Мир, где меня ждут

Эстель тяжело со всхлипом вздохнула. Ну и пусть. Значит, не слишком-то ее и любили. Если бы любили, то махнули рукой на все ее безумные проделки. К тому же это — еще не самое страшное, если верить словам предсказательницы. Впереди ее ждут куда более серьезные испытания.

… - Может, я всё-таки к ней зайду? — Фреа не могла найти себе места. — Сидит там одна, может, ей плохо?

— Да уж явно не хорошо! — отрезала Кристалина. — Вот только нужно иногда побыть одной. Бывают моменты, когда никого не хочешь видеть… Не ходи к ней, Фреа.

— И меня не пустишь?

Вся компания синхронно вздрогнула. На пороге, навалившись плечом о косяк, замер Эджай.

— Где она?

— У себя, — тихо ответила Криста и робко взглянула брату в глаза. — Не надо, Эд.

— Не бойся, мы не убьем друг друга, — криво усмехнулся молодой маг. — Нам просто необходимо поговорить.

— А где ты сейчас был? — поднял взгляд Коган. — Я тебя нигде не нашел.

— У Стихны. Мы с ней…разговаривали, если можно так сказать.

— О чём, если не секрет?

— Не секрет. Уже давно стоило начать этот разговор. Я сказал Стихне, что я не женюсь на ней.

— Что?! — выдохнул Коган. Рот Кристалины сложился в виде буквы «о». Остальные выглядели не менее пораженными. — Эд, ты что, с ума сошел? Ты же дал клятву!.. Не говоря уже о том, что отец тебя просто-напросто убьет!

— С этим я как-нибудь разберусь, Коган. Это мои проблемы. Хотя — спасибо за заботу.

— За заботу??? — задохнулся молодой человек. — Ты что, не знаешь, что бывает с теми, кто изменяет своему слову?

— Отлично знаю, — отрезал Эджай. — И уже поздно что-либо менять.

Не дожидаясь, пока потрясенный невероятностью происходящего друг обретет дар речи, Эджай решительно направился в сторону комнаты Эстель. Коган беспомощно оглянулся на притихших хранительниц и Старка:

— Они все что тут, с ума посходили?

Эстель испуганно вскинула голову, когда распахнулась входная дверь. Хотела приподняться, но беспомощно опустилась обратно, едва увидела Эджая. Молодой маг замер, будто в нерешительности, так несвойственной ему; темные глаза внимательно оглядывали молчащую девушку, отмечая болезненную бледность, бессильно упавшие руки, потухший взгляд, поникшие плечи. Эстель только судорожно вздохнула, когда Эджай быстро пересек комнату и встал перед ней на колени. Оба молчали, слов не было, да они и не нужны им сейчас. Волшебник взял ее руки в свои и… Поднял на девушку непонимающий взгляд.

— Эстель… — его голос помимо воли прерывался. — Где твое кольцо?

Эльфийка лишь покачала головой и, как бы извиняясь, печально улыбнулась.

— Что же ты наделала, — потрясенно прошептал Эджай. — Что ты наделала…

— Я вся погрязла во лжи, — опустила голову Эстель и спрятала руки. — Я теперь преступница, у меня нет ни семьи, ни дома.

— В этом ты не одинока.

— Что?… — Ответ легко читался в усталых глазах. Девушка беспомощно закрыла лицо руками и оказалась в надежных ласковых объятиях. Эстель прижалась к молодому магу всем телом, словно пытаясь набраться у него силы и уверенности, так необходимых ей сейчас. А еще — просто почувствовать тепло любимого, ощутить пьянящий вкус его любви. Кто знает, как долго продлится их счастье. Может, уйдет, не успев появиться… Эджай тихо шептал что-то успокаивающее, Эстель не слушала слов, главное — звук его голоса. «Пусть так будет вечно!» — взмолилась Эстель, хотя уже сейчас отчетливо понимала, что счастья им отпущено совсем немного — жалкая горстка мелочи, брошенная надменным богачом нищей братии. Эджай словно услышал ее мысли, а может, сам мучился той же неотвязной идеей.

— Не думай ни о чём, Эстель. Я не знаю того, что будет дальше, но сейчас — наше время. И безрассудная расточительность тратить его попусту.

— Я…Эджай, я неправду тебе сказала тогда. Я люблю тебя. Теперь-то я знаю, что это значит.

— Пошли, Эстель.

— Куда?!

— Я же сказал — для нас дорога каждая минута. Чего нам ждать? Мы против воли принесли те клятвы, от которых с таким риском отреклись. Но теперь…Мы заслужили быть вместе. Ты согласна, Эстель?

— Я хочу всегда быть с тобой, мой любимый. Как же я этого хочу… Вот только… — Девушка смотрела ему в глаза и заставила себя улыбнуться. — Будь, что будет! Мы всё встретим вдвоем.

