Свет во мраке
Свет во мраке читать книгу онлайн
За последние двести лет Дикие Земли не знали подобных потрясений. Все больше чужаков бесстрашно вторгаются за Пограничную Стену, спеша укрыться от гнева нового короля воссевшего на трон. Собравшиеся в огромную армию шурды следуют за восставшим из мертвых Тарисом Некромантом. Барон Корис, во главе небольшого отряда, спешит за Некромантом, жаждая исправить невольную ошибку и уничтожить Тариса окончательно. Уничтожить или пасть в бою.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
В десяти шагах поодаль от меня сидит человек, подставивший лицо солнцу и ветру. Крупный видный мужчина с очень усталым лицом. Широкие плечи, жесткая сильная грудь. Мускулистые руки воина бессильно свисают с коленей. Мужчина похож на треснувшую раковину, что я держу в руках — он красив и правильно сложен, но есть в нем некий изъян портящий картину. И это не игра слов — что-то изменилось в нем с последней нашей недавней встречи. Он будто бы усох, уменьшился в росте, сгорбился. И его изменило не постигшее горе. Нет. Тут другое — будто бы он перенес многодневную тяжкую болезнь иссушившую его тело. Но разве от болезней может уменьшаться рост?
Дядюшка Истогвий сидит молча как и я. Смотрит на шумящее море, беззвучно шевелит потемневшими и потрескавшимися губами.
Нежити нет. И это прекрасно — на просторном морском берегу переполненном свежим воздухом нет места разлагающимся уродливыми тварям. Там, в грязевом болоте и около Мертвого озера — да, там они смотрелись естественно. Это их места обитания и не зря людская молва в легендах и сказках помещает подобную мерзость именно в болота и глухие лесные дебри, где самому молодому дереву давно уже за пятьсот лет и куда никогда не ступала нога человека.
— А ты не прост, чужак — Истогвий первым нарушил наше молчание.
Я этого ожидал. Ведь я первым пришел на морской берег. Задолго до Истогвия. И не став убегать, я стащил с себя вонючую мокрую одежду, неспешно искупался в бодрящей морской воде, с помощью нескольких пригоршней песка старательно очистил кожу от черной грязи. А затем уселся на песок и стал ждать. Ждать пришлось долго. Обладающий такой силой воин мог бы и быстрее преодолеть остатки пути. Но Истогвий не торопился. Его раскачивающаяся фигура взбрела на вершину прибрежной дюны, тяжело спустилась вниз. Он бросил на меня короткий пустой взгляд и одетым вошел в море, на ходу сбрасывая одежду. Дожидаясь, когда он закончит, я внимательно разглядывал зажатую в пальцах морскую раковину, восторгаясь перламутровым узором. Но мой враг снова не торопился. Он долго наслаждался купанием, растирал грудь и плечи, все это время стоя ко мне спиной и глядя на далекую линию горизонта. Затем, как и я, он уселся на песок и затих.
И только сейчас заговорил…
— Да нет — качнул я головой — Я проще некуда. Все мои желания бесхитростны. А нужды просты.
— И это говорит тот, кто почти сломал древний и сложный замысел пестуемый сотни и сотни лет. Ты порвал не так уж много нитей плетения, но как нарочно выбрал самые важные. Не сам ли Создатель направляет твоей рукой?
Почему он не вспоминает о своей дочери павшей от моей руки? Она ему настолько неважна? Непохоже, если судить по его бешеным крикам горя. Думаю, он намеренно избегает это темы — пока что — иначе не сможет сдержаться и сразу схватит меня за глотку.
— Создатель? — повторил я вслух — О нет. Я проклят им. Не принят им. Когда я умирал последний раз, валяясь в замерзшей грязи ледяным трупом на берегу Мертвого озера, что лежит за нашими спинами, едва моя душа покинула бренное тело и попыталась вознестись… у меня ничего не вышло. Создатель не принял меня. Я был отвергнут им. Отправлен обратно на грешную землю. Я будто гриб поганка, что случайно затесался в лукошко с белыми грибами. И как только это обнаружилось — меня безжалостно отбросили прочь.
— Вот как? Так может это неслучайно, чужак? Ты умудрился обрушить на наши головы множество бед. Пожары, чужие войска, уведенные гномы, уничтоженные воины, нарушенный покой тайных комнат и украденное древнее оружие столь важное, что словами не описать. Кто как не Создатель ненавидящий подобных мне и Мастеру мог направить твою руку?
