Гуси-лебеди. Настасья (СИ)

Выпив, старухи оживились, у них проснулся аппетит. Горячее и салат съели подчистую. Немногочисленные мужчины начали громко разговаривать о хозяйстве, бабки шептались о ценах. Жена казака Кубаткина рассказывала Иринке что-то захватывающее, и та сидела, открыв рот, и автоматически возила ложкой по пустой тарелке.

Уже поздно вечером, помыв посуду и проводив старух, Настасья вспомнила, что у Гаврилыча, кажется, был кот. Увидев толпу, он метнулся входящим под ноги и скрылся в осенних сумерках. И сейчас Настасья, заперев дверь, пошла его искать. Она покричала в темень двора, пошарила под столом и кроватью, заглянула в пустой и холодный погреб и вспомнила про чердак.

По приставной ходящей ходуном лестнице, опасаясь, что вот-вот обломится перекладина, Настасья полезла наверх. На чердаке было тихо и темно. Покыскав в пустоту и не услышав ни звука, женщина уже собралась спускаться. Когда вдруг, почти рядом, услыхала скорбное "мяу".

- Вася, Васенька, кис-кис, - обрадовалась Настасья. - Иди сюда.

Она сделала неуверенный шаг, помахала руками, подзывая кота, и собиралась идти дальше, как неожиданно ощутила сильный толчок под колени, и Вася, теплый и большой, потерся ей об ноги, тихонько урча. Настасья взяла кота на руки, удобнее перехватила его левой рукой. И так, держа кота одной рукой, а другой держась за перекладины, спустилась вниз.

Зашла в дом, взяла кошачьи пустые тарелки, подобрала со стула старую рубаху умершего хозяина, чтобы кот не пугался новых запахов ее дома. Взяв это нехитрое котово наследство, Настасья обернулась на Ваську. Кот сидел в центре опустевшей и уже начавшей остывать комнаты и непонимающе смотрел по сторонам. Встал, прошелся, задрав хвост, обнюхал кровать и осторожно запрыгнул. Оглянулся на Настасью и тонко, словно потерявшийся котенок, мяукнул. Настасья проглотила ком в горле и прошептала:

- Пойдем, Васенька. Покажу тебе новый дом.

Пока возвращались с котом к себе домой, повалил первый снег. Огромными пушистыми хлопьями он мягко падал на волосы Настасьи, на темную шубку кота. Женщина прижала зверя к себе еще крепче и прибавила шаг. И всю дорогу до дома под ее рукой билось маленькое и горячее сердце.

3 часть.

Прошел год. С каждым днем все труднее было заставлять себя просыпаться, глотать ненавистную еду, заниматься домом и огородом. Во сне Настасья падала в темные ямы, кричала от страха, просила о помощи. Просыпалась в слезах и с колотящимся сердцем. Шептала беззвучно "Богородица, дева, радуйся", забывала слова и снова проваливалась в зыбкие пески снов.

Каждый день ее навещала Иринка, ходила за ней по пятам, молчала или невпопад рассказывала какие-то новости, испуганно смотрела, вздыхала, вытирая украдкой слезы.

Настасья отключалась от слов, от окружающих сочувственных взглядов. С каждым днем становилась молчаливей, уходила в свои переживания, ничем не интересовалась. Вечером, измучив себя работой, закрыв дверь и занавесив окна, ложилась спать пораньше. Натягивала до подбородка одеяло, шептала имя сына. Засыпала и снова падала в ямы, вязла в трясине, молила сына, чтобы приснился; но молитвы уходили в пустоту - сын не приходил даже во сне.

В последний день лета Настасья решила съездить на несколько дней к сестре. Попросила Макаровну приглядеть за котом, собрала несколько банок с соленьями и вареньем в подарок и, когда стало смеркаться, пошла к Матвеичу договариваться о транспорте. Вечер был тих, ветерок ласков и, если забыть обо всем, то вот оно, счастье. Идет за тобой по пятам, ластиться теплым ветерком, звонкими песенками цикад, гулкими и бодрящими криками ночных птиц. Настасья остановилась, закрыла глаза и подняла лицо к небу. "Господи, приму все, что дашь, но умоляю, верни его, верни". Постояла, прислушиваясь к странным ощущениям чуждого для него покоя. Удивилась, что вот, подумала о сыне - а тоски больше нет, лишь огромное чувство любви и веры. Открыла глаза, обернулась на темный лес и вздрогнула. Возле леса виднелся высокий темный силуэт. Настасья моргнула, сделала неуверенный шаг в его сторону, но силуэт уже исчез. Сердце бешено колотилось, вспомнились Иринкины истории, которые она рассказывала шепотом о странных людях, что приходят и стоят под окнами. Кто их еще видел кроме этой глазастой?

