Суженый смерти (СИ)

   - Вот это разборки, я понимаю, - Арсений застыл с открытым ртом, наблюдая за происходящим. Никто из троицы приятелей не спешил заходить внутрь, любуясь колоритным зрелищем боя.

   - Главное, чтобы потом за нас не принялись, - профессор бегал глазами, словно студент, впервые посетивший дом терпимости. Он впитывал в память одежду и вооружение предков, их замысловатую речь и витиеватые выражения, сыпавшиеся от бородатых мужиков как из рога изобилия. - Я так и не понял операцию появления на свет этого оборотня, которого вон тот чернобородый казак добивает, - обернулся историк к Александру.

   - Судя по словам моего пращура, там сложнейшая мутация получилась с кровосмешением и родами через нетрадиционные отверстия, - пояснил Свечкин, еле сдерживая смех. Он был счастлив от того, что Марья не предала и выполнила обещание.

   Арсений вытирал проступившие от смеха слезы. Он тоже начал прислушиваться к мудрым высказываниям глубокой старины, и многое оттуда почерпнул для работы с молодым составом отдела.

   - Ну загибает, - уважительно просипел он. - Хоть записывай.

   - Диктофон включи еще, - посоветовал дядя.

   Буквально минута, и добивать было некого. Один за другим пращуры развернулись к трем товарищам, повеселевшим и расслабившимся. Судя по лицам многонациональной орды, никто никого больше убивать не собирался.

   - И который из вас наш? - вперед вышел тот самый казак-селекционер, открывший тайну возникновения оборотней на планете Земля.

   - Я, - Александр отставил ружье и двинулся навстречу предку.

   - Ладный парень, - сказал свое мнение седой воин с чеканом за поясом и мечом в руке.

   - Ладный, ладный, - донеслось одобрительное согласие еще пары голосов.

   - Токмо без бороды, - вставил свое мнение дровосек с огромным колуном.

   - Он тебе мужик лапотный, чтобы бороду таскать? - вскинулся один из гусаров, видимо, дворянского происхождения.

   - Паныч вин, чи що? - с прищуром покосился на говорившего длинноусый запорожец.

   - А йи паныч, цо с тего, бидло? - обернулся один из поляков к казаку.

   - Ти кого бидлом назвав, пся крев? - казак в долгу не остался, потянувшись за саблей.

   - Barbares, - процедил сквозь зубы француз.

   - Это кто варвары, ты, легушатник? - вскинулся гусар. - Mais crapauds ne sont pas vytselovyvaem.

   - Que signifie vytselovyvaem? - спросил француз, не понявший, что он делает с лягушками.

   - Хватит, - крикнул Свечкин, разом перекрыв начавшиеся склоки. - Мы же родичи все. Одна кровь. Забудьте о ссорах, спасибо вам за помощь. Nous sommes tous parents, ne vous disputez pas. Merci beaucoup pour votre aide, - перевел он свои слова французу.

   - Pas du tout, monsieur, - сказал улыбающийся француз с легким поклоном.

   - Що вин нявкае? - поинтересовался казак у Александра.

   - Спасибо говорит, - ухмыльнулся Свечкин на утверждение казака, что француз мяукает.

   - Французский разумеет, я же говорю, дворянин он, а не мужик, - радостно осклабился гусар, накручивая усы.

   - Паныч, паныч! - закивал поляк, видимо понимавший русскую речь.

   - Хоть и барчук, дай обниму, - раскинул руки чернобородый казак и сжал Александра в объятья.

   Желание пообниматься, раскланяться, пожать руки или хлопнуть одобрительно по плечу выказал каждый. Даже скифы и татары, и те подошли, чтобы произнести пару фраз.

   - Ничего не понял, но тоже рад знакомству. Спасибо что помогли, - улыбаясь, проговорил Свечкин.

   - Вони кажуть, що ти хоч и гяур, але хороша людина, по обличчю видно, - встрял казак, понимающий татарский.

   - Спасибо, - кивнул Александр и утонул в объятиях викинга. Он не понял ни слова, но жесты были выразительнее слов. Викинг нахваливал рост и телосложение потомка, жалея только, что тот худоват.

   Это все готово было затянуться надолго, но разговоры и вопросы оборвались, едва порог переступила Марья. Наступило гробовое молчание, но тишина настала далеко не сразу, воины были заняты расшаркиванием, поклонами и всяческими выражениями почтения к госпоже. Она строго посмотрела на всех собравшихся, и обратилась к ним с цветастой речью, переведя каждому на его родной язык. Речь сводилась к тому, что все молодцы, всем по конфетке, и они могут быть свободны. Опять потянулась церемония, теперь уже прощания, и каждый норовил вставить напутствия и пожелания. Переводчиком выступала уже Марья, и Александр был ей за это благодарен, так как под ее взглядом красноречие предков сводилось к минимуму. Всего полчаса, и последним остался запорожский казак, молча ухмыльнувшийся в усы и сердечно обнявшийся со Свечкиным, чтобы выйти за порог и мгновенно исчезнуть в свежести лунной ночи.

