Камин-аут (СИ)

Брат усмехнулся и сделал глоток пива.

– Совсем с ума сошел? – Маю отвёл руку брата со стаканом, – не хватало еще, чтобы Эваллё подавился, – и пихнул в плечо.

– Не пойму тогда, в чем тут дело. Тем более, если вы оба были в одежде. Совсем необязательно, чтобы тут же получилось. В следующий раз пойдет как по маслу.

– Мне было неприятно.

– Неприятно, когда она касалась тебя?

– Неприятны её губы, её близость, её пальцы – вообще всё. Я не знаю, у меня как будто сработал сигнал «stop».

– Но она тебе нравится?

– Да.

– И секса с ней ты не хочешь?

– Да. В смысле… Мозгами я понимаю, что она привлекательная, а телом почувствовать не могу.

Эваллё дал время обдумать ответ, но мальчик так и не сообразил, как лучше передать на словах обескураживающие мысли. Как же признаться, что ему стыдно за себя, и при этом не выслушивать потом насмешки брата?

– А с другими девушками из класса? Ты говорил, у вас там много симпатичных.

– Я?

Маю хлебнул кваса, облизнувшись.

– Я не рассматривал их в таком ракурсе.

– Да брось, – Эваллё мутно глянул на него, – наверняка, среди них есть та, которую ты хотя бы раз представил… – несколько быстрых фраз на ухо, и кровь бросилась в лицо.

– Что за бре-е-ед? – Квас попал не в то горло, и Маю закашлялся. Куда подевался его старший брат, и кто этот дикий человек?

– Это не бред, это натура людей.

– Это твоя натура. Послушай, может, со мной что-то не то происходит…

– Тебе нравятся девушки какой-то определенной направленности? По цвету кожи, по длине волос, размеру груди? С высоким голосом?

– Да особой разницы нет. Если она хороший собеседник, мне будет с ней комфортно.

– Собеседник? Мы говорим с тобой о сексе, а не о кружке вышивания.

За соседним столом незнакомый мужчина выразительно покосился на Эваллё.

Брат попросил бумагу и карандаш, и пока Маю думал, что выбрать из еды, начал что-то рисовать.

– Определился? – спросил Эваллё, зажимая в пальцах карандаш и беря свою бутылку.

– Да.

– Тогда держи.

Брат впихнул ему в руку бумажник, отпивая пива.

– И мне захвати то же самое.

Быстро подошла его очередь, и когда Маю поспешно вернулся с подносом, Эваллё окинул принесенную еду недовольным взглядом.

– Кошмар какой-то.

Чем не угодили брату рыбные котлеты, сосиски, жаренная картошка и соленые огурчики – мальчик не мог понять.

Глядя на удивленное лицо парня, Маю спросил:

– Черной икры и артишоков хочешь?

Хотелось курить и немедленно, но в баре этого делать было нельзя. Пришлось по быстрому стянуть с тарелки картофельную соломку и зажевать.

– Ты не умеешь выбирать еду. – Эваллё поднял на него темно-карие глаза. В дневном свете Маю и не замечал, какие у брата крупные радужки при его зауженной форме глаз. Огромные, как у куклы Барби. – Еда должна приносить пользу организму и должна быть сбалансированной.

– Я не слишком в еде разбираюсь.

– Это понятно.

Мужчина, сидящий к ним спиной, снова обернулся. На этот раз Маю перехватил его взгляд, адресованный Эваллё. Это начинало раздражать. Уже нигде нельзя поговорить спокойно.

Маю принялся за еду, пока брат смаковал пиво. За сегодня в расход пошла уже вторая бутылка – видно, домой кто-то на чьем-то горбу поедет.

– По твоим словам, Куисма прямо секси, – вернул Валька их разговор. – Она – девственница?

– Откуда я знаю.

– Спросил бы.

– Не хочу я с ней об этом говорить.

– А придется, если ты хочешь, чтобы у вас получился секс. Парень у неё был?

– Хм… Ты о Роне? Они и сейчас, кажется, встречаются.

У брата вытянулось лицо. Эваллё молчал, глядя на мальчика, а потом выложил.

– Либо она – шлюха, либо стерва.

Слышать оскорбления девушки из уст всегда такого вежливого брата было неприятно.

– Да что ты к ней прицепился? Нормальная девчонка.

