Царь Аттолии (ЛП)

— Несколько мужских шей было сломано одним ударом, — сказала она.

Он бросил подушку на пол и со скрещенными ногами уселся подле ее коленей.

— Думаю, мне не стоит извиняться, — заметил он.

— Почему бы нет? — возразила Аттолия, глядя поверх головы Евгенидиса.

— Ну, — задумчиво протянул он. — Это было бы слишком скучно.

Напрасно было бы надеяться, что он перестанет совершать глупости, за которые следует извиняться.

— Что случилось? — холодно спросила она, и Евгенидис ссутулился, подсунув руки под подушку, на которой сидел.

— Я был зол на Телеуса. Костис пришел ему на помощь. — он вынул руку из-под подушки и начал рассматривать ладонь. — Я думал, ты захочешь повесить дурака Костиса.

— Обязательно. Если бы ты так ловко не связал его с Телеусом.

— Как с якорем, готовым потащить на дно, — согласился царь.

— Я думала, мы заключили соглашение насчет Телеуса.

— Конечно, — заверил он.

— Значит, ты рискнул капитаном, чтобы спасти жизнь глупого и бесполезного гвардейца?

— Однажды ты назвала Костиса своим верным слугой.

— Раньше он и был верным слугой. Теперь нет. Ты не оправдал его в моих глазах.

— Конечно, нет, — смиренно согласился царь.

Она испустила разочарованный вздох и неохотно приступила к выяснению истины.

— Ты солгал мне?

— Я никогда тебе не лгу, — убежденно заявил он. — О чем?

— О песке, о змее.

Для молодого человека, который никогда не лжет, он выглядел слишком смущенным.

— Тебе следует спросить об этом Релиуса. Твой Секретарь архива заподозрил неладное несколько недель назад и уже знал все, но сдался, осознав масштабы заговора.

— Тогда почему ты молчал?

— Не хотел, чтобы твои кухни и казармы совсем обезлюдели.

— Ты хотел спасти людей от заслуженного наказания?

— О, нет, — сказал царь. — Я всего лишь хотел быть уверенным, что наказание понесут те, кто действительно его заслуживает.

— Скажи, кто это, и они получат по заслугам.

Евгенидис покачал головой, и царица отступила.

Глава 3

На следующее утро Костис проснулся раньше обычного, когда мальчик-курсант постучал в деревянную раму его двери.

— Приказ капитана, — возвестил он. — Каждый не занятый на службе должен быть в полном обмундировании на плацу, когда протрубят зорю.

Костис слышал, как то же самое повторят дальше по коридору другие мальчики.

— Я должен тренироваться с царем, — потирая глаза сказал он.

— Капитан велел передать, что не сегодня. Он попросил царя начать обучения с завтрашнего дня.

— Все в порядке, спасибо, — ответил Костис, и мальчик побежал к следующей двери.

Костис откинул одеяло и поднялся на ноги. Вчера вечером Арис помог ему навести порядок в комнате, и все вещи вернулись на свои места. Осколки разбитой чаши были сметены в кучку. Пустой кувшин из-под царского вина по-прежнему стоял на столе рядом со вторым кубком. Когда будет время, Костис отнесет его обратно на кухню или отошлет с мальчиком.

Костис оделся. Он натянул нательную рубаху и кожаный мундир, кожаную юбку, которую прикрывал кольчужный фартук, закрепленный на поясе. Он застегнул железные щитки на голенях, а так же на плечах и груди с помощью медных пряжек. Ремни под мышками были затянуты туговато, но он не стал их ослаблять. Арис принес его доспехи вчера вечером.

Посовещавшись, они с Костисом пришли к мнению, что царь постарается отомстить на тренировке сегодня утром, но, похоже, царю придется подождать. Костис затянул потуже пояс с ножнами, а потом вытащил меч, чтобы проверить остроту лезвия.

Цепочка от воротника плаща пристегивалась к фибуле на плече таким образом, чтобы плащ висел за спиной, не стесняя свободы движений. Огнестрельного оружия у него не было, потому что он находился не на дежурстве. Каждый солдат имел собственный меч и кинжал, но пистоли принадлежали царице и были заперты в арсенале. Гвардейцы получали их, только перед выходом на дежурство и сдавали обратно, возвращаясь с караула.

