Мир, где меня ждут

— Ну, чего стоишь, дуреха? Живо нагрей мне воды да притащи чистых тряпок, будешь мне помогать! — распорядилась женщина, мигом приобретя прежний деловитый вид. Корсанна недоуменно уставилась на мать, не сдвинувшись с места.

— В чём…помогать?

— Послала же Хозяйка доченьку! — всплеснула руками женщина. — Делай, что тебе говорят, не время задавать вопросы. Как бы эта бедняжка раньше срока к праотцам не отправилась и ребеночка с собой не прихватила…

— Какого ребе… — начала Корсанна, но, перехватив многообещающий взгляд матери, подавилась вопросом и побежала исполнять поручения. С возложенной на нее миссией, надо сказать, Корсанна справилась довольно шустро. Когда она вернулась с ворохом чистого полотна и тазиком нагретой воды, мать уже вовсю хлопотала возле странной девушки, которая сейчас находилась в каком-то странном состоянии — нечто среднее между бредом и бодрствованием, когда сознание то и дело скатывается за край, но теперь это было для нее избавлением, милостью Хозяйки, помогающей переносить выпавшие на ее долю мучения. Большие зеленые глаза, в которых плескались океаны боли, затянутые туманом беспамятства, устремились прямо на Корсанну, но юная крестьянка готова была поклясться, что незнакомка ее не видела. С бледных, искусанных губ сорвался мучительный стон, а за ним — имя, короткое и красивое, несущее в себе такую неизбывную тоску и печаль, что Корсанне захотелось расплакаться над чужим несчастьем. Кого сейчас звала эта странная умирающая девушка? Она не знала ответа. Но поняла, каким-то неведомым чувством, а, может даже, со-чувствием, что, кто бы он ни был, он не придет к зеленоглазой страннице. Ни сейчас. Ни когда-нибудь вообще…

Симуна устало смахнула со лба прядь волос и сочувственно покачала головой. Корсанна, с внезапно проснувшимся женским состраданием, сжимала в руках тонкую, изящной формы кисть девушки. Та, несмотря на все переносимые ею мучения, не проронила более ни звука, лишь упрямо кусала губы, да судорожно комкала простыни, не желая покидать этот бренный мир, полный страданий и боли. Скорее всего, для себя она страстно желала долгожданного мира и тишины, благословенного забвения, но с невероятной самоотверженностью и любовью снова и снова покорно обрекала себя на муки, потому как не могла лишить жизни свое еще не рожденное дитя. Корсанна вопросительно взглянула на мать. Та лишь печально вздохнула. Дочь поняла, что ночная гостья вряд ли встретит следующий рассвет. Но тут страдалицу вновь скрутил жестокий приступ боли, и сразу стало не до отвлеченных рассуждений.

…Грянул раскат немыслимого в месяц стихий грома, сотрясшего стены несчастного дома, а вслед за ним раздался жизнеутверждающий крик ребенка. Бледные губы вымученно дрогнули в слабой улыбке, и молодая мать откинулась на измятую, пропитанную кровью, потом и слезами постель. Веки девушки сомкнулись, и сжалившаяся над нею милостивая Хозяйка подарила ей исцеляющий сон. Корсанна осторожно прикрыла бедняжку теплым пледом, чутко вслушиваясь в то, как за стеной беснуется буря. У Корсанны сложилось странное впечатление, будто не в меру разгулявшаяся стихия и рождение ребенка, которого сейчас заботливо держит на руках ее мать, неразрывно связаны между собой. Понимая, насколько это предположение дикое, Корсанна выбросила из головы глупые мысли и навсегда об этом забыла. Сейчас нужно было беспокоиться за новорожденного малыша.

Симуна, баюкающая на руках младенца, тихонько подозвала к себе дочь. Корсанна с интересом отвернула уголок белого одеяльца и всмотрелась в чистое прекрасное личико. Новорожденный сын несчастной девушки, которая чуть не умерла, подарив ему жизнь, ни капельки не был похож на свою светловолосую и зеленоглазую мать. На мир не по-детски осмысленно и серьезно смотрели два бездонных колодца невероятно черных глаз, той самой первозданной черноты, которую не встретишь даже беззвездной ночью.

— Будто и не ее сын, — полушепотом озвучила невысказанную мысль дочери Симуна. — Вот уж красавец-то его отец, нам с тобой такие даже и не снились.

