Воля Императрицы

Олфеон сел на камень, чтобы снять свои собственные сапоги и чулки.

— Ты всегда была самой здравомыслящей из моих сестёр, — сказал Браяр, и хрюкнул, стягивая с ноги сапог. — Если меня убьют, просто сломай им колени. Смертной казни они не достойны.

Он снял второй сапог. После этого он приступил к сниманию с себя своих ножей, начиная с тех двух, до которых он мог дотянуться через карманы штанов, и заканчивая ножом с плоским лезвием, который висел у него под рубашкой на спине, прямо под загривком. Когда он закончил, образовалась горка из восьми ножей, не считая тех двух, что он оставил в сапогах. Дворяне в шоке уставились на ножи. Браяр продолжил:

— Хотя, если ты врежешь им по макушке, то череп провалится внутрь, поскольку там его ничего не поддерживает, и тогда ты сможешь эти черепушки продать Её Имперскому Величеству как горшки для комнатных растений.

Даджа покосилась на дворян, которые, судя по их виду, были бы рады немедленно наброситься на Браяра.

— Ставки, джентльмены? — холодно спросила она.

Даджа носила с собой во внутреннем кармане своей куртки небольшую дощечку и закреплённую на держателе угольную палочку, на случай если ей захочется что-то начертить. Сейчас она их использовала для того, чтобы записывать ставки, проверяя, чтобы каждый записал своё имя разборчиво.

Они были почти готовы, когда она услышала, как знакомый голос рявкнул:

— Что здесь происходит?

Она подняла взгляд. Это был Шан, тот самый, что был нынешним любовником императрицы.

Олфеон, снявший свой жакет и закатывавший рукава, зыркнул на Шана:

— Не твоё дело, фэр Рос.

— Ты думаешь, она обрадуется, если ты убьёшь её ручного садовника? — потребовал Шан. — Она будет злая как чёрт.

— Насколько я знаю, она рассердится на меня, если я помну одну из её игрушек, — сказал Браяр.

— Молчать, мужлан! — огрызнулся Олфеон.

Браяр посмотрел на Даджу и шмыгнул носом:

— Он такой нехороший, — жалостливо произнёс он.

Даджа спрятала дощечку и держатель с углём.

— Я это заметила. Тебе следует очень оскорбиться, и ударить его первым.

Как и замышлялось — эту сцену они разыгрывали ещё в старые добрые времена, когда между ними были узы, — этот обмен фразами заставил Олфеона броситься на Браяра, разведя руки. Браяр позволил ему подобраться на расстояние вытянутой руки, затем ушёл в сторону, всадив колено Олфеону в живот.

Даджа с интересом наблюдала за схваткой. «Он многому научился, пока был в отъезде», — подумала она, когда Браяр использовал новые броски и уклонения, чтобы раз за разом кидать Олфеона об землю.

Он был не настолько глуп, чтобы позволить более крупному мужчине схватить себя. Тогда Олфеон использовал бы свои вес и рост, чтобы опрокинуть Браяра. Вместо этого Браяр целился в нервные узлы, расположение которых изучал в медицинских целях, добавляя это к своему старому арсеналу уловок уличного бойца. В конце боя Браяр стоял, наступив Олфеону на шею, вдавливая правую часть его лица в траву, в то время как Олфеон отчаянно пытался его ударить. Когда он попытался схватить Браяра за ногу, Браяр лишь надавил сильнее. Наконец наморнец обмяк, глотая ртом воздух. Даджа подвела итоги. У Браяра был подбит один из глаз, имелось несколько царапин, разбитая губа, порванная одежда, ссадины и, возможно, растянутая связка на колене. У Олфеона были царапины на лице, растяжение запястья, сломанный нос, порванная одежда, и собственная коллекция ссадин.

— Заплатите до исхода дня, — крикнула Даджа тем, кто делал ставки и проиграл. — Расписки вместо настоящих денег не принимаются, и я очень сержусь, когда меня пытаются надуть.

Она огляделась, собираясь позвать Сэндри, чтобы починить одежду, когда увидела, что Шан помогает её сестре спуститься по ступеням. Кэнайл последовал за Сэндри, его длинное лицо имело хмурое выражение.

Когда они приблизились, Шан сказал Браяру и Олфеону:

— Вы думали, мы позволим вам предстать перед Её Имперским Величеством в таком виде? Клэйхэйм Сэндри позаботится о вашей одежде, а Кэн — о ваших ранах.

