Пророк

Звуки, вызванные передвижением огромных тяжестей, не пугали Лориана, но наводили на размышления о черной магии. Он знал, что по ночам без помощи каких-либо приспособлений речевики ворочали камни, сравнимые с теми, что легли в основание Огромного Оплота.

— Я думаю, Язоче покровительствуют таинственные невидимые существа, — высказывала молодая женщина мысль, которая приходила в голову и Лориану. — Глупо не верить в их существование. Я сама видела, как к Букопе подходили воины из племени хоболов с зелеными головными повязками. К ним навстречу вышли Барбо и Позвоноза…

— И что дальше? — взволнованно перебил Лориан.

— Барбо и Позвоноза стояли со своими дурацкими палками в руках, когда хоболы вдруг развернулись и опрометью бросились на юг. А никто их пальцем не тронул. Как это объяснить?

«Хоболы, в трепете убегающие от Язочи?» — переспрашивал себя Лориан. Да, он слышал такие истории, и от Герко, и от новых знакомых по Лысой горе. Что могло испугать недоброжелателей, пришедших разорить или покорить деревню грамотных?

Утром Барбо и незнакомый мужчина не пустили его на Черную гору.

— Что случилось? — спросил Лориан.

— Ночью один из наших погиб под камнем. Теперь нам нужно провести обряд захоронения по обычаям, введенным нашим учителем. Когда можно будет снова подняться, я пришлю за тобой человека.

Лориан перевел вопрошающий взор с управителя в черной хламиде на мужчину с выпуклой обнаженной грудью. Оба молчали. Тогда Лориан объяснил, какую работу он планировал на сегодняшний день и сколько камней нужно для завершения отделки стен цокольного этажа.

— Я придумал, как можно заменить несущие стены двумя рядами колонн, — сказал Лориан.

— Очень хорошо. Щедрило доволен твоей работой, — сухо ответил Барбо.

Расстроенный юноша медленно спустился с Черной горы. Неожиданно он резко обернулся и увидел глаза мужчины, горящие безумной ненавистью. Уже через мгновение безымянный спутник Барбо деланно улыбался, но теперь Лориан знал, что хищные глаза будут следить за ним везде и всюду. И прежде он встречал в Язоче отчужденные взгляды. Учиться грамоте можно только тому, с кем занимаются и кому доверяют. Лориан чувствовал себя лишним. Никто из речевиков не хотел, а может быть, и не имел права помочь ему.

До наступления сезона дождей Лориан придумал класть плиты на колонны и затем всячески улучшал внешний вид каменного жилья. Живя у веков, он придумал, как делать крышу и стены из камня, и теперь находил применение прежней придумке. Лориан считал, что свит-кохранилище нужно возводить в виде храма богу Достику.

Шли первые месяцы. Предстояли испытания, и его положение после завершения строительных работ стало бы шатким. Позвоноза и Барбо постоянно наблюдали за действиями Лориана на вершине Черной горы и были довольны тем, что работы шли с редкой быстротой. Вне строительной площадки за Лорианом не присматривали, но всегда знали об его передвижениях по Язоче и зачастую вступали с ним в спор по мыслям, высказанным им незадолго до того где-нибудь вдали от Черной горы в общении с каким-нибудь серым и незаметным речевиком. Ряд наблюдений заставил Первого Пророка задуматься о том, что без осведомителей управители не могли быть в курсе всех событий. Либо… кто-то умеет пользоваться ясновидением. Теперь у него появилась шалая мысль. Он ощущал себя так, словно за ним сотнями пар бесцветных глаз следит один плохой человек. Кто?

Откинув прочь ночные замыслы о возведении храма священным коменам Ондрона, Лориан побрел к сопке Букопе. Его тянуло к ароматным соснам, слегка покачивавшим ветками на ветру и поддерживавшим человека чуть слышным поскрипыванием стволов, натруженных в борьбе со стихиями. Он взобрался по корявому сухостойному стволу громобойной сосны и осмотрелся. Лориан пытался забросить мысль подальше и войти в чье-либо сознание, но местность вокруг Язочи была пустынной. Спустившись и ободрав ладони, Лориан решил отдохнуть. Лазить по деревьям для него, выросшего на северном берегу Миссии и много времени кочевавшего по степи, было в диковинку. Он сел под раскидистой сосной, вытянув натруженные ноги, и отдался мыслям о тайных образах письменности Щедрило.

