Завод седьмого дня (СИ)

Он поднялся в квартиру, надеясь, что его комнату еще не заняли, а Ян не начал запирать дверь. Не начал, не заняли. Наказав себе завтра встать пораньше, Карел рухнул на кровать, не раздеваясь, и уснул.

Утро снова началось с Яна. Только на этот раз он, похоже, пришел со смены. Видимо, он начал ночевать в собственной постели чаще, чем делал это раньше.

Потерев лицо, Карел вышел в коридор.

– Уму непостижимо, – Ян скинул один ботинок и остановился, держа вторую ногу за шнурки. – Тебя уже выгнали?

– Нет, – буркнул Карел. – Сюда было ближе идти. Ты пока не ложишься? У меня к тебе разговор.

И ушел в ванную, где немедленно сунул голову под воду. Проснуться до конца никак не получалось, Ян что-то мрачно бормотал, стаскивая ботинок, а до рабочего дня оставалось всего двадцать минут. Да ну его к Мастеру, все равно до обеда работы нет! Можно и попозже приходить.

Промокнув волосы измочаленным полотенцем, Карел вышел в коридор и направился на кухню, где уже поскрипывал чайник. Грелся он почему-то из рук вон плохо, но никто никогда не жаловался.

Ян сидел на единственном стуле у столика – прибитого в углу кухни, потому как ножек у него не было, – скрестив руки, и вид имел не очень довольный. Видимо, собирался немедленно же ложиться спать после смены.

– Что у тебя опять стряслось?

– Почему у меня?

Карел облокотился на дверной проем и растерянно потеребил мочку уха. С чего-то нужно было начинать.

– Что делать, если пропал человек?

– У нас люди не пропадают, – быстро ответил Ян, не изменившись в лице.

– Ян.

– Я Ян. Но я серьезно. Если кто-то пропал, значит, это кому-то нужно. Никто никогда не исчезает просто так.

– Кому может быть нужен маленький ребенок?

Карел сильнее потянул себя за мочку. А что, если правда? Возьмет Джои и не вернется.

– Неправильный вопрос, – отрезал Ян. – Не кому нужен ребенок, а кому перешли дорогу его родители. Если опираться на здравый смысл прилежного заводчанина, то с такой вопиющей проблемой нужно идти к Мастеру. А мой здравый смысл, как человека, прожившего здесь много лет, говорит, что это бесполезно. Не то что толку не будет, Мастера даже не увидишь. А оно, может, и к лучшему.

– Тогда что я могу?

– Ты – ничего. Разве что ты можешь обратиться к своим друзьям, они весь Завод перетрясут ради мастерского информатора.

Карел нахмурился, не совсем поняв, о чем идет речь. Отпустил ухо, потер морщинку между бровей. Из всех друзей в голову лезла Лиа, но он очень слабо верил, что она теперь сможет что-то перетрясти. Слишком многое изменилось со времени их жизни в Горе.

– К каким друзьям? Ян, ты можешь не говорить загадками?

– Если бы ты мне не подсказал, – едко отозвался Ян, – ни за что бы не стал. Но теперь сам Мастер велел, так что слушай: в ранний час, когда в доме петуха еще совсем темно, кого-то из них ты точно там обнаружишь. А теперь я спать. И не смей меня будить по пустякам.

Ян решительно встал и вышел из кухни, оставив Карелу закипающий и плюющийся чайник.

– Чтоб тебя, – пробормотал он, адресуя ушедшему соседу, натянул рукав рубашки на ладонь и ухватил за ручку чайника, снимая его с плитки.

Ему после такого разговора чая вообще не хотелось.

Петушинник так петушинник, если другого варианта действительно нет. Не к Мастеру же ломиться.

Йорри был на своем месте, что и требовалось доказать. Невозмутимо смахивал пыль со столиков, на которых ее все равно не было видно из-за ужасного освещения. Как что-то можно разглядеть при таком свете?

– Привет, – Карел прикрыл за собой тяжелую дверь и прищурился, высматривая очертания в глубине помещения. – А где все?

– Какие все?

Йорри символично смахнул с тарелки грязь и вернул ее на стол. Хельга, сидевшая за этим самым столом, мрачно поджала губы и кивнула Карелу, чтобы он присел рядом.

– Что-то случилось?