Странно, что Эваллё свалил все шишки на Куисму. Открытие, что пиво заставляет брата говорить о девушках с подобным пренебрежением – как о слабом звене в спорте – навело на мысль, что парень до сих пор переживает какую-то застарелую обиду, или же чего-то не договаривает, но в обоих случаях виноваты явно девушки.

– А ты времени даром не теряешь. Сейчас в моде выглядеть на тринадцать и вести себя при этом на столько же.

– Ну, знаешь ли…

– Тебе правда мозгов не достает? Я вот, что хочу до тебя донести: если ты придешь с синяками по всему телу, а окажется, что девочка эта попользована – я уже не смогу принять твою сторону, и придется тебе решать свои проблемы самостоятельно. Потому что это не дело – уводить у другого девушку, даже если тебе просто захотелось разового секса.

Ах, вон, оказывается, какие слова знает его неприкосновенная святость, Валентин…

– Зачем ты лезешь? Представляешь, что со мной сделают, если узнают, что я настучал старшему брату? Знаешь, как называют стукачей? Барабанщики.

– А ты и не стучал, я сам догадался. Несложно понять, в чем дело, когда твой брат появляется в разорванной одежде, с распухшей губой да еще с румянами. Я три года проучился в той гимназии, чтобы разобраться, как механизм устроен. А этот ваш Рон…

– И ты его, конечно же, знаешь?

– Он выпускается вслед за мной. Конечно, я его знаю. Мы были в одной команде по футболу. В последнюю нашу игру он мне нахамил, а потом нас растаскивал тренер.

Схожесть ситуации брата с его собственной показалась Маю забавной. По правде говоря, сложно было представить Эваллё в средней школе, с его индивидуальным подходом к жизни и всеми этими заморочками по поводу внешнего вида, в месте, где малейшее несоответствие с поведением других принималось в штыки. Хотя по сравнению с другими странами, им еще, можно сказать, повезло.

– Значит, Куисма выбрала тебя? – медленно проговорил парень, стараясь связать слова в вопросительное предложение.

– Я вижу в ней просто знакомую девушку, а не объект сексуальных желаний, – попробовал как можно точнее пояснить Маю. – То же самое с остальными.

– Ладно, подойдем с другой стороны. Что ты представляешь, когда разряжаешь напряжение? – Эваллё взял в руки пластмассовую вилку и потыкал ею в котлету. Правой рукой он держал карандаш, левой пытался справиться с едой.

– Что? – кажется, Маю невольно захлопал ресницами, прямо как пишут в книгах.

– Да – что, кого? Женщин постарше, групповуху, фрагменты обнаженного тела, насилие…

Да Эваллё мастер непринужденных бесед! Как просто у него всё получается. Всегда знает, как поставить вопрос ребром. Маю, не скрывая сарказма, хмыкнул. Этот разговор всё больше заводил в тупик.

– Насилие? В смысле меня кто…?

– Нет, в смысле – ты кого. У меня создается впечатление, что я тебя тут квадратные корни заставляю вычислять, – смягчился в лице Эваллё, и Маю не удержался от замечания:

– С корнями у меня проблем гораздо меньше.

Парень отложил вилку и переделал хвост, по новой накрутив резинку. Как он умудрялся хитрить с волосами не длинней подбородка – можно было только гадать.

– В Интернет выкладывать твои признания не буду, – пообещал брат, – не парься. И фотки твоего лица сейчас – тоже. Только между нами.

Мальчик решил отложить сосиску на потом и придвинул к себе тарелку с жареной картошкой. Она была горячей, с обжарками и мягкой внутри, как домашняя. Обмакнул в кетчуп и с хрустом прожевал.

– Не хочу говорить на эту тему.

Эваллё, кажется, не понимал, почему его младший брат упрямится.

– Все равно ты не сможешь это представить.

Парень затряс головой и усмехнулся.

– А если я всё же попробую?

– Не думаю, – скептически хмыкнул мальчик.

– А-а… Не можешь сказать вслух, тогда напиши.

– Мне нравится фантазировать, каким бы я мог стать и как бы тогда люди воспринимали меня, – незаметно для брата решил увести разговор в другое русло Маю. – Я, выходит, Нарцисс? Люблю сам себя.

– Нет, погоди… Нарциссизм тут ни при чем.