Они никак не ответили на вопросительные взгляды друзей. Всё узнают потом. А сейчас…

— …Любовь превыше добра и зла. На свете нет ничего сильнее Любви. Она побеждает даже смерть. Она не слушает чужого мнения. Ей не ведом страх. Для нее нет правил и запретов. Любовь способна на великую жертву. Она просто есть.

Древние, как сам мир, слова величественно звучали в полной тишине, отражались громовым эхом, проникали в душу, заполняли собой пугающую пустоту. На бледных губах Эстель блуждала торжествующая улыбка. Сейчас эти четкие выверенные фразы не казались ей гулом прибоя или голосом ветра, доступным и понятным только для избранных. Теперь она находила им отклик в своем сердце, с нерушимой убежденностью повторяла слова обета, ощущая, как волнение перед чем-то неземным и таинственным, доселе недосягаемым для нее, поднимается и захлестывает тугой спиралью. Рука Эджая ободряюще сжала ее ладонь, Эстель благодарно кивнула любимому. Да, теперь она может признаться в этом себе — ее любимый, ее свет, ее душа, жизнь ее. Ушел, исчез, растворился, сгинул в самых глубоких безднах мрака коварный ненавистник, жестокий убийца, кровный враг. Не было его, нет, и не будет никогда. Есть только Эджай Д» элавар, тот, что всех дороже.

— Перед землей и небом, перед светом и тьмой, перед собой и всеми клянусь Эстель Руаваль в любви и верности. Душой и телом, делами и помыслами, рукой и сердцем останусь с ней навеки. Ничто не разлучит нас.

Эстель затаила дыхание, когда вокруг руки Эджая образовалось золотистое свечение, похожее на цветочную пыльцу. Сияние описало неширокий круг и охватило запястье молодого мага подрагивающим в пламени бездымных факелов шнурком. Кончики шнурка дрогнули и поплыли к девушке. Мерцающая нить сомкнулась чуть повыше кисти, обдав кожу ласковым необжигающим теплом. Ошеломленная этим прекрасным волшебством Эстель вопросительно посмотрела на мужа. Родные глаза весело смеялись. Старенький служитель Милостивой богини только развел руками, даже он был поражен этим редким чудом.

— Искренне рад за вас, молодые люди. Ваша клятва произнесена от самого сердца, ваша любовь не вызывает сомнений. Сама светлая Анолис засвидетельствовала вашу искренность и честность друг перед другом. Вот уже несколько десятков лет я не наблюдал присутствия богини, нынче немодно стало заключать союзы, следуя лишь своим чувствам, а не низменным интересам, весьма далеко отстоящим от любви и взаимного уважения. Ступайте и будьте счастливы. Пускай Ласковая богиня защитит вас от зла.

А потом полетели месяцы безграничного счастья, пьянящего, почти что нереального восторга. Каждое утро Эстель просыпалась в постели, вздрагивая от одной мысли о том, что эта воплощенная в жизнь сказка ей пригрезилась. Но каждый раз видела рядом Эджая, его светящиеся любовью глаза и тонула в них, забывая все свои глупые страхи. Страшные слова провидицы, ее роковой выбор и грядущее одиночество забылись как дурной сон, как прошлогодние листья; всё плохое осталось в прошлом, потеряло очертания, стало зыбким и эфемерным. Лишь край темного покрывала предчувствия беды касался ее сознания, не давал окончательно отмахнуться от предсказания, поверить в его несбыточность. Вот только не говорила Эстель о своих страхах, не говорила даже Эджаю, которого так и не привыкла считать своим мужем, лишь свято следовала его совету — жить настоящим и радоваться каждому мгновению, проведенному вдвоем.

О тайном браке не сказали никому, хотя друзья, конечно же, почти сразу догадались. Коган, отлично понимающий, что значит Клятва, и что грозит тем, кто имеет смелость, а по его словам — глупость, ее нарушить, не находил себе места, переживая за друга. Их наставник, мастер Грайлин, узнав о выходке ученика, вызвал Эджая к себе и долго ему что-то втолковывал, но чересчур занудствовать не стал, справедливо решив, что дело сделано, и в завершение всего пожелал Эджаю и Эстель счастья, насколько это возможно в их случае. Итак, о том, что Эджай Д» элавар и Эстель Руаваль стали мужем и женой, знала только тесная компания самых близких им людей и еще… Стихна. Глядя на нее, друзьям казались не такими уж смехотворными версии о том, что начало речным плакальщицам, обманкам и прочим демоницам положили брошенные женщины. Стихне не надо было ничего объяснять, она всё поняла сама. Может, по горящим глазам, может, по голосу, но каким-то непостижимым образом она сумела связать ненавистную ей эльфийку и отказавшегося от нее жениха. Нет, она не устраивала громких скандалов, не закатывала сцен ревности, даже слова против не сказала. Хотя, может, это было бы лучше? Лучше, чем навязчивое ощущение затаившегося за спиной врага, задавшегося целью любой ценой уничтожить, превратить жизнь в кошмар, ударить побольней, заставить страдать.