Воля Императрицы

Где-то поблизости он ощущал Трис. Она даже не потрудился проверить их воссозданную связь. В этом не было необходимости. Если Трис была поблизости, значит она была на самой высокой точке в округе. Там она и стояла — на гребне внешней стены. Её юбки бились на дувшем с Сиф ветре. «Что она там слышит?» — гадал Браяр. «Если мои подозрения верны, то что она там видит? Как она этому научилась? И так она, должно быть, знает, что у Жэгорза видения, верно? Она знала, что надо попросить Дажу сделать ему очки. Так почему же она просто не скажет нам, что может это делать?»

Он осклабился. «Следовало знать, что она не останется в зале дольше, чем требуют правила вежливости». Он помедлил, затем беззвучно позвал её:

— «Хочешь сходить поглядеть на шакканы императрицы? Она не будет против, если тебя свожу я. Она дала мне записку, в которой сказано, что у меня свободный доступ в оранжереи».

Трис похоже не удивилась, услышав его:

— «Тут, наверху, слишком много всего», — ответила она. — «Мохнатые белые медведи, огни в небе… Не в этот раз, Браяр».

Он хотел было уйти, когда она добавила:

— «Это пустая трата времени и денег. Танцы и дорогая еда».

Браяр дёрнулся:

— «Откуда ты знаешь?» — резко потребовал он. — «Как ты можешь подслушивать меня без моего ведома?»

— «Я не подслушивала», — ответила она. — «Просто с тех пор, как ты уехал, ты стал больше походить на меня».

— «Не уверен, что это — комплимент», — проворчал он.

— «Я тоже», — ответила Трис. — «О, смори! Старый корабль, скованный льдом!»

Качая головой, Браяр лениво направился дальше по дорожке.

Сперва он вернулся в свои покои, где побил баклуши и немного почитал. Когда дворцовые звуки утихли до ритмов сна, и растения сказали, что большинство ходячих цветов — так они воспринимали одетых в цветастые наряды людей — ушли в свои хижины, он осознал, что спать ему совсем не хочется.

Он переоделся в обычную одежду, повесил на плечо свой набор мага, и направился в оранжереи. Он был удивлён отсутствию стражи. Учитывая то, как Берэнин тряслась над ними, он ожидал, что вокруг её дорогостоящих стеклянных зданий везде будут стражники. Потом он положил ладонь на защёлку двери, ведущей в оранжерею с шакканами и орхидеями. Вспыхнуло пламя, обжёгшее его в достаточной степени, чтобы привлечь его внимание.

Браяр почесал в затылке. «Её Имперское Величество не упоминала сторожевые заклятья», — подумал он. «Возможно, она хотела, чтобы они стали для меня сюрпризом».

Он позволил своей силе протечь по магической преграде. Та была выстроена дотошно. То, как защита была сработана, вызывало у Браяра стойкое ощущение Ишабал. Сдавшись было, он вспомнил о пропуске, который ему дала Берэнин. Он вытащил бумагу, расправил её, и приложил к преграде.

Он покачнулся, когда та разошлась, оставив ему достаточно места, чтобы открыть дверь и войти. Браяр почувствовал, как магия снова смыкается у него за спиной. «Надеюсь, она меня выпустит», — подумал он, оглядывая миниатюрные деревья.

Все шакканы требовали его внимания. Сосна и миниатюрный лес, плодоносящие и цветущие — все желали, чтобы он их коснулся, пощупал их листья и стволы, и сказал им, какие они замечательные деревья. Браяр постарался их не разочаровать. Ему никогда не казалось, что с шакканами он тратит время — вне зависимости от того, накапливали они в себе магию, или нет. Они существовали сами для себя, восхитительные и никому не причиняющие вреда. Исходивший от них запах мха и земли изгнал из его разума призраки Гьонг-ши. Шёпот их листьев перекрыл звуки и крики, которые были лишь в его голове. Когда у него наконец начали тяжелеть веки, он улёгся на пол под одним из столов, используя свой набор мага в качестве подушки. Он спал крепко, и ему ничего не снилось.

Берэнин, весьма позабавленная тем, что нашла его там, разбудила его на заре. Браяр широко улыбался, прося прощения, и откланялся, чтобы пойти умыться. Прежде чем уйти, он спросил её:

— Вы не будете возражать, если я не ограничусь подстриганием и приданием шакканам свежести? Некоторым из них нужно придать другую форму, более соответствующую их природе.