Одевшись, Костис спустился вниз во двор между бараками. Там уже собирались другие телохранители, но никто из них не заговорил с Костисом. Все отвернулись и отступили, когда он подошел к фонтану. Он плеснул немного воды в лицо и воспользовался ковшиком, чтобы напиться, стараясь не обращать внимания на других солдат, сосредоточенно глядящих на что-то, вероятно, очень интересное, в противоположном конце узкого двора. Затем он вернулся в казарму, чтобы проверить свое отделение и убедиться, что все они готовы к построению на плацу в назначенный час. Дирнес, например, медленно соображал по утрам.

Однако, сегодняшним утром все его люди были готовы и ждали его, молча ожидая приказа. Он кивнул в ответ на приветствие и повел их на плац. Отделение Костиса входило в восьмую когорту. Когда со стен прозвучал сигнал, возвещающий зорю, он уже стоял на своем месте на правом фланге своего отделения, один из более чем тысячи солдат, выстроившихся ровными рядами на плацу в ожидании своего капитана.

Телеус не заставил их долго ждать себя. Он сделал знак и центурионы [2] по очереди начали выкрикивать номера своих когорт. Когда они закончили, над широким плацем можно было услышать только далекие голоса птиц и приглушенные звуки просыпающегося города за дальней стеной. Никто не двигался и не говорил, пока Телеус не выкрикнул, повысив голос:

— Костис Орментидес.

Костис почувствовал, как напряглись люди вокруг него. Никто не посмел повернуться, чтобы взглянуть на него, только Дирнес немного скосил глаза, чтобы посмотреть на командира отделения. Костис не знал, что ему следует делать, и почувствовал облегчение, когда сотник двинулся к нему с конца шеренги. Сотник дернул головой, и Костис шагнул вперед и проследовал в центр поля.

Они вместе с сотником щелкнули каблуками и остановились перед возвышением, глядя на своего капитана.

Всего несколькими словами капитан лишил Костиса его звания командира подразделения.

— По воле царя ты можешь быть освобожден от клятвы служить ему. Ты можешь взять свои вещи и покинуть дворец сегодня утром. Ты хочешь уйти?

Костис не был готов к такому вопросу. Он ожидал, что Телеус уволит его из гвардии, чтобы помешать царю осуществить свою месть. Неожиданно ему предложили самому выбрать уйти или остаться. Его язык одеревенел и с трудом выталкивал слова изо рта.

— Я остаюсь, сэр.

Так как Телеус продолжал смотреть на него сверху вниз, Костис понял, что отвечает слишком тихо.

— Я остаюсь, сэр! — гаркнул он.

Телеус поднял голову, чтобы выкрикнуть следующее предложение.

— По воле царя любой из вас может быть сегодня освобожден от клятвы служить ему. Любой гвардеец может оставить свое подразделение, собрать вещи и покинуть дворец без взыскания.

Ни один человек на плацу не шелохнулся.

— Вам будет предоставлено время обдумать ваше решение, — заявил Телеус.

Он кивнул Костису, который вернулся в строй, но уже не к своему отделению. Он последовал за сотником к концу шеренги и занял свое место среди рядовых. Гвардейцы вытянулись в струнку. Пришло несколько минут, а затем еще несколько. Прошелестел тихий ропот, когда несколько самых отважных солдат осмелились прошептать комментарии своим товарищам. Послышалось шарканье сапог. Сотник прикрикнул на своих людей, чтобы держали строй, и возня прекратилась.

Они стояли до тех пор, пока солнце не поднялось в небе, и его лучи не осветили западную часть плаца. Те, кто стоял в тени завидовали своим товарищам, греющимся на солнышке, пока предрассветная прохлада не исчезла; солнце поднималось все выше и выше, а дворцовая гвардия все еще стояла по стойке «смирно». Когда пришло время смены караула, центурионы вывели людей на службу, но прочие остались. Сменившиеся часовые прибывали по двое, по трое и спокойно занимали свободные места. Телеус, все так же стоящий перед своими людьми, снова предложил освободить от службы любого, кто этого пожелает, но никто не двинулся. Миновал полдень, день начал клониться к вечеру. Снова сменились часовые, снова прозвучало предложение оставить службу. Несколько человек не выдержали перегрева и обезвоживания. Они повалились на землю, как снопы. Сотник приказал вынесли их с плаца, но придя в сознание, они вернулись на свои места.