Царица Армянская

Серо Николаевич Ханзадян

ЦАРИЦА АРМЯНСКАЯ

Роман

Авторизованный перевод с армянского Регины Кафриэлянц

Художник Петр Перевезенцев

СКАЗАНИЕ ПЕРВОЕ

Дед мой отправился в Хайасу, а

отец мой был с ним. Дед достиг Страны

Хайасы, чтобы сразиться с царем

Хайасы Каранни в битве за Куммаху.

(Из летописи царя хеттов

Суппилулиума, 1347 г. до н. э.)

— Подъезжаем, Таги-Усак?..

И без ответа на свой вопрос царица Мари-Луйс знала, что скоро

завидится высокая башня Нерика. Там предстоит ей деяние, которого не

свершить без крови.

Невозможно прожить безгрешно. Царица откинула полог, защищающий ее от

палящего солнца, чтобы лучше видеть все вокруг. Она восседала на мягком

ложе в колеснице. Обнаженная спина правившего конями Арбок Перча отливала

медным блеском, кожа местами облезла.

Правивший колесницей астролог двора ее величества кивнул головой.

— Подъезжаем, великая царица, — сказал он.

Армянская царица следовала на поклонение к покровителю Нерика богу

Мажан-Армазду, просить, чтобы дал ей силы пообломать когти богу зла

Дживагу, чтобы не вонзались в ребра коней боевых порядков войска ее

супруга.

Мари-Луйс внутренне ликовала, сознавая, что она прекрасна, как весна,

что муж изнывает по ней, как земля по воде. Вот и этого, Таги-Усака, явно

влечет к ней. Да и она словно огнем загорается, невзначай прикоснувшись к

нему. Но полно, неужто и ее тоже влечет к этому человеку, который взирает

на нее со сдержанной покорностью, но взглядом, пронзающим душу?..

Вспомнился муж. Высокий, поджарый, темнолицый и черноглазый. И борода

у Каранни черная, курчавая. Голос властный, но и покорный, когда он

говорит ей: «О моя царица! О свет моей души!»

Мари-Луйс стала супругой престолонаследника, едва ей исполнилось

семнадцать лет. И оттого, что матери мужа к тому времени не было в живых,

ее провозгласили царицей. Сейчас у нее уже есть ребенок, названный в честь

деда Уганной...

Великий царь нежданно явился во владения ее отца Гегама, властителя

земли Сисаканской.

Еще с носилок он сказал ему:

— Именем богов прошу, представь нам твою старшую дочь!..

Мари-Луйс помнит, как ее привели к царю и как она смело спросила:

— А где же тот, кому боги предназначили меня в жены?

Стоявший на боевой колеснице престолонаследник Каранни набросил на

нее аркан:

— Здесь я, дикая лань! Пади ниц! Покорись!

Облака в небе вдруг рассеялись. Выглянуло солнце. Время близилось к

закату. Дым из их дома-крепости потянулся в небесную высь. Жрецы Сисакана

сочли все это добрым знамением перед венчанием.

В ту ночь Мари-Луйс, развязав пояс девственности, сказала супругу:

— Если бы наше бракосочетание свершалось не волею богов, а только по

твоему желанию, и тогда оно состоялось бы. Боги ниспослали тебя в великую

радость, в усладу мне...

Мари-Луйс еще многое вспомнила, но горечи сожаления при этом не

испытала.

Завиделись группы нерикцев. В коротких одеждах и в островерхих

шапках, почти все рослые, зеленоглазые, они приближались с какими-то

выкриками, словно заговаривая, околдовывая все вокруг. Мари-Луйс брезгливо

передернулась. Особенно неприятными были откровенно вызывающие

телодвижения жриц.

Мысленно она вновь перенеслась ко дням своей свадьбы, будто в них

помощь искала...

