Просо судьбы (СИ)

— Ваше Преосвященство, — герцог обозначил поклон перед единственным оставшимся сидеть, Верховным кардиналом Рием, вскользь окинул взглядом горстку дворян и священнослужителей, не побоявшихся (или не посмевших ослушаться) прийти на казнь, презрительно скривился и плюхнулся в глубокое кресло в первом ряду. Он буквально чувствовал цепкий, тяжёлый и настороженный взгляд Рия, сидящего слева.

Отчего-то ему было душно — очень хотелось схватить и расстегнуть ворот камзола, но делать этого, конечно же, не стоило — незачем показывать слабость сейчас ближайшему союзнику и конкуренту на власть, а в будущем явному противнику.

Как-то вдруг много факторов повлияло на поганое настроение. И странная пропажа РоШакли, и возомнившие о себе много церковники, и норовистые северные бароны, не желающие верить на слово, и не до конца контролируемые «тёмные», и невесть куда забившиеся принцессы, и мерзкая погода, наконец, и…

РоСвейши щёлкнул пальцами, к нему тут же приблизился начальник охраны и склонился.

— После казни прошерстить всю стражу, стоявшую в оцеплении на площади. Всех впечатлительных убрать.

Тот понятливо кивнул головой, ведь значение «убрать» для него звучало однозначно. Но падающие при его появлении люди с оружием герцога раздражали.

Начальник охраны, весьма осведомлённый о делах герцога и посвящённый в дела переворота, а после незапланированного исчезновения РоШакли взваливший на себя часть его функций, продолжил стоять склонившись, не смея заговорить.

РоСвейши милостиво бросил:

— Что-то ещё, Церий?

— Да, ваша милость. Вы просили сообщить, если будет что-то новое об известном вам объекте, — он замолчал, ожидая разрешения продолжить говорить. Пусть и без имён, пусть до ближайших соседей приличное расстояние, пусть говорят они тихо, но вон как тянет уши кардинал Рий. И не только поэтому — герцог мог принять решение услышать новости потом, в более конфиденциальной обстановке. Но РоСвейши нетерпеливо махнул рукой, и верный Церий, наклонившись ещё ниже, к самому уху герцога, торопливо зашептал: — Принцесса Лидия действительно находилась в Ремесленном квартале, и, как вы и предполагали, не смогла усидеть, и со своими людьми выдвинулась из района. — Казнь — это была ловушка именно для наследной принцессы, дочери свергнутого Элия. — Но их отряд нарвался на разведывательную группу уруков — «тёмные», как вы помните, снялись с места и двинулись в сторону западных ворот…

— Проклятье! — герцог гневно хлопнул ладонью по подлокотнику, но тут же обуздал себя, поймав удивлённые взгляды окружающих.

— Ваша милость, принцессе пришлось отступить назад, в Ремесленный квартал. Но они привлекли внимание «тёмных», и теперь ударный отряд уруков направляется в район.

Лицо герцога озарила улыбка. Так даже лучше! Не нужно ничего изобретать. Убрать Лидию руками «тёмных» — идеальный выход для организаторов переворота. Ведь когда основная масса дворян и, главное, войск, подчинённых им, вернуться в столицу, руки у них должны быть максимально чисты. А поспешная казнь, пусть и обвинённой в измене, но всё-таки наследной принцессы — это не очень удачный с точки зрения политики шаг.

Он принял из рук подошедшего слуги кубок глинтвейна, фрукты проигнорировал, и наконец перевёл взгляд на лобное место, где растянутый на ложе, подвергался истязаниям РоАйци. Палач склонился с увесистым молотом и чем-то вроде зубила над левой нижней конечностью старого лорда. Отсюда, с расстояния в двадцать локтей герцогу отлично было видно, как крупно дрожит дряблое синюшное тело, а голова с растрепавшимися редкими седыми волосами отчаянно бьётся в зажиме. Полубезумный взгляд невидяще скользил по серому, едва-едва остужающему небу, в тщетной надежде проблеска света.

Вот так и подохнешь, не увидев напоследок солнца, а вместо пенья птиц слушая эхо собственного крика, — мелькнула в голове у РоСвейши неожиданная мысль. Он себе такого точно не желал, и на непредвиденный случай у него всегда была капсула с быстродействующим ядом. Обстоятельства бывают разные, но забросить в рот небольшой комочек он должен успеть всегда. Чтобы так его, голого и жалкого пытали на потеху толпы — нет уж, увольте!

Резкий замах, молот пошёл вниз. Хриплый, нечеловеческий вопль, тело выгнулось дугой. И обмякло. Подручный палача суетливо подбежал к лежащему и вывернул на его голову ведро воды. Безрезультатно.

