Рассвет ночи

— Я пытался, — ответил проводник и указал на кучу веток неподалеку от Кейла. — Дрова отсырели, огонь просто не разжечь. Мы пробовали согреть тебя одеялами, но…

— Тогда нужен хотя бы свет, — сказал Кейл. — Джак, твое голубое огниво ведь с тобой?

— Кейл, это плохая идея, — возразил хафлинг, качая головой. — Ничего не вышло. Я мог бы с тем же успехом завернуть огниво в мешковину.

— Это место пожирает свет, — объяснил Магадон.

Эревис слышал голоса друзей, видел напряженные, словно замороженные, выражения лиц и постепенно понял, что серый мрак Уровня уже проник в их души. Странно, что на него это не действовало. Наверное, причиной было то, что Кейл уже стал созданием тени.

— Дружище, все равно зажги его, — обратился он к хафлингу. — Все лучше, чем ничего.

Джак пожал плечами и вытащил из внутреннего кармана куртки огниво. Стоило ему произнести заветное слово, как палочка засияла голубым светом. Но мерцанию не удалось рассеять царившую вокруг тьму.

— Послушайте, — сказал друзьям Кейл, — я затащил нас сюда, я и вызволю отсюда. Мне только нужно немного времени, чтобы понять как.

«Чтобы понять, что же я теперь такое», — подумал он.

— Согласны с таким раскладом? — Он окинул взглядом каждого из спутников.

Джак кивнул. Ривен ничего не сказал, лишь оценивающе посмотрел на Кейла. Магадон, уже держа в руках рюкзак, ответил:

— Отлично.

— Тогда давайте, во имя Всех Кругов Ада, выберемся из этого болота, — закончил Эревис.

Хафлинг просветлел лицом, проводник ухмыльнулся.

— В какую сторону пойдем? — спросил Джак и поднял палочку над головой, словно так огонек мог лучше рассеивать тьму. Впрочем, тщетно. — Я нигде не вижу ничего особенного.

Кейл повернулся к Магадону:

— Ты наш проводник.

Светлые глаза псионика сверкнули в сумерках.

— Надо было мне потребовать у тебя больше чем три сотни золотых, — усмехнулся проводник.

— В какую сторону отправимся, Магадон? — спросил убийца, не в силах улыбнуться в ответ.

Псионик на мгновение сосредоточился, и вокруг его головы вспыхнул нимб белого света.

— На север, — ответил он, открыв глаза и махнув рукой в направлении за спиной Кейла. — Дорога ничем не хуже других. Следуйте за мной шаг в шаг, пока не выберемся из болота.

Путники собрали пожитки и двинулись в путь. Широкие шаги Магадона сокращали расстояние. Скука сжирала время. Не единожды проводник уводил их с троп, заканчивавшихся ямой или трясиной. Кейл был уверен, что без псионика болото прикончило бы их всех.

По пути Эревис замечал мелких существ, следовавших за путниками на самой границе света и тьмы, явно привлеченных огнивом Джака. И каждый раз они ныряли в тайные норы и укрытия, прежде чем убийца успевал их как следует рассмотреть. Он видел лишь искривленные тела, длинные лапы и бесформенные головы. Проходя мимо, Кейл чувствовал взгляды тварей. В сумерках позади путников звучали крики, похожие на стоны, визги, словно издаваемые неведомыми чудовищами, щебет. В голубом свете огнива путники, должно быть, выглядели как гоблины в гномьей шахте.

Часами они двигались молча. А ночь вокруг отнюдь не спала. Тени обволакивали путников, подобно савану, покрывали их, словно масло. Казалось, даже одежда впитывала темноту. Когда-то голубые, плащи стали серыми, а зеленые туники черными. Настроение тоже становилось все мрачнее и мрачнее. В перемене цветов Кейл видел неуютное и нелестное сходство с изменениями, происходившими в собственной душе.

Его душа — villendem на чондатийском. Хотелось бы знать, осталась ли она у Кейла после превращения.

«Нет, — подумал он, покачав головой, — я — это все еще я».

Но он не был прежним Эревисом Кейлом, и что-то темное в глубинах его сознания, некая частичка его личности, протестовало против столь упрямого отрицания правды. Кейл выкинул из головы все мысли, сосредоточившись на вытаскивании ног из болота.

