Холодок (СИ)

Долго раздумывать на эту тему мне не дал Антошка, который сердито поглядывал на юношей и девушек Крылатых, которые улыбались нам, а уж на Первого Снега мой ревнивый возлюбленный глянул так, что парнишка стушевался и прервал разговор. Ой-ой… Надо это срочно пресекать, иначе мне покоя не будет от Антошкиной ревности. И я притянул моего рассерженного возлюбленного к себе, поцеловал в щёку, так что сидевшие напротив Крылатые девушки одобрительно захихикали, и прошептал ему на ухо:

- Кому из нас ты не веришь – мне или себе?

- Что? – поражённо отозвался Антошка. – Что значит – «не веришь»?

- Я люблю тебя, - безмятежно сказал я, - и пусть здешние юноши и девушки красивы, не стоит на них сердиться. Это всё игра. А мне нужен только ты, так что успокойся, хороший мой.

Мурик, который к радости Крылатых детишек перевоплотился в кота и позволил себя гладить и тискать сколько угодно, каким-то образом расслышал мои слова и вскочил ко мне на колени, а потом замурлыкал и начал тереться головой и об меня, и об Антошку, в жёлтых кошачьих глазах застыл немой вопрос. Вот же…

Но сердиться на пушистого не хотелось, и я погладил его по мягкой шёрстке, вызвав громкое мурчание. Антошка неожиданно рассмеялся и тоже принялся гладить Мурика. Кот просто балдел от нашей ласки, и я вдруг подумал, что Мурик и в человеческом облике весьма привлекателен. Мы встретились глазами с Антошкой, и его щёки в мгновение ока стали просто пурпурными от смущения. И я понял, что Антошке тоже пришли в голову подобные мысли. И, что самое странное, у нас обоих они не вызывали неприятия.

Мурик же, словно почувствовал наше настроение, потёрся ещё раз головой о руки каждого из нас, спрыгнул с моих колен и быстренько исчез из пиршественного зала. Ага, наверняка перевоплощаться – не хочет шокировать всех видом своего обнажённого тела.

Минуты две спустя после исчезновения Мурика двери отворились, и один из Крылатых воинов вошёл в зал, неся на руках ребёнка лет двух – удивительно хорошенького, в красивой вышитой курточке и таких же штанишках. Следом шла стройная женщина с лицом, закрытым тонкой вышитой вуалью. Дин-эр вскочил на ноги, и мы поняли, что это прибыли Предрассветная Тишь и её сын.

Рождённый-на-Рассвете, до этой поры что-то увлечённо обсуждавший с Сыном Беркута и усиленно налегавший на запечённое мясо с травами, вытер руки о полотенце, поданное ему одним из подростков, и поднялся.

- Махароджи по имени Дин-эр, - провозгласил он, - ты просил о встрече с женщиной по имени Предрассветная Тишь и её ребёнком.

- Да! – торопливо ответил Дин-эр.

- И ты при всех готов просить о том, чтобы заключить с нею брачный союз… - продолжил Рождённый-на-Рассвете.

- Да, Старейшина, - твёрдо ответил Дин-эр. – Предрассветная Тишь – мать моего сына и я люблю её. К тому же сын должен знать своего отца…

Наароджи зашептались, но шёпот этот был, скорее, одобрительным.

- Хорошо, - кивнул Рождённый-на-Рассвете, но женщина вдруг воскликнула:

- Нет!

- Что? – поразились все.

- Нет, - повторила женщина. – Посмотри, что со мною стало! Я не хочу, чтобы ты был несчастен со мною!

И сорвала вуаль.

Зрелище нашим глазам предстало… неприятное.

Предрассветная Тишь и в самом деле была красива… когда-то, об этом говорили прекрасные зелёные глаза, осенённые длинными чёрными ресницами, но вот остальное… Округлые белёсые шрамы покрывали щёки, лоб и подбородок женщины, непоправимо уродуя это прекрасное в прошлом лицо, и это вызывало чувство глубокой жалости к несчастной.

Однако, к чести Дин-эра, он и бровью не повёл:

- Это говорит только о твоей доброте и самоотверженности, с которой ты лечила других, не щадя себя. Эти шрамы не сделают меня несчастным, любимая, - сказал он и пошёл прямо к женщине, намереваясь обнять её.

А я… я вдруг подумал, что Дин-эр и его возлюбленная заслуживают счастья.

«Холодок… - прорвалась ко мне мысль Антошки, - мы же можем им помочь… я вспомнил… смотри…»

И он послал мне один из мыслеобразов, которые нам когда-то вложил в сознание Шар. Я чуть не вскрикнул от радости.

