Never Back Down 2 (СИ)

— Ну, что ты распищалась? — поморщилась девушка, стремительным шагом подходя к графине. Резким движением она сорвала со рта жертвы скотч и вынула кляп. – Ну? Учти, можешь кричать, сколько влезет. Тут никто не живёт уже лет десять.

— Зачем ты это делаешь? — хрипло прошептала графиня, напуганная близостью лезвия. — Я же никому никогда не сделала ничего дурного! Прошу, отпусти! Я… Я сделаю что угодно! Заплачу сколько угодно!

— Оу, как это убого, — скривилась девушка. — Ты оцениваешь свою жизнь деньгами. Скука.

— Что ты тогда хочешь? Драгоценности? Информацию?

— Удовлетворение. — Во мраке сверкнула белоснежная хищная усмешка. — Знаешь, почему я это делаю? Потому что ты слишком счастливая, моя маленькая графиня. Умница, красавица, единственная дочь безобразно богатых родителей, наследница древнего рода. Напоминаешь мне одну особу, такую же, как и ты. Вот только ты, в отличие от неё, спала с ним. Маленькой бедной Клариссе завидно даже. Ну, пока он занят, играя с Ловушкой, я играю с тобой.

— Прошу, умоляю! Что угодно! Я сделаю что угодно! Пожалуйста, отпусти меня… — лепетала женщина, чувствуя, как холодное лезвие касается её кожи.

— Отпустить? Но мы даже не начали игру, — надула красивые губы Кларисса. — Вот смотри, чем громче ты будешь кричать, тем меньше вероятность, что я тебя в конце-концов убью. А поверь, через пару минут тебе захочется, чтобы я тебя попросту прирезала.

Пару часов спустя на Харленд-роуд, завывая сиренами, сквозь ливень примчались две пожарные машины. К тому времени дом, стоящий на отшибе, прогорел до самого основания, несмотря на дождь. Для приличия пожарные потушили тлеющее пожарище обрушившегося дома. Списали всё на закоротившую проводку, что было не редкостью в старых домах. Так как в доме никто не жил уже десяток лет, даже полицию вызывать не стали.

И, наверное, про пожар на Харленд-роуд все забыли бы, если бы дети из соседнего квартала не решили побродить по пожарищу. Среди обломков стен и почерневших досок они нашли обгоревший изуродованный труп женщины. Вызванные на место полицейские судорожно крестились при виде тела, патологоанатома в участке пришлось откачивать, хотя мужик матёрый, понюхавший пороху и повидавший всякого за свою достаточно долгую жизнь. Заливая впечатление виски в баре по соседству, он рассказал о случившемся приятелю.

— Клянусь, так даже инквизиция не уродовала, — говорил он, опустошив девятый стакан скотча. — Я даже рассказывать не хочу, это ужас. Кости раздроблены, семи пальцев не хватает, на оставшихся нет ногтей… Кое-где с неё сдирали кожу, видимо, живьём… Тфу, про остальное говорить не хочу. Джек-потрошитель рядом с этим чудовищем — милый зайка.

— Опознать-то жертву удалось? — спрашивал приятель, подливая другу ещё виски. Сам он был трезв, как стёклышко.

— А как же. Чудом, конечно. И то по браслету гранатовому, который чудом уцелел. Оказалось, это та графья дочка, пропавшая неделю назад. Дело замяли, не захотели поднимать шум. Говорят, жену графа дважды из петли вытаскивали, а сам он… Э-э-э! Куда? …

— Поставьте ему ещё бутылку и вызовите такси, когда она кончится, — бросил мужчина бармену, протянув купюру.

Сам он спешно вышел из бара и вызвал такси.

— Лоуэлл марш, пять.

Тихо зарычав, такси двинулось по улицам Лондона.

«Ищейка явно будет не в духе после таких новостей», — мрачно раздумывал мужчина, глядя в окно.

Комментарий к Часть…(Горький миндаль)

В основу легла песня Voltaire — Ex Lover’s Lovers

========== Часть 26. (Шаг третий. Повстанцы) ==========

— У него есть шанс? — спросил Эд отца, когда Джастин чуть отошёл вперёд.

— Конечно есть, я бы лгать не стал, — вздохнул Джереми. — Если твоя подружка вытащит его до того, как он станет Ангелом, то он может спастись. Но всё зависит от него. Ангел мог просто убить Джастина, заключив его сущность в кристалл, но он его отметил. Только за полчаса Чума поглотила его руку. Если Джастин не будет сопротивляться, он превратится в Ангела до того, как мы доберёмся до башни.

— Сопротивляться?

— Чума подавляет волю к жизни, питается отчаянием. Если Джастин продолжит хандрить, то Чума будет поглощать его быстро. А хандрит он изрядно. Что с ним?

