Волки (СИ)

Сделав шалаш и подхватив тушку птицы, что успел перехватить, когда она вспорхнула у меня из-под лап, и оттеребив её, развел костерок и, прикрыв его лапником, укрыл от лишних взглядов. Тушку птицы закатал в глину, и едва костер прогорел, достал оттуда запеченный уже шарик глины. Шарик лопнул, и из него потек одуряющий запах птицы. Обжигая пальцы, выхватываю лакомые куски и пихаю их в рот. Ох-м… как же все это вкусно!!!

Мои ножки, с любовью глажу свои работящие ноги и упиваюсь своей свободой. Раскинув руки, падаю плашмя на своё временное ложе. С удовольствием втягиваю запах ночи и замираю. В тишине слышу, как недалеко кто-то очень аккуратно идет к моему пристанищу. А ведь у меня уже и костер не горит. Что же ведет ко мне гостя? А я так устал, тело болит с непривычки.

Обогнув свой шалаш, замер, и едва гость вступил в полосу светлого неба, я разглядел его. Это был крупный альфа, но не Тен. Он потягивал воздух, жадно обнюхивая мою стоянку, я обмер. Так у меня там течка какая-то… я и забыл. Сейчас никуда и не скрыться. Альфа, уже обойдя мой шалаш, пошел по моим следам и зарычал тихо, как я понял, давая мне знать, что он меня видит. Он стал медленно приближаться ко мне, и я разглядел светлые волосы и симпатичное лицо с чуть оскаленными клыками. Тело было перетянуто кожаной набедренной повязкой, как-то неумело. Альфа сказал громко:

— Ну что, омежка. Уделить тебе свое внимание? Случайно я тут проходил.

Я тихо прошипел:

— Нет, обойдусь. Не подходи ко мне. — сказал напряженно, и альфа, чувствуя, как я напряжен, сел рядом с моим шалашом и вновь тихо сказал:

— Я там еду принес. Иди, поешь. Больно ты худой. И давай уже все сделаем быстро. Я тороплюсь. Моя семья ждет меня. А мне надо, чтобы и твой запах выветрился от меня потом. Моя омежка очень ревнивая.

Я зашипел:

— Иди от меня, альфа, иди.

Тот, резко поднявшись, прорычал:

— Мне не отказывают, омежка. Давай лучше по-хорошему. Ты ничей. Если щенков понесешь, я помогу. Моя омежка поможет также. У нас нет щенков. — да что ж такое-то?! Что за настойчивость? — Твой узел опух, омежка, скоро ты не сможешь двигаться. Тебе будет очень плохо, если рядом не будет альфы.

Я прорычал ему в ответ:

— Да уж перетерплю как-нибудь.

Альфа кинулся ко мне резко и, вмиг скрутив меня, перевернул на земле к себе спиной, и я закричал. Альфа от неожиданности выпустил меня. Я что есть силы побежал от него прочь.

Сколько так бежал уже в обличие волка, и не помню. Не помню, как перемахнул этот перешеек и уже утром входил в деревню. Сразу выбрал дом в стороне, что стоял особняком. Там сидел на крыльце старый альфа. Его седины и трясущая нижняя челюсть говорили о том, что ему совсем немного осталось жить. Трясущиеся руки, покрытые пигментными пятнами, а ногтей словно и не было никогда. Я присел рядом, и альфа, вздрогнув, повернул ко мне лицо, и я ужаснулся, этот альфа был еще и слеп. Тело обтянутое тонкой кожей. Как еще и жив-то. Я-то думал, что он смотрел на меня. А он слеп.

— Сколько же тебе лет, альфа?

Старик, вздрогнув, прохрипел:

— Больше ста, это точно, а ты кто? Я чувствую запах течки. Омеги редки для нашей деревни, тем более с течкой. Не боишься, что тебя сейчас полдеревни сбежится насиловать? Я бы и сам, да нечем мне уже. — он улыбнулся беззубым ртом. Я, обреченно опустив плечи, спросил:

— Значит, тут лучше не останавливаться?

Старик, покачав головой, вдруг сказал:

— Иди в деревню, что рядом. Там есть альфа Сати, он не может иметь детей. С ним проведи свою течку, он и не даст тебя в обиду, и всегда добыча будет на столе. Ты, судя по запаху, словно свою первую течку переживаешь?

Удивленно смотрю на него.

— Да, первую. И пока не знаю, что это такое. Ни боли, ни желания нет. Альфа, а как можно спрятать запах?

Старик рассмеялся.

— Да никак, мы альфы её чувствуем далеко. А ты куда вообще собрался? К эльфам на работы?