   - Спасибо тебе, любимая, - обнял Марью Александр и страстно поцеловал. Дядя и племянник в это время делали вид, будто их резко заинтересовала причудливая роспись потеков на стенах.

   - Рада была помочь, любимый, - прошептала она, но в голосе чувствовалась нестерпимая печаль.

   - Что случилось? - Свечкин уловил ее горечь.

   - Мы не можем быть вместе, родной. Не перебивай меня, дай я объясню. Мне нельзя любить, я забываю о своем предназначении, о том, кто я есть. Я меняюсь, оттаиваю, слабею от своих чувств. Ты был столько лет военным, ты прекрасно знаешь, что такое долг. Не смотря ни на что выполнить свою задачу. Вот и я... - она не договорила, горячие слезы застилали глаза.

   Он и сам не выдержал. Чувство было таким, будто сердце больше не бьется. Холод, пустота и одновременная тяжесть, ком в горле и лихорадочность мыслей сводили с ума. Не хотелось верить, что все может прекратиться вот так, в одночасье, едва начавшись.

   - Ты... я буду вечно любить тебя. Знай это. Я понимаю. Я все понимаю. На самом деле, - Александру было очень тяжело говорить, но она понимала каждое его слово.

   - Я тоже... вечно...

   Он еле услышал эти слова, но они обожгли пламенем.

   - Несправедливо... ты заслужила счастье. Ты хорошая. Не верь всему, что я когда-то сказал о тебе.

   - Мне нельзя быть хорошей. В этом вся проблема. Мне нужно быть справедливой, не более того, - но его слова согрели Марью, хоть немного смягчив боль.

   Они стояли так еще долгое время, обнявшись, то целуясь, то судорожно прижимаясь, друг к другу, будто в поисках тепла. И никто не знал, что сказать на прощание, как выразить всю бездну боли, как рассказать о своих чувствах, как приободрить, какая фраза должна прозвучать так, чтобы запомнилась навсегда. Никто ничего не знал. Только эмоции, миллион разных чувств переполнял их, и все они, даже самые светлые в другой момент, сейчас были чернее сажи.

   - Долгое прощание, - лишние слезы, - прошептала она, пряча лицо на его груди. - Я могу так стоять всегда. И ты тоже. Тебе нужно идти.

   - Ты прочитала мои мысли? Ты знаешь, что будет? - холодная решимость его слов разбилась о ее спокойные слова.

   - Не получится. Ты же знаешь, - она посмотрела в глаза. - Я не приму тебя раньше времени.

   - Даже это нельзя...

   - Саша. Ты будешь счастлив, поверь мне. Я знаю, о чем говорю. Иди любимый. Стой, - она сначала оттолкнула его, но сразу же притянула к себе, нежно поцеловала и расслабила руки. - Теперь иди... А я скрою следы...

   - Прощай, сердце мое... - прошептал он, через силу разжимая свою хватку. Обреченность заменила все остальное. Удержать силой бесполезно, повлиять на решение тоже, тем более что он понимал правоту ее слов. - Я не забуду...

   - До встречи... - она отвела взгляд, опустив голову, и когда он медленно пошел в сторону, словно оживший мертвец, путая ноги и шатаясь, тихо-тихо произнесла: - Еще как забудешь.

Послесловие

   Воскресное утро только началось, шум океана за окном манил окунуться в свежесть волн, ощутив упругие потоки воды, обвивающие тело, но Александр не спешил выходить из бунгало. Он хотел еще немного полежать в постели, пока день не вошел в пору изнуряющей жары, пока под боком спала Леля, его единственная и неповторимая жена, его счастье и его радость. Знал ли он кто она? О да, знал прекрасно. Его жена была опаснейшая и сильнейшая ведьма, каких до того не рождалось на всем свете. Но ей это было нужно только иногда, и для личных нужд, а не для амбиций. Она знала, как хороша и сильна, и ей этого хватало. Но Свечкин не переживал. Леля никогда не сделает ему больно. Так, как она, могут любить лишь единицы на всем свете. Он мог сказать, что счастлив, сильнее и больше, чем кто-либо другой. Для полного счастья не хватало только Анатолия Викентиевича, Семеныча и Арсения, оставшихся в заснеженной России встречать Новый год. Как они решили в прошлую субботу на дружеском заседании в бане, пальмы для них никогда не заменят елку. Свечкин не возражал, он и с женой хорошо проведет время вдали от утомительного предпраздничного ажиотажа.