Герцог поднял руку, подзывая слугу, и раздражённо вернул на поднос вино. Он с неудовольствием подумал, что старый дракон ушёл, так и не дав насладиться своей смертью. РоСвейши не сомневался, что РоАйци мёртв, и это тут же подтвердил подошедший к неподвижному телу священник, проделавший несколько пассов руками, тронув жилку на шее и отрицательно качнув головой. Всё, жизнь покинула преданнейшего пса Элия Четвёртого. И в этом была какая-то грубая насмешка судьбы — умер он, как предатель и изменник — таким и останется на устах народа.

Волнующиеся людские головы сливались во что-то цельное, угрожающее, напоминая хмурое, предштормовое море с рокочущим недовольно и крепнущим постепенно прибоем. Дождевая, неплотная, но всеобъемлющая и настойчивая пелена стирала все яркие краски, которых и так было немного. А вкупе с нависающей сзади громадой собора Святого Илия, сейчас больше напоминающего то ли недовольного пастыря, у ног которого копошатся нерадивые дети, то ли монументальные обрывистые скалы, что могут обрушиться и прибить волну, коль та будет чересчур надоедлива, выходил весьма недобрый эффект.

Герцог зябко повёл плечами. Именно он был виновником неожиданно образовавшейся паузы. Палач и распорядитель смотрели только на него. Как и вся Барская площадь, вначале притихшая, а теперь начавшая оживать несмелыми выкриками, перерастающими в противоположные по смыслу скандирующие волны.

А он смотрел на две белеющие безвольные фигурки, привязанные к позорным столбам. Казалось, их уже ничто не тревожит. Кроме холода и боли, которые поглотили их полностью.

Когда-то, наверное, в иной жизни, он качал дочь графини РоСлайши на руках и забавным причмокиванием заставлял её заливаться смехом…

«Пощады!» — просила часть толпы. Меньшая. Основная масса вопила: «Казнить!»

Он был уверен, что его младшая дочь, которую он загодя отправил в родовой замок, чересчур живо начавшая интересоваться идеями принцессы Лидии, со временем поймёт и простит его. Подобной ереси не будет на агробарской земле — уж он об этом позаботиться! Женщина должна быть женщиной, хранительницей домашнего очага, а не носиться в мужском наряде верхом, подставляя хрупкое тело шальному железу…

А толпа… Что толпа? Продолжает жаждать крови. Мало её пустили? Что ж, будет вам море крови. Смотрите, чтобы потом не стало плохо. Выжившим. Он махнул платком и подручные палача сноровисто отвязали и отволокли первую из девушек к колоде. А палач деловито наклонился к впечатляющему даже издалека топору.

Глава 8

— М-да, — глубокомысленно изрёк Ностромо, почесал бороду, затем затылок — верный знак того, что гном в поисках светлой, случайно где-то завалявшейся мысли или идеи.

— Ты чего, блохастый, — беззлобно прошипел Худук, неотрывно глядя вперёд, — ищешь в щетине вчерашний завтрак?

Вместо того, чтобы родить достойный ответ, разозлиться на неприятное сравнение или, в крайнем случае, обидеться, Ностромо смутился. И главное, было с чего! Ну, бурчит живот, ну, жрать охота — грех не вспомнить малыша Рохлю за введение в лексикон компании волшебного выражения — ну так действительно, когда они последний раз ели нормально? Ройчи задумался — и не вспомнишь толком, пожалуй, что в Ремесленном квартале. А те сухие ломти, что подсовывал на ходу запасливый гном, похожие на подошву сапога, вызывали у трепетно ожидающего подарка желудка истерику и гневные обещания отомстить. Это гномье лужёное пузо, как кузнечный горн, способно переварить жареные гвозди и после благодарственной икоты попросить добавку.

Ройчи оглянулся на эльфа и шалюрку, поднявшихся с ними за компанию на чердак. И если девушка двигалась строго за ним, будто привязанная — без чётких указаний, что нужно делать в тот или иной момент — наёмник уже понял это, она превращалась в его тень, и он уже устал с ней бороться, решил пока не обращать внимания, то Листочку, так и не глянувшего ни разу на уруков, было очень неуютно как из-за близости большого числа врагов по цвету, так и наличия рядом сильного шамана и сопутствующих действиям того эманаций смерти. Поэтому он просто предпочитал компанию друзей. Да что там говорить, даже он, человек, пусть и учёный на этот счёт и увешанный различными весьма полезными безделушками, и то ощущал, как то по спине пробегут мурашки, то бросит в испарину — такого дракона, как этот походный урукский шаман (считай, самый главный предводитель — даже боевой вождь, акнак, подчиняется ему) должна чуять и сторониться любая живая тварь, не важно, разумная она или нет. Даже не так: животные, кроме прирученных и воспитанных ягиров, уносят ноги без оглядки, стоит лишь услышать приближение, а тот же человек, в силу природного любопытства или бахвальства может сунуть нос… Сложно потом сожалеть о собственной глупости и самонадеянности, вися на вертеле, когда срезают подрумянившиеся ляжки или булькая в котле в качестве компонента для наваристого бульончика…