Чуть позже Джак приблизился к нему и, шагая рядом с другом, тихо произнес:

— Я слышал, что ты сказал раньше, Кейл. Но думаю, что это худшее место из всех, куда нас до сих пор забрасывало. Даже хуже, чем когда мы попали в Абисс. Там повсюду царило зло. Оно чувствовалось во всем, и потому было легко от него защищаться. А это место впитывается прямо в кожу. Я чувствую себя в нем словно в воде. Это чувство почти…

— Приятное, — закончил за друга Кейл.

Джак пронзил убийцу взглядом, и в глазах его читалась тревога.

— Я собирался сказать «коварное». — Хафлинг коснулся руки убийцы и добавил: — Кейл…

— Я знаю.

— Не привыкай к этому месту. Не надо.

— Не буду.

Но ему уже было уютно на этом Уровне, что внушало ужас.

Все шло так, как и предполагал Востим. Пока слаады будут заняты миссией в Подземье, он ускорит появление второго плода у Ростка Пряжи. Но для этого требовалось подкормить артефакт, удобрить его, а Росток принимал лишь один, особенный вид удобрений.

Как Шара и Селунэ воплощали двойственную природу породившей их вселенной, как Пряжа и Теневая Пряжа символизировали двойственную сущность магии на Ториле, так Росток Пряжи являл собой пример такого дуализма. Созданный при помощи Теневой магии, Росток тем не менее проникал корнями и кроной в обе Пряжи. Он существовал одновременно и на Материальном уровне, и на уровне Тени. Этот живой артефакт являл собой мост, объединявший два источника сокровенной энергии Торила, и черпал силу в них обоих.

Востима Росток завораживал. Было даже немного досадно, что маг недодумался сам его создать.

Для удовлетворения своей двойственной природы артефакту требовалась жизненная сила, те самые магические сущности демонов и ангелов. Маг уже давно держал множество последних на своем личном Уровне, используя их в качестве компонентов для заклинаний. Позднее он рассчитывал добыть и демонов.

Как и многие другие помещения на этом личном Уровне чародея, похожем на улей, комната для призывов была каменной сферой без видимых входов и выходов. По стенам змеились вырезанные из золота и платины руны, а в воздухе, в самом центре помещения, парила круглая плита из полированного гранита с выгравированным на поверхности рисунком магического круга.

В помещении царила тьма, но Востим довольно хорошо видел. На самом деле магическая темнота была столь совершенной, что даже зачарованный свет не сумел бы ее рассеять. Необходимая предосторожность в призыве небесных сил. Даже самые сильные из них не могли сравняться в могуществе с чародеем, но их способность вызывать и усиливать свет могла бы доставить Востиму немало неприятностей, если бы не принятые им меры.

Он парил вокруг плиты, водя длинными белыми пальцами по гравировке, выискивая малейшие несовершенства в линиях. Но, как и ожидал, ничего не обнаружил.

Пару мгновений маг подготавливал небольшой набор заклинаний, защищая себя от любой, даже едва ли не самой могущественной магии и делая свое тело недосягаемым для физических атак. В конце концов он совершил несколько сложных пассов, с пальцев стали срываться потоки темной силы и объединяться вокруг плиты. Линии магического круга начали испускать мягкое, еле заметное золотистое свечение.

Когда свет достиг нужной интенсивности, маг громко прочел заклинание и почувствовал, как в стене открылся проход между Уровнями. И тогда произнес имя ангела, которого собирался позвать:

— Федриэл!

Востим ощутил, как его голос, усиленный магией, проник меж Уровнями, отыскал ангела и стал притягивать его к себе. Существо пыталось сопротивляться, но схватка длилась лишь мгновение, воля его была быстро сломлена силой призыва мага.

Слабая вспышка белого света озарила середину плиты для призывов, заставив чародея прикрыть глаза. Не приготовь он соответствующие защитные заклятия, сияние ослепило бы его, сожгло кожу. Когда перед глазами исчезли пятна, вызванные даже столь слабым светом, маг увидел, что призыв увенчался успехом.

Федриэл стоял на плите, скованный начертанными на ней магическими линиями. Кончики покрытых перьями крыльев существа, белоснежных и сиявших даже во тьме, касались краев своеобразной магической клетки. Ангел отличался прекрасным сложением и хорошо развитой мускулатурой, обтянутой бледно-золотистой кожей. С пояса свисал серебряный жезл, наделенный немалой магической мощью. Орлиный нос, твердые линии скул и подбородка, пронизывающий взгляд снежно-белых глаз. Комнату вмиг наполнило благоухание прекраснейших цветов. Ангел огляделся по сторонам.