Я удивился.

— А что, они на работу нанимают?

Старик прохрипел:

— Они набирают, а потом убивают. — и вдруг рассмеялся. — Выживешь — заработаешь неплохо. Но насиловать тебя никому не дадут. Это для них табу.

Я спросил хрипло:

— А где они собирают?

Старик, махнув рукой в сторону, тихо ответил:

— С течкой не советую тебе к ним идти. У них, на их территории, они тебя не тронут, а вот на нашей территории так тебе не повезет. Так что переживи свою течку с Сати. И иди к ним, если не хочешь приключений. — и затем, пожевав губу, сказал тихо: — А ты молодец, омежка. Все омеги боятся куда-то соваться одни. А ты смело так шел вдоль речки, я видел. Убегал от альфы, тоже видел. Мне ведь глаз и не надо. Так что ты не та омежка, что в Аринасе свое тело за еду продает. Имя у него короткое такое. Рик, кажется. Вот его бы сюда. Тут наши альфы давно уже омеги-то не видели. Бежал бы ты, паря. Пока жив.

И я рванул, уходя в лес, мимо деревни. Увидел метнувшееся ко мне тело волка из одного из домов. Пробегал мимо сетей и увидел даже пару луков. Боже, какой древний мир. Я придумаю тут какой-нибудь самопал. Вот придумаю ведь. Чтобы сдачи давать. И еще надо борьбе научиться и бегать надо научиться быстрее. Все это думал, когда бежал, тело волка высоко подпрыгивало на поворотах. Волосы встали дыбом, ну теперь-то я знаю, что это насиловать меня они все бегут. Еще несколько теней метнулись вслед за волком. Они с рычанием шли по моему следу

Я, не чувствуя лап, выскочил к другой деревне. Там спросил у первого же встретившегося мужика:

— Сати здесь?

Тот, махнув на небольшой домик, жадно потянув воздух носом, прохрипел:

— Может, и меня не обделишь вниманием, омежка?

Но я уже влетал в дом Сати и упал прямо в его, видимо, объятия. Он сориентировался четко и, задвинув меня за спину, прорычал тому, кто уже входил в его дом.

— Как зашел, так и выходи. Моя омежка. Она меня давно выбрала.

Ноги уже не держали. Я так и упал на пол от быстрого забега. Сати вышел на улицу, и я сквозь шум борьбы услышал скулеж, сначала одного волка, а затем нескольких сразу. Ого, вот это Сати, так Сати. Эх, вот только спать с ним я не хочу. Вот еще.

Очнулся в удобной огромной постели, голый и помытый. Огромный альфа, крупнее Тена, сидел рядом. Он насмешливо рассматривал меня, и я спросил вежливо:

— Что, прям вот так сейчас и будешь покрывать меня?

Он рассмеялся.

— Да нафиг ты мне нужен? Сам попросишь, тогда и покрою, если без своего высокомерия попросишь.

Я, опешив от такого ответа, кивнул и сказал от души:

— Спасибо. Спасибо, что не насилуешь меня.

Он кивнул тоже и, вставая, сказал тихо:

— Там перекуси, а то помрешь скоро. Вон вещи возьми, еще от прошлой омеги остались.

Удивленно посмотрел на них и ужаснулся. Так сюда, наверное, омеги на крайний случай и приходили. Я, одев чистую одежду, поскакал следом за Сати и застыл, меня словно морозным холодом обдало. Вся спина и ноги словно заледенели. И тотчас будто растаяли, ноги подогнулись, и зад сам по себе отклячился. Ух, как же я себя плохо чувствовал. Словно простуда подрубила. Слабость была неимоверной. Внутри словно жернова перетирались, требуя, чтобы в них что-то крупное попалось. Такое томительное ощущение, и по ногам, по-моему, даже потекло. Твою ж мать! Я ругнулся в сердцах и кое-как на дрожащих ногах вернулся в комнату. Сейчас только и увидел тазик с водой. Кинулся к нему и начал быстро и неуверенно себя подмывать. Вода приятно холодила промежность, зад, но текло сильно. Как же я ругался!!! Был бы лейкопластырь, я бы с удовольствием все нафиг залепил. Тело снова обдало, и я со стоном повалился на пол. Да что ж такое то?! Желание лишь нарастало всё сильнее и сильнее. Сколько так провалялся и не помню. Но когда в дверь постучали, процедил, ненавидя себя:

— Не входи, пожалуйста.

Там что-то упало, и дверь чуть приоткрылась. Сати внес поднос и, насмешливо и удивленно посмотрев на меня, лежащего на полу, сказал хрипло: