Оружие возмездия

— Вот как! — По лицу Велемира пробежала тень надежды. Вероятно, этот юноша был более близок купцу, чем прочие воины и слуги, о чем говорила и его богатая одежда и неплохое оружие, весьма дорогое на вид.

— Если ты примешь мою помощь, то поставь сейчас же шатер или палатку, где мы могли бы уединиться от посторонних глаз. — Мелианнэ впервые обратилась напрямую к купцу, ранее предпочитая, чтобы за нее разговаривал Ратхар. Бояться, впрочем, что по голосу в ней могут опознать эльфийку, было глупо, ибо говорила принцесса без акцента, не давая даже намека на свое нечеловеческое происхождение. Правда, капюшон она так и не скинула, скрывая лицо и поступая тем самым крайне благоразумно.

— Хорошо, госпожа. — Купец кивнул, принимая предложение Мелианнэ. — Может быть, тебе понадобятся какие-нибудь снадобья, бинты или что-то еще?

— Только чистая ткань, дабы перевязать раны, и более ничего, — коротко ответила эльфийка.

Выполняя указания Велемира, двое слуг тотчас бросились ставить на поляне небольшой походный шатер, где могли бы уместиться два-три человека. Вероятно, он принадлежал самому купцу, старавшемуся, насколько это возможно, путешествовать с комфортом. В шатер, едва только его укрепили, занесли и носилки с раненым, а следом туда вошла эльфийская принцесса.

Лишь только оказавшись в палатке и поплотнее закрыв за собой полог, Мелианнэ скинула плащ. Затем она, не мешкая, разрезала рубаху, надетую на тело человека. Усевшись подле него на корточки, эльфийка некоторое время провела без движения с закрытыми глазами. Так она пыталась сосредоточиться, вызывая оставшиеся в памяти заклинания исцеления. Ее когда-то учили и этой части чародейского искусства, но всерьез пользоваться лечебной магией принцессе как-то не довелось, ибо обычно подле нее всегда находился более сведущий в этом маг. Теперь же нужно было вспомнить науку, которую ей ранее преподавали признанные мастера, доказав, пусть даже только самой себе, что она достойна своих наставников.

Наконец, выдохнув, Перворожденная положила ладони на грудь человека, нервно вздымавшуюся и покрытую испариной. Она представила внутренним взором что-то наподобие переплетения пульсирующих нитей, по которым внутри лежавшего перед ней тела струилась жизненная сила. Собственно, вся магия заключалась в том, чтобы понять, какие из этих каналов оказались повреждены, неважно, сталью ли, или вражьим чародейством. Необходимо было направить то, что составляло саму основу жизни, по другим путям, ускорив ток этой силы, и тем самым заставляя организм восстанавливаться гораздо быстрее, чем это было возможно без применения чародейства. В данном случае это было тем проще, что раны были нанесены обычным оружием, на котором не было никаких заклятий. В ином случае пришлось бы еще выжигать занесенное в рану чужое колдовство, что было делом весьма сложным даже для искушенного волшебника, не говоря уж о принцессе, знавшей совсем мало сильных заклинаний.

Все же ей удалось сделать все так, как и требовалось. Почувствовав под ладонями пульсацию, словно это был гнойник, готовый вскрыться, Мелианнэ направила туда часть своей энергии, усиленной еще и тем, что она смогла впитать из воздуха, где был рассеян настоящий океан силы. Правда, в этом именно месте магия была иной, чем обычно. Чувствовалось, что она словно бы искажена. Казалось, лес не желал отдавать свою силу даже Перворожденной, которая с самого своего рождения могла пользоваться мощью всего, что растет под Солнцем так же легко, как и дышать. Но и того, что удалось собрать, Мелианнэ хватило для своего чародейства. Она почувствовала, как жизненная сила, до этого замершая в теле, которое уже почти лишилось души, стоявшей на пороге царства теней, начала струиться с удвоенной силой, размывая, растворяя накопившуюся в теле гниль.

Шумно вздохнув, юноша вдруг открыл глаза, совершенно осмысленным взглядом посмотрев на мир, в этот миг сжавшийся до походного шатра. Увидев склонившуюся над ним эльфику, глаза которой были крепко зажмурены, касавшуюся ладонями, вокруг которых, казалось, сверкали искры, его груди, человек открыл рот от изумления. Он попытался что-то сказать, но Мелианнэ легко коснулась его лба, ввергая человека в пучину сна, который тоже должен был дополнить ее лечение, ибо во сне организм способен восстанавливаться гораздо быстрее вне зависимости от того, человек ты или же эльф.

