Одаренные проклятием (СИ)

  Ой, что-то мне совсем не нравится его затея. Я приблизилась к учителю и даже потрясла за плечо в надежде, что Ворон придет в чувство. Время от времени у всех случаются помутнения рассудка, да и обстановка нервозная к тому располагает. Но даже с временно протекающей крышей следует держать себя в руках и не бросаться в крайности.

  - Что бы я сейчас не сделал, - строго одернул меня Ворон - не прикасайся ко мне, не зови, вообще рта не раскрывай, не шевелись и дыши через раз.

  - Но...

  - Дважды повторять не буду! - посуровел учитель. - Если рот откроешь или, не приведи Бог, шелохнешься - месяц будешь Гавриле картошку чистить! Я предупредил!

  Маг положил ладони на жалобно хрустнувшие страницы, и я с изумлением увидела, как по желтовато-белому пергаменту растекаются кровавые пятна. Но как он умудрился пораниться? Кровь быстро впитывалась в страницы, переплет, веселыми ручейками сбегала по сваленным на алтаре вещами Верховной, собиралась в канавках, образующих сложный узор на поверхности алтаря. И отголоски тяжелого, боевого волшебства, стоящего опасно близко в черной магии, духу Пятого божества, электрическими разрядами пронзали спертый подвальный воздух.

  - Я должен был уничтожить Проклятую книгу раньше, пять сотен лет назад, - негромко говорил Ворон. - Но тогда я и помыслить не мог, что настанет день, и фолиант станет причиной слез дорогого мне существа. Прости меня, Дара. Но, поверь, девочка, больше никто не будет плакать из-за него.

  - Ворон, не надо, пожалуйста... - просила я, бессильно сцепив руки перед грудью, - пожалуйста, перестань...

  Но учитель уже меня не слышал. А кровь все сочилась через книгу, собиралась темно-красными лужицами на полу. На Ворона было страшно смотреть: белый, как лист бумаги, лицо как восковая маска, глаза ввалились. Казалось, на мгновение он перестал дышать. А потом его кровь, пропитавшая Проклятую книгу, вещи на алтаре и сам алтарь, в мгновение ока обратилась в белое пламя, быстро пожирающее и книгу, и все остальное, включая алтарь. Никогда бы не подумала, что камень может гореть, и при этом от него будет валить удушливый розоватый дым. А Ворон, тяжело дыша, отшатнулся от алтаря и прижался к стене.

  - Сильна, гадина, - прохрипел маг, утирая пот со лба. - Пойдем отсюда, девочка. Сейчас здесь будет жарко...

  ...Потом мы сидели на мягкой траве и молча смотрели на то, как бесследно сгорает в магическом пламени логово адептов Пятого. По правде говоря, смотрела только я, а учитель дремал, устроившись прямо на земле. Вытащить его (в полубессознательном состоянии) из здания было непросто, но я справилась, могу по праву гордиться собой. Смешно. Запыхалась, взмокла, собрала половину углов и дверных косяков (другая половина досталась Ворону)... Впрочем, навредить моему облику это уже не могло - под слоем пыли синяков и царапин не видно.

  Я не спрашивала Ворона о том, как именно ему удалось уничтожить Проклятую книгу и чего ему это стоило. Впервые в жизни мне не хотелось узнать то, что скрыто. Любопытство уступило место благоразумию. И потом, тоненький голосок интуиции горячо нашептывал мне: Ворон не хочет делиться впечатлениями от встречи с Пятым даже со мной. Почему? Хочет защитить? Или, может быть потому, что я сама знаю как это - смотреть в глаза божеству из Мира-за-гранью? Снова верит в мою разумность? Сейчас это неважно. Важно другое: книга погибла, и зло лишилось лазейки в мир живых. Мой учитель - осознает он это или нет - совершил настоящий подвиг, Поступок с большой буквы, уничтожив Проклятый фолиант. И, уверена, не из тщеславия или желания еще раз убедиться в собственном могуществе.

  Строение, охваченное белым огнем, рушилось быстро, как карточный домик, задетый неосторожной рукой. Беззвучно просела и обвалилась крыша. Бетонное ограждение таяло, будто было сделано изо льда. Магия. Нет, не только. Не могу объяснить... будто что-то неизмеримо древнее, гораздо древнее и магии, и людей, населяющих этот мир, да и самого этого мира откликнулось на зов мага и уничтожило то, что противно самой сути этого... этой... силы? Не знаю, как назвать, да и можно ли выразить словами сущность этого явления? Только почувствовать сердцем. Как и то, что вся моя прежняя жизнь сгорела в неведомом огне, и что дальше - неизвестно. Не уверена, что хочу это знать.

  - Уже все? - сквозь сон спросил Ворон.

  Я, едва не подскочив от неожиданности, пискнула, что не знаю.

  - Ты же волшебница, Дара, - с легким укором протянул уже проснувшийся Ворон.