— Ну… тут сложная история. Джастин всю жизнь был влюблён в одну девушку…

— Отказала?

— Она не дала ему ни шанса, — подал голос Джастин. — Она всю жизнь видела в нём только друга. Она предпочла парня, которого ненавидела почти всю жизнь, но не дала ни шанса влюблённому в неё придурку.

— Джастин…

— А он её любил. Всю жизнь любил, восхищался, дарил цветы и всё ждал, когда она даст ему только лишь шанс!

— Джастин! — Эда объял жгучий стыд. Он понимал, что в какой-то степени это его вина в том, что Джастин сейчас в таком подавленном состоянии.

— Он жил и дышал ради её улыбки. Особой улыбки, которую она могла подарить только своему рыцарю. И он хотел быть её рыцарем! Но был лишь жилеткой для слёз!

В голосе Джастина с каждым словом звучала неприкрытая ненависть. Эд чувствовал, как в нём горьким ядом вскипает раздражительность и злоба. Хотелось залепить Джастину пощёчину, привести его в чувство. Эд плохо знал парня, они никогда не были близкими друзьями, но он знал, что Джас не мог так говорить.

Ускорив шаг, Эд схватил Джастина за плечо. На миг в его глазах он увидел проблеск багрянца. Лишь на миг, прежде чем ярость сменилась недоумением. Увидев растерянность в его глазах, Эд понял, что вспылил напрасно. Нет… это не он… Это Чума, это всё проклятье Ангела заставляет его говорить это.

Эд вздохнул. Джастин растерянно заморгал, посмотрел на Эда, лицо его побелело. Во взгляде мелькнул стыд.

— Эд… Извини, это не…

— Да брось. Не теряйся, Джас, пожалуйста. Тебе есть ради чего отсюда выбираться, тебе есть, зачем жить. Братик, родители, друзья. Помни об этом.

— Тебе легко говорить, — пробормотал Джастин, рассеянно блуждая взглядом по пустоши. — Ты не слышишь голосов. А я – да. Я слышу, как Ангелы мне нашёптывают что-то. Что-то жуткое, что-то плохое, но такое… соблазнительное. Я сопротивляюсь, как могу, но… Эти голоса. Их никак не выключить. Они как белый шум, но их нельзя не слышать, нельзя не слышать отдельные слова.

— Не пытайся от них избавиться, — сказал Джереми. — Это невозможно. Ты можешь их только заглушить. В этой атмосфере Чума не лечится, но ты можешь пока что ей сопротивляться.

Джастин, понурив голову, кивнул. Троица путников уже подходила к лагерю повстанцев. Чума уже поглотила руки и шею Джастина. Если кто-то из повстанцев это увидит, его могут выгнать обратно в пустошь, если не убить на месте. Эд рассчитывал, что отец сможет урезонить вождя повстанцев, убедить, что Джас неопасен. Но с каждым мигом он понимал, что шансы на это невелеки.

Джереми ушёл вперёд, чтобы встретиться с Филликом, когда Джастин снова подал голос.

— Ты хочешь вытащить его. Твоего отца. Вытащить из Ловушки наружу, в Мир.

— Конечно, — Эд удивлённо посмотрел на приятеля. — Он же мой отец. Лина говорила, что с помощью Ока можно вытащить нескольких человек. Уверен, Марс сможет…

— Ангелы знают всё об Оке. Они уже успели понять. Они шепчут мне, Эд. Шепчут страшные вещи. Они знают, что с Оком можно вытащить только двоих. Не больше. И дело не в «якоре», а в самом Оке. Исида не позволит так просто вытащить троих. Ты вытащишь отца, да? Зачем тебе я?

Эд почувствовал, что его словно окатило ледяной водой. Джастин продолжал говорить, но Эд его не слышал. Выбор… Ему придётся сделать выбор… Нет-нет-нет! Почему всё всегда так сложно? Почему нельзя всё сделать проще, почему нельзя просто взять и сказать: «Смотри, Эд! Это мир, он простой и необязательный. Ты можешь быть придурком и жить счастливо, а мы всё разрулим за тебя! Играй в квиддич, целуй девушку, живи в полной семье и не думай ни о чём!»

И как тут выбрать? У него появился шанс спасти отца! Отца, который провёл здесь больше десяти лет, которого мать, утайкой, по-прежнему ждёт домой, отца, о котором они с Линой мечтали всё детство. Но, если Джастина не спасти, он станет Ангелом. По факту он погибнет, и это будет его, Эда, вина. К тому же, он обещал спасти Джастина. Разве не за тем они выкрали Око из кабинета Дамблдора? Разве не за тем он вообще сюда сиганул? Он обещал спасти Джаса, он сделает всё возможное, но… отец… Он провёл здесь половину жизни, он хочет вновь увидеть мать, Лину, он не видел нормального неба уже тринадцать лет.