«Точно! Хорошо, что ты это вспомнил, Антошка!»

И я быстро сказал Первому Снегу:

- Пожалуйста, принеси нам большую чашу с чистой, только что набранной водой и несколько чистых белых лоскутков. Скорее!

- Но… - удивился парнишка.

- Просто сделай это! – сказал я, и Первый Снег помчался выполнять мою просьбу. Вернулся он со скоростью полёта мысли, принеся и старинную серебряную чашу с чистой водой, и несколько тонких белоснежных лоскутков.

- Этого хватит? - спросил Крылатый.

Мы с Антошкой синхронно кивнули, и мой любимый крикнул:

- Погодите!

Все Наароджи в зале удивлённо посмотрели на нас, а я сказал:

- Прежде, чем Дин-эр и его невеста договорятся о предстоящей свадьбе, мы хотели бы сделать им свадебный подарок. Знаем, что это немного рановато, и всё же…

С этими словами я подошёл к замершим в центре зала Дин-эру и Предрассветной Тиши и установил чашу на маленький столик. Антошка положил рядом лоскутки, мы соединили руки над чашей, и я начал говорить нараспев неизвестно откуда взявшиеся слова:

Ты, текучая вода,

Всё уносишь без следа.

Слёзы, смерть, тоску и боль.

Оставляешь лишь любовь.

О, пресветлая вода!

Смой все шрамы без следа,

Пусть того «украсят» смело,

Кто замыслил злое дело,

Кто наслал болезнь и мор,

Будут пусть ему в укор.

Ты же, чистая вода,

Смоешь шрамы без следа,

И она, душой светла,

Станет краше, чем была.

И – удивительно дело – вода в чаше словно забурлила от моих слов… и успокоилась. Мы с Антошкой смочили лоскутки в этой чаше, причём я ощутил на кончиках пальцев лёгкое покалывание, словно вода была слабо наэлектризована. Но это было не так. Это была подчинившаяся нам магия Воды. И я ни минуты не сомневался, что шоу нами было устроено не зря.

Антошка и я подошли к Предрассветной Тиши, и я спросил:

- Ты позволишь?

Девушка только кивнула, глядя на нас во все глаза. А мы стали осторожно водить смоченными в воде лоскутками по её лицу. Было полное впечатление, что мы смываем грим – там, где мы проводили лоскутками, рубцы исчезали. Сразу же. Оставалась гладкая розовая нежная кожа. А когда мы закончили, то перед нами стояла самая прекрасная девушка из всех, когда-либо виденных мною. Предрассветная Тишь вполне могла соперничать красотой с Богинями, и по залу прокатился восхищённый вздох.

***

- Но вы… вы… Ваше высочество… Правитель так горюет, потеряв вас… Поедемте во дворец, прошу вас… - умоляюще произнёс Рах-мат.

- Только с моим наречённым, - отрезал Кай-сур, и Бис-милу показалось, что пол уходит у него из-под ног. Но Кай-сур ласково поддержал его:

- Прости… Я забыл спросить тебя об этом… Но я исправлюсь. Скажи, Бис-мил, согласен ли ты стать моим супругом? Ибо без тебя буду я несчастен, а жизнь моя - пустой.

- Но Ваше Высочество! – возразил Бис-мил. – Я уже почти старик, и жизнь моя прожита… зачем вам я?

- Я люблю тебя, Бис-мил, - спокойно сказал Кай-сур. – И я точно знаю это. Потому что если ты откажешь мне – я отпущу тебя. И буду тосковать всю жизнь. Знаешь, я понял одно. Любовь – это не обладание тем, кого любишь, не заключение его в золотую клетку, а счастье от того, что он жив и здравствует… Хотя бы и без меня. Ты можешь сейчас просто уйти, но… останься со мною, прошу тебя… Ты мне необходим.

- Но я слишком стар… - возразил Бис-мил.

Кай-сур только рассмеялся, обнажив безупречно-белые зубы:

- Пусть это не беспокоит тебя, любовь моя! Все Шамшуры – сильные маги, но есть одно свойство их магии, о котором мало кто знает. Мы можем подарить молодость и долгую жизнь тому, кого искренне и от души полюбим. Так что скоро ты станешь выглядеть моим ровесником, любовь моя!

- Но ваша мать…

- Увы, от несчастного случая и смерти в родах не может уберечь даже наша любовь… - вздохнул Кай-сур. – Но в остальном… Но скажи мне, ты согласен?