  И то верно, волшебница. Магическим действам я пока не обучена и все, что мне остается - полагаться на чувства и собственную интуицию. Которая, кстати, подсказывает мне, что язва зла, поразившая мой родной мир, дотла выжжена очищающим пламенем. А если что и осталось, лес, живой и дышащий, постепенно изведет это под корень. Останется только яма на месте бывшего подвала.

  - Пожалуй, да, - ответила я, сделав глубокомысленное лицо. Правда, тут же глупо рассмеялась, представив, как мое кривляние выглядит со стороны.

  Ворон, пошатываясь от слабости, встал и простер руки в сторону догорающего строения. Белое пламя, повинуясь, медленно опадало, и вскоре исчезло совсем. На месте навсегда покинутого логова адептов Пятого уныло серело пятно выжженной земли. Ничего, весной оно затянется нежной зеленой травкой. Тогда память о Пятом божестве в моем родном мире будет похоронена окончательно.

  - Пойдем, авэ, - Ворон легонько тронул меня за плечо. - Идем домой, Гаврила, наверное, волнуется.

  - Переживает, что ужин стынет, - вздохнула я.

  Что бы ни случилось, а я еще жива. И то, что я осталась одна в огромном мире - ложь.

  В двух шагах от нас с негромким хлопком открылся портал. Уже входя в него, я услышала, как пронзительная птичья трель взвилась над лесом и не смогла сдержать улыбку. Жизнь продолжается, несмотря ни на что продолжается.

  Глава 8

  Часы на прикроватной тумбочке показали четыре утра. Кажется, мне так и не удастся уснуть сегодня. Повертевшись на раскаленной простыне еще минут пять, я вылезла из-под тонкого покрывала и села на кровати, по-турецки сложив ноги. Взгляд вновь наткнулся на освещенную лунным серебром картину. Море, прибрежные скалы, заря на небосводе. С утра ничего не изменилось. Но я почему-то с упорством, достойным лучшего применения, таращилась на картину.

  Тихо. В распахнутое настежь окно светит луна. Легкий ночной ветерок приятно холодит разгоряченный лоб, но не спасает от духоты. Я вытерла испарину с лица. Жарко, дышать нечем. И это при двух открытых окнах! Я тоскливо воззрилась на прикроватную тумбочку, на которой стоял почти пустой стакан. Воды в нем осталось на один глоток, и я не видела смысла в том, чтобы пить ее: жажду одним глотком не утолишь, только сильнее раздразнишь страдающий от духоты организм. Вообще-то добрый Гаврила оставил мне бутылку с минералкой, но сейчас опустевшая емкость валяется на полу. А пить хочется ужасно. Или, что еще лучше, принять прохладный душ. Но - стыдно признаться - я абсолютно не помню, где здесь ванная. Ладно, до утра остается не так уж много времени, потерплю. Иначе рискую оказаться в очередной 'комнате непонятного назначения', и еще неизвестно, что я там найду. Э-эх, так и не спросила Ворона о назначении той, с куском хрусталя и разрисованными стенами. Не до того было... Нет уж, лучше дойду до кухни, по крайней мере, не заблужусь. Я спустила ноги на пол, наслаждаясь прохладой, охватившей горящие ступни. Хотелось бы знать, сколько бессонных ночей мне предстоит? Или нет, не хочу. Я попыталась представить себе, как через много-много лет со смехом вспомню эту ночь, и легкое сожаление на миг коснется сердца: это было так давно, что кажется сном. Глупенькая, она грустит, терзается мрачными мыслями. Она еще не знает, какой поворот сделает завтра ее судьба. Но сожаление вмиг улетучится: она пережила эту ночь, и не надо ворошить прошлое... Нет, не представляю.

  Я открыла дверь комнаты, внутренне сжимаясь от страха: мне снова предстояло идти через узкий коридор. В шаге от порога вспомнила, что забыла надеть тапочки. Потом подумала и решила, что для тапочек сейчас слишком жарко и почти уже взялась за дверную ручку, как вдруг неведомая сила развернула меня лицом к картине, изображавшей морской берег. Как будто что-то на ней изменилось, какая-то мелкая, на первый взгляд, абсолютно несущественная деталь. И я довольно долго разглядывала картину, силясь понять, что именно. Точно! Очертания самой дальней от берега скалы изменились: на гладкой вершине вдруг на краткий миг - непроизвольное движение ресниц и два удара сердца - проступили очертания средневекового замка о пяти башнях, который словно вырастал из скалы, сам был ее частью. Розовато-серый, почти прозрачный, обнесенный высокой каменной стеной. Восходящее солнце отражалось в витражных окнах, золотило воздушные мосты, перекинутые от угловых башен к центральной, самой большой... А потом картина вернулась в первоначальное состояние, и уже ничто не напоминало о розово-сером замке. Я тряхнула головой и с трудом удержалась, чтобы не ущипнуть себя за локоть - ему в последнее время и так от меня доставалось, причем незаслуженно. Но почему-то я уверена, что замок мне не померещился, что он действительно был на картине. Но теперь его нет. Странно, очень странно. Ладно, о таинственных картинах подумаю позже, может быть, утром, а сейчас - бегом на кухню, иначе я умру от жажды.