли даёт вкус, так музыка беседу украшает. Представляю мою последнюю бестию – Эстер потянула канат и одна стенка растворилась, обнажив небольшую сцену. На стуле сидел искалеченный человек, в котором гости не сразу признали цыгана. Переодетый в шелка Пармен держал канун, пальцы задели струны и воздух наполнился тягучей мелодией.

– Марх уже говорил, что банги – особый народ. У каждого народа есть свои корни, своя культура. Верность бангов зиждется на страхе. Легенда об основателе Бангхилла удерживает веру в благородство раджи. Но раджа не может быть «нормальным». Проклятие трона приводит к помешательству – это знают все. У кого-то особые предпочтения в постели, другие любят убивать людей. Мой братец обожал жечь пятки. Если бы я выросла в своей семье, подверженная верованиям своего народа, то была бы не лучше – безумная, питающая страсть к насилию и пыткам. Но – такова судьба, мне выпало учиться в другой стране, в университете, имя которого никто не называет. По счастью, я сбежала и вернулась в Бангхилл с уже закаленным характером и умом. Правление мне в тягость.

– Можно выйти замуж, заключить брачный союз, – Авенир залился краской, – или завести фаворита. Это облегчит властвование.

– Если бы всё было так легко. – Эстер пригубила вино. – Мой народ знает, что его раджа – девушка. Жаль, но в нашей культуре женщины почитаются за домашний скот – немного лучше коровы, но хуже коня. Позволив кому-то стать рядом, я обреку себя в лучшем случае на быструю смерть, в худшем – на жалкое существование.

Голос владычицы дрогнул:

– К калечным относятся еще хуже – как к грязи, к заразе, которую нужно искоренить. Если богач становится прокаженным, или калекой, его имущество по закону разграбляется. Мне жаль юродивых и мои воины собирают их со всех краев земли. Оказавшись в обществе себе подобных, они раскрывают необычные таланты. Бестии занимаются медициной, алхимией, инженерией. Многих удаётся вылечить – таких мы не держим, они уходят сами. Если бы народ узнал, что я из милосердия поддерживаю обездоленных, то отравили бы в тот же час. Чтобы удерживать бразды власти, приходится распускать слухи о связи с демонами. Это решение пришло случайно. Во время одного из алхимических опытов энергия стала неконтролируемой и вырвалась наружу, разрушив стену дворца, оставив в земле дыру и подняв клубы дыма. Кто-то из зевак увидел юродивых – перемазанных, в копоти и пене. Поползли слухи – теперь даже за пределами моих владений знают о пристанище бестий. И банги успокоились – раз их раджа безумна, значит правление истинно.

– Не бойся крика – бойся шепота?

– Да, Авенир, – раджа изогнула бровь. – Именно так. Ваш визит связан с моими бестиями. Выкладывайте суть дела.

– Мы держим путь к Озеру Чистых душ в надежде исцелить одного друга и оживить другого. По дороге наш обоз захватили и увели Пармена в ваш бестиарий, – Авенир бросил взгляд на калеку. Тот еще больше сконфузился, мелодия полилась неровно. – Мы просим вернуть нашего друга.