— Много ли счастья принесла ей эта красота? — кивнула на чуть слышно дышащую незнакомку Корсанна. — Было бы у нее в жизни всё ладно да складно, разве оказалась бы в такую непогодь вдали от дома, одна, да еще с ребенком под сердцем?

Симуна сокрушенно покачала головой, соглашаясь с разумными словами дочери. Как видно, пришлось этой несчастной хлебнуть лиха. Тем временем девушка пошевелилась и застонала, мучительно приходя в себя, в этот жестокий мир боли, в собственное истерзанное и измученное тело. Поводя кругом полубезумным взглядом, молодая мать с трудом приподнялась на локте и спросила страшным прерывающимся голосом:

— Где он? Где мой ребенок?…

— У тебя родился сын, милочка, здоровый и красивый малыш, можешь за него не волноваться, тебе стоит подумать о собственной жизни и здоровье, отдохнуть, поспать…

Но юная мать неожиданно властно и резко оборвала утешающее кудахтанье Симуны.

— Дайте мне его! Дайте мне моего сына!

Симуна покорно исполнила пожелание девушки, осторожно передав матери ее младенца. Но, едва взглянув на ребенка, молодая женщина сдавленно вскрикнула и потеряла сознание. Растерянная Симуна, раскрыв рот, гадала, что такое прочитала на прекрасном личике своего дитя несчастная девушка, что могло настолько ее испугать. Тем временем в дверь снова постучали, несмотря на то, что за окном уже вовсю царствовала ночь.

— Да что же это такое? — воскликнула Симуна. — Кому там еще не спится?

— Быть может, это за нашей незнакомкой? — предположила Корсанна. — Может, ее родные ищут? Муж?

Симуна поспешила отворить дверь. Едва она отошла в сторону, порог перешагнула закутанная в плащ гибкая женская фигура. Холеные руки откинули глухой капюшон, открыв надменное лицо с аристократически-правильными чертами и густую гриву иссиня-черных волос. Цепкий взгляд быстро пробежался по обстановке дома и его обитательницам, при этом не выражая ровным счетом никаких эмоций, кроме холодной презрительности. Симуна, мгновенно почувствовавшая к этой, без сомнения, богатой и знатной даме искреннюю неприязнь, хотела было уже в довольно невежливых выражениях выставить невесть что возомнившую о себе высокомерную дамочку за дверь, но та вдруг заговорила, даже не глядя на женщину, будто обращалась к посудному шкафу или стоящей в углу метле:

— Где-то здесь неподалеку должна быть беременная женщина, молодая, светловолосая, зеленоглазая. Мне просто необходимо ее найти. В долгу не останусь. — В тонких с длинными ногтями пальцах аристократки будто из воздуха возник полновесный золотой. Симуна воинственно уткнула руки в бока и враждебно посмотрела на холеную дамочку, привыкшую запросто раскидываться такими деньгами, на которые той же Симуне приходилось горбатиться целый месяц.

— А зачем это вам вдруг понадобилась эта женщина?

— Она…моя подруга. Ожидание малыша плохо на ней сказывается, она стала такой нервной, всего боится, повсюду ей чудится опасность, заговор. Ее муж и друзья с ног сбились, разыскивая ее. — Говоря это, девушка бросала по сторонам какие-то странные взгляды, и от Симуны не укрылась та непонятная пауза, а также незнакомый акцент, певучий, хотя куда более жесткий, чем мелодичный говор эльфов, но несравненно более приятный, чем рубленые гортанные фразы троллей.

— Нужно было вам сразу сказать, что разыскиваете подругу, а не совать честным людям взятки, — грубовато отрезала женщина. — У меня эта бедняжка, и передайте ее мужу, чтобы получше следил за своей женой. Девочка будто сумасшедшая, вся растрепанная, в лохмотьях. Едва не умерла при родах…

— Так Эстель родила?? — глаза дворянки вспыхнули каким-то нехорошим, темным огнем, и куда только подевалась ее надменность и невозмутимость. Симуна чисто машинально отметила про себя странное имя девушки.

— Да. У нее мальчик. Можете за него не беспокоиться, абсолютно здоровый и крепкий малыш, — поджала губы Симуна. — Он сейчас у моей дочери…

Прежде, чем женщина успела опомниться и как-то отреагировать, странная пришелица рванулась в соседнюю комнату и буквально выхватила ребенка у растерявшейся Корсанны. Симуна вихрем ворвалась вслед за сумасшедшей аристократкой, вздумавшей командовать в их доме.