Хроники Обетованного. Клинки и крылья(СИ)

- Ты так и выстоял? - спросила Тааль, пока они спускались по витой лестнице с прозрачными перилами тончайшей работы - наверное, из стекла или хрусталя. Ступени лестницы сочились чем-то бордовым; потянув носом, Тааль узнала вино. - Так и сопротивляешься им до сих пор?

Какое-то время Турий молчал. Он двигался очень осторожно и явно боялся задеть хрупкие перила крупом или боками. Потом вздохнул.

- Я перечитывал свои таблички, Тааль-Шийи - особенно ту, "О стойкости". И ещё вспоминал тебя.

- Меня? - Тааль почувствовала, что краснеет. Они переместились на этаж ниже, где сам воздух казался радужным от разноцветных стёкол в окнах. За новой дверью приоткрылся зал, полный странных механизмов - шестерёнок, цепей, колёс; от тиканья и жужжания красивые стёкла слегка дрожали. - Но... почему? Почему не свой садалак?

- Потому что мой садалак сдался, - просто ответил Турий. - Они отказались от себя - каждый из них. Их служение не стало их выбором, но именно тем, что я называю рабством. А ты... Ты оставалась собой, даже утратив слух, зрение и способность ощущать вкус пищи. Ты оставалась собой - безразлично, был вокруг нас лес, или Алмазные водопады, или Пустыня Смерти. Ты выдержала все испытания духов и все свои мучительные сны... Да, мучительные, Тааль-Шийи, не отрицай; ты кричала каждую ночь, хоть мы с Гаудрун и не говорили об этом, - не глядя на неё, кентавр перевёл дыхание. Они вновь куда-то поднялись, оказавшись на открытом балконе, и пошли вдоль ряда золотых колонн; ветер очень вовремя обдул горящие щёки обоих. - Ты была мудра и свободна, как никто в моей жизни, Тааль-Шийи. В маленькой майтэ с вещими снами о вратах в Хаос я нашёл такие ум и мужество, каких не встречал до этого ни в ком, знай это. А ведь солнце описало уже сто и ещё три десятка кругов с тех пор, как мать родила меня... Думай сама, Тааль-Шийи - уж это ты умеешь. Делай выводы о том, что поможет тебе сохранить себя.

Потом они снова молчали; к речи Турия сложно было что-то прибавить. Его восхваления казались Тааль полной чушью, но возражать на них вслух почему-то не хотелось. Она чувствовала, что бесстыдно коснулась бы чего-то безумно важного, личного для кентавра, если бы полезла сейчас со своим самоуничижением.

Но за слабость у озера ей теперь было стыдно. В главном Турий всё-таки прав: оберегая в себе то, во что веришь, можно противиться любым речам о смерти, как бы холодны и убедительны они ни были.

...Подземелье Эанвалле, в отличие от верхних ярусов, было выложено простыми плитами песчаника. На стенах потрескивали факелы, пламя в которых почему-то было зеленоватым; должно быть, от воды такое не гаснет. Тааль крепче вцепилась в руку Турия. Звуки, которыми Храм полнился наверху, исчезли. Тишина давила ей на уши, полумрак пугал отчего-то больше, чем ночь в лесу боуги.

Но Турию явно было ещё хуже: он начал спотыкаться, вспотел, то и дело отдувался и тёр лоб мозолистой ладонью. Время будто остановилась - новые и новые повороты, углы, факелы, клочки паутины, каплящая где-то вода... Тааль не знала, сколько они уже здесь; как и все майтэ, она терпеть не могла спёртый воздух и уже мечтала о поверхности. Всё это не мешало ей двигаться дальше - и даже быстрее, чтобы со всем покончить, - и вскоре она обнаружила, что сама тащит вперёд ослабевшего Турия.

- Иди дальше одна, Тааль-Шийи, - выдохнул кентавр, останавливаясь. - Прости... Что-то не пускает меня. Земля дрожит подо мной, как она и сказала... А ещё давит вот здесь, - он с гримасой схватился за грудь. - И я слышу шёпот...

- Шёпот? - испугалась Тааль. - Но здесь никого нет, Турий.

- Есть... Шёпоты на незнакомом языке, я слышу их, их всё больше... - взгляд кентавра затуманился, а серебристую шкуру покрыли бусинки пота; он с трудом ворочал языком. - Они оглушают, Тааль-Шийи, больно ушам... Ты бы поняла их, но я не различаю слова... Прости, - он закашлялся. - Вновь меня заставляют бросить тебя... Они так хотят оставить тебя... без защитника...