На рассвете Каранни повязал на жене ее пояс, который всю ночь

оставался расстегнутым, поднял ее на руки, вынес из покоев, усадил в

колесницу и обратился к прибывшим с ним на свадьбу приближенным и воинам:

— О потомки Мажан-Арамазда и Эпит-Анаит! Исполнилась воля богов, я

женат. И теперь я вижу и вширь и вдаль, как сокол, и могу одним взглядом

охватить все поле боя. И слух у меня отныне как у дикой кошки, могу

издалека услышать ненавистные голоса наших недругов. Я говорю вам, о

храбрецы, что этой ночью великий бог Мажан-Арамазд вознес меня в свои

чертоги и повязал нас пурпурно-огненным поясом.

Он снял с себя белый плащ и набросил его на плечи жены.

— Вот ваша царица! Она — избранница богов и возлюбленная дщерь богини

Эпит-Анаит! Почтите ее!

— Слава нашей царице! — загремело воинство...

Все это было шесть лет назад.

По дороге в Нерик с грохотом катили запряженные быками телеги.

Завидев царскую свиту, возницы поспешили отогнать быков на обочину,

осадить их и прижать к земле. Караван тянулся в горы, к кочевым пастушьим

племенам. Вез им в обмен на мясо сыр, на шерсть и кожу — ячмень, пшено и

глиняную посуду.

Царица проехала мимо возов, не бросив и взгляда на них.

Таги-Усак развернул розовый шелковый балдахин над головой царицы.

Отблески заходящего солнца, просвечивая сквозь шелк, подчеркивали

очарование царицы, прелестный цвет ее лица, огромные черные глаза, тонкие

дуги бровей.

— Ты излучаешь свет, о женщина! — Таги-Усак зажмурился, как

одурманенный. — О боги, как и откуда берется такое! Когда ты вскидываешь

ресницы, из глубин твоих черных зрачков извергается пламя!

Царица помрачнела. «Величием своих деяний ты превзойдешь богиню

Астхиг, но конец твой будет кровавым! — предсказал ей два года назад

прорицатель и добавил: — Потому что благодаря тебе будут развенчаны боги и

погибнет много людей!»

Вот они в провинции каскейцев, что на северо-западе от земли

армянской. Дальше — Верхнее море. Там, говорят, обитают морские чудища.

Хотелось бы их увидеть. Таги-Усак утверждает, что все они пучеглазые и

белогривые. Потрогать бы их... Сердце как солнцем опалено, жарким солнцем,

жаркой страстью.

Земля каскейцев — междуречье Ализона и Галиса в стране хайасов —

обиталище диких быков. Живут тут и люди, и боги со страшными ликами.

Мари-Луйс пожелала убедиться, действительно ли они так сильны, эти

боги, как о них говорят.

Когда ее везли этой дорогой в дом жениха, рабы, несущие носилки,

вдруг сбились с ноги. Не миновать бы ей разбиться на скалах, не подхвати

ее в воздухе один из рабов. То был Арбок Перч.

Царица повелела обезглавить виновников этого происшествия вместе с

проводником каравана.

Добрались до переправы через Евфрат. Жрецы хотели принести человека в

жертву святым водам Евфрата, как это обычно делается. Однако царица

запретила им.

— Но прекрасная царица! — удивился верховный жрец Арванд Бихуни. —

Таков ведь обычай: прежде чем перейти большую реку, надо непременно

принести жертву богине всех морей Цовинар!

— Принесите ей в жертву вина. Да побольше. А человека в жертву не

разрешаю...

И потекло вино из бурдюков в воды Евфрата. Мари-Луйс искупалась в

винном потоке и приказала зажечь костры на плотах.

Богиня Цовинар ненасытна, ей, видишь ли, подавай в жертву только

человека. А царица не подчинилась.

Стоя на плоту, она вдруг вскричала:

— Эй, шлюха Цовинар, ты утоляешь свою страсть, упиваясь человечьей

кровью? Сгинь, треклятая!

Таги-Усак онемел от ужаса.

— Под какой ты звездой родилась, царица наша, Мари-Луйс, что берешь

на себя смелость отказать грозной Цовинар?!

Глаза Мари-Луйс сверкнули веселым смехом.

— Под красной звездой я родилась, астролог! Помнишь, ты сам показал

мне ее, эту звезду, которая на рассвете видна в западной стороне

небосклона?

Таги-Усаку страшно было глядеть на ее красоту. Такая красота порой