«Ты это сделал только чтобы у Сэндри был повод подержать тебя за руку», — цинично подумала Даджа. «Бьюсь об заклад, тебе всё равно, что будет с Браяром или тем другим парнем».

Сэндри зыркнула на побитых молодых людей:

— И что тут стряслось?

Браяр зыркнул ей в ответ:

— Наморнские бараны, — парировал он. — Он утверждал, что в Наморне разводят баранов, которые способны мыслить самостоятельно.

— Мы бились за его право носить тот медальон, — сказал Олфеон. — Верно, ребята?

Остальные молодые люди закивали. Через их магическую связь Даджа сказала Сэндри: «Они дрались за императрицу. Полагаю, она рассердится на Олфеона, если узнает».

Сэндри покачала головой: «Будто бы я поверила, что они подерутся за право Браяра носить медальон мага. Они наверное думают, что я каждое утро начинаю с дозы оглупина».

Она поспешила к Браяру.

— Когда я шила эту одежду, я не предполагала драки, — раздражённо сказала она ему. — Я не думала, что даже ты сможешь с кем-то подраться при наморнском дворе.

Она приложила ладонь к разорванному шву, соединявшему рубашку с рукавом. Разорванная ткань у Браяра на колене уже начала срастаться, пока с его одежды стекали пятна от грязи и травы.

— Ну, ты вечно меня недооцениваешь, — сказал ей Браяр. — Если наклёвывается драка, то моё участие в ней практически гарантировано.

Сэндри оглядела Олфеона.

— Тебе повезло, — резко сказала она ему. — При желании он мог бы разорвать тебя шипами на куски.

— Нет, нет, — возразил Браяр, взглядом предупреждая Сэндри, чтобы та молчала. — Кровь ужасно вредит траве, и потом везде остаются шипы. Не обращай на неё внимания, — сказал он Олфеону. — Девчонки не понимают, что такое правила боя.

Олфеон в отвращении сплюнул на землю, затем вздрогнул, когда Кэнайл начал залечивать его раны.

— Не двигайся и молчи, — сказал Кэнайл, хмурясь. — Чем скорее я закончу, тем лучше, если только ты не хочешь провести зиму в избе на Море Травы.

— Она говорит, что если у нас так много боевого духа, то мы можем его использовать в сражениях с императором Янджинга, — объяснил Шан для Сэндри.

Никто не сомневался, что «она» означало императрицу.

— Где ты так научился драться? — спросил Шан у Браяра.

— Везде, — ответил Браяр, осклабившись на высокого егеря. — И смотри-ка, пригодилось, а?

Кто-то постучал Даджу по спине, заставив её обернуться. Некоторые из бившихся об заклад ждали, чтобы расплатиться с долгами.

Всю оставшуюся неделю они ездили между Саблэлизом и Ландрэгом, посещая различные мероприятия вместе с имперским двором. Наконец, одним вечером, после позднего ужина в Ландрэге, Сэндри посмотрела на Амброса и Элагу, затем на своих изнурённых спутников и охранников, устало клевавших свою еду.

— Простите, — сказала она своему кузену и его жене. — Но если так дальше пойдёт, то она загубит нас, ну или по крайней мере наших лошадей. Двор возвращается во дворец в Данкруане. Я думаю, мы должны отправиться с ней. Её Имперское Величество пригласила нас жить в своём дворце. Я не думаю, что я могу вежливо ей отказать.

— Нет, — ответил Амброс, качая головой. — Она будет очень оскорблена, если ты откажешься.

— Гудруни потребуется одежда служанки, подходящая для дворца, — сказала Элага. — Я позабочусь, чтобы она у неё была.

Сэндри побарабанила пальцами по столу:

— Если бы у меня только было время, между вопросами моих владений и императрицей, не дающей мне спуску, я сама смогла бы сшить ей одежду!

Гудруни подняла взгляд со своего места за столом, рядом с Трис:

— Мои дети? — спросила она напряжённым голосом.

— Они могу пожить в Доме Ландрэг, в городе, — сказал Амброс. — Вместе с Жэгорзом. Твоя кузина Уэнура — наша старшая кухарка, разве не помнишь?

— Правда же, тебе не потребуется мне прислуживать, — сказала Сэндри, обращаясь к Гудруни. — Ты можешь жить с детьми…