Завершив свою волшбу, Мелианнэ довольно умело промыла страшную рану юноши и затем перевязала ее чистым полотном, поскольку полностью чародейством ее вылечить было невозможно. Но уже сейчас опытный взгляд мог бы заметить, что рана перестала кровоточить и даже начала затягиваться. Полностью она могла зажить еще через несколько дней, но и сделанного было вполне достаточно. Разумеется, настоящие маги высшей ступени были способны за считанные минуты оставить от самой жуткой раны лишь едва заметный шрам, и даже, как говорили, прирастить отсеченную конечность, но принцесса эльфов не была столь искушена в чародействе.

Закончив лечение, Мелианнэ еще несколько минут сидела неподвижно с закрытыми глазами. Несмотря на то, что она старалась использовать силу, взятую у живой природы, и собственные запасы энергии ее оказались несколько истощены. Поэтому принцесса попыталась восстановить их, опять же, впитывая мощь леса и вновь наткнувшись при этом на сильное сопротивление. Это заставило Перворожденную подумать о том, что человеческие волшебники, способные почерпнуть необходимую для своего колдовства энергию почти у любой стихии, но при этом не способные управлять этими стихиями в той мере, как эльфы — лесом, а гномы — силой Земли, находятся в более выигрышном положении. Где бы они ни оказались, маги людей всюду способны подкрепить свои резервы, тогда как те же эльфы, к примеру, очутившись в горах, могут надеяться только на себя. В этом волшебники из рода людей ушли вперед по сравнению с магами прочих народов, хотя в полной мере они не могли управлять природными силам, что было своего рода платой за иные преимущества.

Наконец принцесса встала, хотя выпрямиться во весь рост ей не позволяла высота палатки, накидывая плащ. Она бросила еще один взгляд на лежавшего без движения человека. Мелианнэ только сейчас разглядела своего пациента и поняла, что он совсем молод. Этому юноше едва ли могло исполниться пятнадцать лет. Его кожа еще была гладкой, словно у ребенка, а длинные русые волосы слегка завивались. Человек был очень строен, так что своим сложением мог походить на эльфа, хотя и был несколько ниже Перворожденных. Сейчас на лице спасенного Мелианнэ человека уже не было выражения боли, которое сменила легкая улыбка. Видимо, во сне мальчик видел нечто, пробудившее в нем приятные воспоминания.

Мелианнэ, которая и сама точно не знала, с чего вдруг поддалась на уговоры своего телохранителя и занялась лечением этого человека, рискуя жизнью при этом, ведь обнаружив творящуюся волшбу, спутники Велемира могли с ней расправиться самым жестоким образом, ибо в любви к Перворожденным подозревать их было трудно, сейчас решила, что уж этот-то отрок ничем не заслужил смерти, поэтому ее вмешательство было вполне оправданным. Ей стало жалко юношу, почти мальчика, который спустя несколько часов мог умереть в жестоких мучениях, не окажись Мелианнэ на его пути. И это новое чувство, чувство жалости и сострадания к тому, кого многие родичи молодой принцессы иначе как варварами и грязными животными не называли, поразило Мелианнэ до глубины души. Раньше она никогда не предполагала даже, что из жалости будет с помощью священной Силы Леса лечить человека, к тому же человека, которого она видит в первый и, скорее всего, в последний раз за всю свою долгую жизнь.

В то время, как принцесса скрылась в палатке, Ратхар оставался неподалеку, бдительно следя за тем, чтобы кто-нибудь из караванщиков не сунулся в шатер. Наемник понимал, что люди едва ли проявят милосердие к Перворожденной, которая для них была всего-навсего нелюдью, не имеющей права жить под одним с ними солнцем. И в этом случае Ратхар пришлось бы с оружием в руках убеждать их оставить свою спутницу в покое, а убивать этих, в общем-то, неплохих людей лишь за то, что они увидели чуть больше, чем полагается, воину не хотелось. Но все же он знал, что будет действовать не раздумывая, ибо взяв на себя обязательства довести принцессу до дома, он перестает быть просто человеком, как и Мелианнэ становится не только эльфийкой. Назвавшись телохранителем Перворожденной, Ратхар был бы обязан убить любого, кто попытается встать у них на пути, и это не могло считаться предательством своего рода.