— Я сам? — предположил я устало — Не ищи высших сил там, где их нет, Истогвий. Я ведом лишь собственными желаниями и чувствами. Забота о близких, ярость и жажда мщения — вот три чувства, что привели меня на этот морской берег после столь долгого пути. Или ты пытаешься утешить себя, обмануть себя, говоря, что это высшая сила повинна в твоих бедах? Нет, Истогвий. Я бешеный волк выскользнувший однажды из твоей хватки и сумевший пару раз укусить там и сям.
— Бешеный волк — повторил Истогвий, чье лицо сейчас показывало весь его нешуточный возраст — Лучшего сравнения не найти, чужак. Твои укусы глубоки и жестоки. Лучше бы ты отрубил мне руки?
— И ты бы их заново отрастил? — хмыкнул я, глядя, как по моей ступне ползет крохотный муравей — Нет уж. Что сделано — то сделано. И я не жалею об этом.
— Она была юна. Очень юна.
— И переполнена больной жестокостью — угрюмо добавил я, поняв, что беседа медленно подходит к концу — Не твоя ли кровь играет в ней, дядюшка Истогвий? И почему это твои штанины стали чересчур длинны для твоих ног? Ведь не могли же они растянуться так сильно из-за полоскания в грязной мертвой воде? Почему мне кажется, что твой рост стал меньше? Что с тобой? И почему ты не удивлен и не испуган этими изменениями?
— Вижу, ты не растерял любопытство за прошедшие дни? Все такой же любопытный и кусачий? Любишь лезть в чужие дела?
— Люблю истории и легенды — признался я, пожав плечами — Не поведаешь свою? Или какую другую? Ты прожил очень долго. Тебе есть что рассказать.
— Истории? Что ж… вот тебе история: я собираюсь отрубить тебе каждую руку и ногу, сломать хребет и выжечь глаза. Затем я перевяжу твои раны, крепко обвяжу тебя как свиной окорок и потащу за собой обратно весь тот путь, что мы прошли. Каждую ночь я буду жестоко пытать тебя, а с рассветом мы вновь будем пускаться в дорогу. Я буду заботиться о тебе. Тебе не удастся умереть, не удастся убежать, даже если ты заново отрастишь ноги. Когда мы вернемся… вот тогда твоя жизнь превратится в настоящий ад! Ты проживешь очень долго, чужак! И каждый день я буду снимать тебя с той полки, где ты хранишься, и мы вместе станем вспоминать мою дочь Истоллу. Мы будем вместе поминать ее! Вечность! Если же ты каким-то чудом сдохнешь — твоей душе не уйти! Я помещу твою душонку в кусок тухлого мяса и твои страдания продолжаться!
— Да уж — вздохнул я, вставая и берясь за рукоять тесака — Не умеешь ты истории рассказывать. Не твое это. И пугать ты не умеешь.
— Думаешь? — голос медленно встающего Истогвия оставался ровным — Тут ты прав. Я не особый мастак слова складывать. Мне всегда больше был топор по руке, чем писчее перо. Да и нет пользы от историй и легенд. Они лишь зря будоражат сердца молодым. Заставляют их бросать отчие дома, направляют их стопы в далекие земли, где многие из них бесславно сложат головы ради чужого блага. Юноши оставляют плуг и возделанную отцами и дедами землю, ради воспетой воинской славы уходят из деревень и пропадают навсегда. Из-за легенд о прекрасных принцах наслушавшиеся глупых сказок молодые девушки отворачивают лица пусть от невысоких ростом и некрасивых, но крепко стоящих на земле работящих парней способных прокормить и себя и большую семью! Красавцев им подавай! Что в них пользы? Работать не любят и не умеют, а красота… она, как и молодость — долго не задерживается! Мужчина должен быть не деревом высоким, что под каждым ветром гнется и трещит! Мужчина — толстый корень древесный! Глубоко в земле сидит, крепко за нее держится — а вот его семья, жена и дети, они и есть то дерево высокое, что только благодаря корням гордо красуется своими ветвями с пышной листвой. Вот почему от легенд один вред — они воспевают ложь! Они наполняют молодые умы скверной!
— Если переживу сегодняшний день — я запомню твои слова, Истогвий — я не скрывал удивления от столь пылкой искренней речи.
— Я искалечу тебя, чужак. Ты убил мою дочь. Мое дитя похоронено на вершине грязного холма посреди Мертвого озера. Ты обрубил самую большую и самую красивую ветвь моего дерева, что я пытался вырастить долгие десятилетия. Пустоцвета рождалось много… но Истолла была вся в меня!
— Вся в тебя? Оно и видно! — бросил я зло — Женщина должна быть женой и матерью, а не лютой убийцей! Ты воспеваешь старый уклад, где мужчины возделывали землю, а женщины растили детей, но свою дочь ты воспитал совсем иначе!