Карел сел на стул, переплел холодные пальцы, которые чуть дрожали. Совершенно ужасное чувство, когда повода переживать вроде бы нет, но и успокоиться никак не можешь. Карел заставил себя глубоко вздохнуть, повторяя, что Лиа зря беспокоится. Все будет в порядке.

Но все же ответил:

– Ребенок пропал. И я не знаю, что делать и как его искать.

– Твой ребенок?

Хельга посерьезнела, скрестила руки на груди и, судя по ощутимому удару ботинком, вытянула ноги.

– Нет, не мой.

Карел покачал головой и подумал, что уж Луиза никогда надолго от себя сына не отпустит. Теперь-то точно, когда беспутный папочка взял и пропал.

– Тогда чей и зачем он тебе сдался?

– Это… – Карел задумчиво покрутил запястьем, размышляя, какое слово здесь будет уместно. – Друзья семьи. Их ребенок. Мне показалось, что он мог просто уйти, поругавшись с матерью, но все убеждают меня в обратном. Я хочу его найти, но совершенно не знаю, что с этим делать.

– Зачем тебе это?

Хельга чуть наклонилась и отодвинула со своего пути тарелку, которую зачем-то протирал Йорри. На ней все равно сохранились жирные блестящие следы.

– Как – зачем?

– Я хочу узнать, насколько тебе лично будет плохо, если то, что я тебе сейчас расскажу, окажется связанным с той проблемой, из-за которой ты пришел.

Хельга не щурилась, привыкнув к полутьме, и смотрела на Карела слишком серьезно, чтобы ее можно было слушать без содрогания.

– Кроме Тибо и этих людей, – собравшись с мыслями, ответил он, – у меня в Заводе нет никого.

– Значит, будет трудно.

Хельга вздохнула  и легко взъерошила свои волосы, выбившиеся из тугого хвоста. Карел помнил такой жест еще по прошлому, по станице, по квартирке на верхнем этаже, и ему стало совсем нехорошо.

– Хельга, если не расскажешь, будет еще хуже, ты же это понимаешь.

Карел сцепил зубы и почувствовал, как напрягаются мышцы челюсти. Странное ощущение и слишком телесно-неуместное здесь, в этой ситуации.

– Это все на твоей совести.

Хельга неодобрительно глянула на Йорри, тот пожал плечами и отошел за стойку, принимаясь протирать там стаканы. Рыжая снова обернулась к Карелу, задумчиво пощипывая себя за пухлую нижнюю губу.

– Люди просто так не пропадают, тем более маленькие дети, за которыми часто пристально следят их родители. Да и соседи, знаешь, нет-нет, да посмотрят, кто там бегает по подъезду. Я не думаю, что кто-то из твоих знакомых мог так насолить Мастеру, чтобы на них пытались воздействовать таким образом. Тогда у меня остается только один вариант, и я рада, что говорю это именно тебе, а не его безутешной матери. Так что все это пересказывать уже должен будешь ты.

– Вот спасибо, – отозвался Карел и принялся нервно барабанить пальцами по столу.

Он еще не знал, что именно, но уже представлял, как будет объяснять Лиа что-то очень-очень нехорошее. Нужно только договориться с Дааном, чтобы он держал свою жену.

– Я никогда не слышала, чтобы у нас пропадали дети. Но, бывало, пропадали взрослые. Наши, нормальные ребята, работающие, здоровые, сильные. И даже вроде бы не было причин – с мамочками никто не ссорился. Просто человек ушел – и не вернулся. Не умер, не попал в больницу, просто его нет. Если бы это было мастерской работой, то тут же и все документы на него пропали бы. Но нет – бумаги есть, а человека нет.

– Хельга, к чему ты это все ведешь?

– Я веду к тому, что мы знаем, кто за этим всем стоит. Но никогда еще не было стоящего повода этим всем заняться.  Теперь повод есть, если только этот твой ребенок не вернется через сутки, погуляв где-нибудь.

Карел открыл рот, чтобы ответить, но не нашелся и снова закрыл. Не он ли сам убеждал Лиа, что Джои обязательно вернется? Но с каждой минутой ему все меньше верилось, что это и в самом деле случится.

– Я очень не хочу верить, что с ним действительно что-то случилось, но, боюсь, что мы можем опоздать, если будем ждать.

– Я боюсь, что мы уже опоздали, – холодно оборвала его Хельга, выпячивая подбородок, будто ожидала, что Карел будет спорить.

Карел спорить не собирался, только кивнул. Вот как он сможет это все объяснить Лиа?