— Конечно, если они останутся у меня, — ответила императрица, не отрывая взгляда от двери в помещение с орхидеями.

Браяр уже положил ладонь на дверную защёлку, когда Берэнин сказала ему вслед:

— Ты ведь понимаешь, что мы можем договориться, что ты будешь здесь самым главным, после меня? Ты можешь быть имперским садовником. То, что я говорила тебе в Драгонстоуне — я не шутила. Ты мог бы стать сокровищем империи, прославиться своим мастерством. Я бы очень дорого за него заплатила. Я бы дала тебе дворянство, собственные поместья, и Джи́асат — ты бы назвал это «герцогством». Ни ты, ни твои наследники никогда больше не нуждались бы ни в чём.

Она помахала ему ракой, и исчезла в зарослях своих орхидей.

Раздумывая над её предложением, гадая, оценят ли её дворяне по достоинству герцога, бывшего прежде уличной крысой, Браяр вернулся в свою комнату. Его слуга уже встал, и беспокоился о том, что Браяр не спал у себя в кровати: его лицо просветлело, когда Браяр вошёл.

— Что будет угодно, Винэйн? — спросил он, кланяясь.

— Еду, много еды. И горячую ванну, — рассеянно ответил Браяр. — И наименее пахучее мыло, какое только найдёшь. Та дрянь с запахом сандалового дерева, которую я использовал вчера, очень не понравилась моему шаккану. Нет смысла заставлять его ревновать.

Слуга моргнул:

— Винэйн? — спросил он наконец, озадаченный.

Браяр вздохнул. Сёстры бы его поняли.

— Просто… мыло, у которого как можно более слабый запах, если можно.

Слуга бросился выполнять свою работу. «Будто боится, что если останется рядом со мной, я его во что-то превращу», — презрительно подумал Браяр.

После завтрака он немного почитал. Обычно он ожидал, что его сёстры встают вскоре после рассвета — жизнь сделала их всех жаворонками, — но после вчерашнего он не мог их винить за то, что они проспали утро. Когда роскошные часы в его гостиной пробили час до полудня, он отложил книгу и пошёл искать Даджу.

Сначала, постучав в её дверь и на услышав немедленного ответа, он подумал, что она куда-то отошла. Потом он услышал приглушённые женские голоса.

«Может, служанка знает, куда она подевалась», — подумал Браяр, и постучал сильнее. Наконец, он услышал, как кто-то возится с защёлкой. Дверь открылась, явив его взору Даджу, одетую лишь во вчерашнюю мятую куртку.

— Прости, — пробормотала она, впуская его. — Я не могла найти халат.

Браяр со знающим видом улыбнулся ей, и бросил взгляд в открытую дверь ей спальни. Там, обматываясь простынёй, стояла Ризу. Её длинные локоны, освобождённые от заколок, свисали до пояса. Простыня лишь подчёркивала её пышную фигуру.

Браяр поднял брови, глядя на Ризу, затем посмотрел на Даджу, ковырявшую пол босым пальцем.

— Ну, это многое объясняет, — заметил Браяр.

Про себя же он подумал: «Теперь я знаю, почему я был уверен в том, что Ризу не интересую ни я сам, ни мужчины вообще».

— Даджа, почему ты просто не сказала нам, что ты — нисамо́хи? — спросил он, используя слово из языка Торговцев, означавшее женщину, которая любит других женщин. — Учитывая Ларк и Розторн, думаешь, нас бы это волновало?

— Я не знала, что была нисамохи, — прошептала Даджа, по-прежнему глядя в пол.

Она пожала плечами:

— Я всегда была слишком занята, и никогда не было никого…

Она оглянулась на Ризу, та улыбнулась, глядя на неё сияющим взглядом.

— Я потороплюсь прочь, если у тебя есть немного той толстой медной проволоки, — сказал Браяр. — Той, которую едва удаётся загнуть вокруг запястья.

Даджа подошла к своему набору мага, и порылась в нём, пока не вытащила моток толстой медной проволоки.

— Она не заколдована, так что будет вести себя так, как ты хочешь, — сказала она, одной рукой протягивая проволоку Браяру, а другой толкая его к двери. — Пожалуйста, не говори пока Сэндри или Трис, — добавила она, выпуская его за дверь. — Это просто… так ново.