Матвеич жил недалеко, и Настасья, пока шла, все поглядывала на лес, но больше никто не появлялся.

Старик обрадовался, словно и не виделись каждый день, поддержал:

- Молодец, Настя, съезди, съезди к сестренке, повидайтесь, не убежит огород-то.

Настасья устало улыбнулась, покачала головой и заторопилась домой: вопрос решен, пора и честь знать. Старик суетился, размахивал руками, Настасья смотрела на него ласково, словно родитель на ребенка, и видела, что Матвеич действительно рад за нее.

Настасья обняла его, прошептала спасибо. Старик сконфузился, закашлялся, неловко похлопал ее по спине. Настасья рассмеялась и потянула на себя тяжелую дверь.

На улице совсем стемнело, деревня засыпала; наверху, в небе, словно непослушные цыплята, выскочили и разбежались звезды. Настасья подняла голову и долго стояла, вглядываясь в вечное и прекрасное небо.

Где-то в стороне раздался тихий звон. Женщина очнулась, опустила тяжелую голову. Глаза слипались, звезды шептались наверху, и Настасье казалось, что она разбирает каждое слово. Добрела до дверей, удивляясь своей сонливости, расстелила постель, из последних сил умылась и упала в темный и тихий сон.

И снова, как когда-то, белой гусыней плыла она по бескрайнему небу. Не глядя по сторонам, вытянув до боли сильную шею, уверенно взмахивая мощными крыльями, направилась к темному лесу. Исчезли все мысли, чувства, кроме ощущения правильности происходящего.

Лес молчал. Казалось, он наблюдает тысячами крохотных глаз, настороженно следя за приближающейся птицей. И Настасья ощущала неуверенность и уязвимость леса, словно во сне он стал живым существом.

Подлетев к ближайшей сосне, грузно приземлилась, постояла секунду, задумавшись, собираясь с силами, и вдруг начала яростно долбить темную кору. Полетели щепки, полились пахучие смоляные слезы. А гусыня все била и била древнее дерево, не обращая внимания на боль, на гнев застивший разум, на выскакивающее сердце. Остановилась, отдышалась и громко закричала, вытянув шею до хруста. Что она кричала, Настасья так и не поняла. Но были в этом крике слезы, боль и просьба.

Она развернулась, и, устало переваливаясь, переставляя широкие лапы, медленно направилась в сторону деревни, удовлетворенно разговаривая сама с собой, погагакивая и изредка, повернув голову и глядя на лес, сердито шипя.

Утром пришла заспанная Макаровна. Она зевала, заражая Настасью сонливостью. Разговаривала с котом, гладила, чесала его за ушами и так ему надоела, что Васька запрыгнул на шкаф и смотрел на их приготовления, сердито мотая хвостом. Посидели на дорожку, сгорбившись на табуретах и отводя взгляды. Настасья услышала с улицы гудок машины и вскочила.

- Ну, с Богом, - крепко обняла свою подружку, поглядела на сердитого кота и обе вышли за дверь.

В машине сидел бодрый, никогда не унывающий Матвеич.

- Ну, что Настасья, по утреннему холодку, да с ветерком?

Матвеич хорохорился, Иринка, увидев его, поздоровалась и важно задрала нос, и Настасья, глядя на этих двоих, неожиданно подумала: "А ведь неплохая пара". И усмехнулась своим мыслям.

- Ты чего? - подскочила Иринка, искренне радуясь, что подружка наконец-то улыбнулась.

- Да, так, - ответила ей Настасья весело. - Хорошо мне с вами.

Сказала - и сама поверила в свои слова. Подумала о странном сне, об ощущениях после него. Тело налилось странной злой силой. По рукам и ногам мелкими покалываниями разливался гнев. Настасья глубоким вдохом набрала в грудь чистого, с сосновой горчинкой воздуха, задержала дыхание, успокаиваясь. По телу разлилось спокойствие, но обманчивое, недолгое.