У Лориана, создавшего двадцать три комены для лорибуки, не было сомнений в том, что и язочинскую знакопись создал один человек. Если у истоков создания иероглифов стоял Щедрило, почему тогда его ученики не восхваляют учителя как автора тайнописи, безропотно исполняя пожелание основателя Язочи увеличивать количество свитков? От категорических выводов Лориана удерживало то, что он сам редко вспоминал, а до последнего времени вообще не придавал никакого значения изобретенной им же лорибуке. Может быть, тайнопись для горбуна была лишь средством для достижения неведомых целей? Но безмолвные сосны не могли ни ответить на вопрос, ни дать человеку толкового совета. Устроившись между змеевидных обнаженных корней громобоя, Лориан бережно вынул из пенала чистый свиток и силой воображения наносил на желтую поверхность тайные знаки грамоты Щедрило.

Свитки как главное богатство ученой деревни оставались тайной, недоступной уму изобретателя лорибуки. Лориана специально не обучали грамоте потому, что от Герко знали, что он придумал лорибуку! Обучить Лориана иероглифам было равнозначно совершению преступления против интересов Щедрило. Лориан жил в Язоче, строил Язочу, но по-прежнему был далек от того, чтобы читать свиток, мирно лежавший у него на ободранных коленях.

На следующий день Лориан наблюдал за укладкой камней для главной лестницы, ведущей на верхнюю площадку. Барбо стоял рядом.

В душе Барбо происходила какая-то внутренняя борьба, выражавшаяся в подергивании века и в смене ритма речи. О большем Лориану трудно было догадаться.

— Я хотел попросить тебя прервать ночное общение с рыжеволосой женщиной, — вдруг сказал управитель.

— Почему? — спросил Лориан.

— В Язоче много женщин, любящих проводить ночи с красивыми мужчинами.

— Я выслушиваю просьбу управителя Язочи или это приказ?

— У нас мужской разговор.

— Разговор, связанный с моим зависимым положением? Мне грозит изгнание? — прямо спросил Первый Пророк.

— Нет, — пояснил Барбо, загоняя палку под согнутый локоть. — Я говорю с тобой как мужчина с мужчиной.

— Нет? — переспросил Лориан и твердо произнес: — Мне так редко выпадало общение с женщинами… Я не могу исполнить твою просьбу.

Зло прищуренные глазки скользнули по лицу Лориана.

— Не хотелось бы поворачивать беседу в подобное русло, но… придется наказать тебя.

Лориан, уверенный в своем физическом превосходстве над слабосильным речевиком, ответил насмешливо:

— Не представляю, как решаются столь щекотливые вопросы.

Барбо, уперев руки в бока, покачивался с носка на пятку.

— Пойми меня правильно. Не буду скрывать, ты мне кажешься глупым и самоуверенным юнцом. Все эти бредни о пророческих снах, обещания прекратить Великую Охоту… Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но почему жители деревни должны выслушивать твои безумные речи? Накажу я тебя после единоборства. Хотя вообще-то я не сторонник физического воздействия.

Лориан, всматриваясь в бледное малокровное лицо управителя, пытался понять причину непомерного самомнения. Что это? Новое испытание? Искушение страхом? Неужели Китовлас не мог подобрать пугало повыше ростом? Так, значит, чары женского тела действуют даже на этого урода — Барбо! Ну и ну; мне предстоит драться из-за женщины!

— Барбо, ты был мне всегда неприятен, но я думал, мы расстанемся, не обменявшись откровенностями… Если у тебя возникло желание стукнуть меня палкой по спине, я буду знать причину, но считаю вправе постоять за себя.

— Верные слова. Проблема в том, что есть угроза твоей жизни. Если есть друзья, приводи вечером под Букопу.

«Бодягу развел зеленую, а встречу назначил как опытный человек, — подумал Лориан, провожая взглядом сутулую спину отошедшего управителя. — Может, взять обидные слова назад?»