Турий вдруг умолк, издал хрип и запрокинул голову, готовый упасть; на шее и висках у него до синевы вздулись жилы. Тихо вскрикнув, Тааль обняла его.

- Держись, Турий... Всё хорошо, только, прошу тебя, не иди дальше! Я доберусь сама. Ты сможешь вернуться один?

Турий как-то по-детски обмяк в её объятиях, а потом кивнул.

- Конечно, смогу, - с усилием выговорил он. - Буду ждать тебя наверху... Дрожь земли я чую оттуда, - вытянув руку, он указал на левый поворот впереди. Там факелы кончались, и из глубины коридора наползала темнота. - Наверное, там ты встретишься с духами... Прости меня, Тааль-Шийи. Прости и будь храброй, как и всегда.

- Буду, - пообещала Тааль (какой угодно - но храброй она себя точно никогда не считала...). - Со мной ничего не случится, духи хорошо ко мне относятся... Это ты береги себя. Ступай.

И, взявшись за ближайший факел, она решительно вытащила его из скобы. Если там, за поворотом, такой же мрак, как видно отсюда, - он явно ей пригодится.

***

...За поворотом и вправду стояла непроглядная тьма. Больше того: как только затих стук копыт Турия, факел в руке Тааль потух легче задутой свечки. Она вздрогнула. Древняя громада Храма, псвящённого неведомо кому - скорее всего, самим тауриллиан - нависала теперь над ней, стискивала по бокам и уходила ещё глубже под землю, ниже самых укромных корней.

- Ничего, - тихо сказала Тааль - просто чтобы услышать свой голос. Он эхом отскочил от песчаниковых стен и показался ей на редкость писклявым. - Ничего. Я обещала дойти, и дойду.

Быть может, всё-таки зря она не потребовала у Ришо вернуть нож?..

Тааль шла через мрак, кусая губы от страха, и вела рукой по стене - так было спокойнее. Временами пальцы наталкивались на что-то склизкое, и тогда она с отвращением отдёргивала ладонь. Бредовый вопрос вдруг пришёл ей в голову: что бы она почувствовала сейчас, полюбовавшись вблизи на личинок, которыми раньше питалась?.. Тошнота меж грудью и животом ответила раньше разума, и Тааль совсем поникла. Значит, она действительно уже не майтэ - не только телом? Но как в таком случае понимать слова бессмертной Мельпомены, ведь тауриллиан не лгут?..

- Ну наконец-то, дотопала... Честное слово, я уже начал испаряться от скуки. Где тебя носило так долго, майтэ? И зачем ты тащишь эту потухшую деревяшку?

Эоле! Знакомый голос журчал и булькал где-то рядом, почти у самого уха. Тааль внезапно обнаружила, что мрак кончился, что она проходит через высокую каменную арку, за которой - слабо освещённый круглый зал.

Она присела и медленно положила факел рядом с собой. Тут сгустилась та же тишина, что в остальном подземелье; зал казался пустым. В круглой стене было прорублено шесть ниш, и, заглянув в одну из них, Тааль невольно попятилась: глазами-изумрудами прямо на неё смотрела золотая статуя дракона. Пять других статуй отличались от этой, но все сверкали золотом или серебром, усыпанные крупными гранёными камнями. Чьё-то искусство было столь выразительным, что создавало тревожное впечатление; драконы застыли в разных позах, с разными формами шей и голов, количеством хвостов и клыков, оттенками чешуи... Словно не статуи, а живые существа, сдавшиеся чьим-то тёмным чарам.

А может, так оно и было. Теперь Тааль узнала тауриллиан, и её нисколько не удивило бы это... Почему-то ей подумалось, что Фиенни эти статуи тоже скорее расстроили бы, чем восхитили. В полустёртых руинах Молчаливого Города - несмотря на то, что они давно растеряли свой блеск - было больше благородства и чистоты.

- Ну и что ты стоишь столбом, как ещё одно изваяние?.. Майтэ есть майтэ, драконом прикинуться у тебя всё равно не выйдет... Заходи, Тааль-Шийи, не трать чужое время.

- Я вошла, - Тааль сделала ещё пару шагов вперёд, предположив, что ей следует встать в центр зала - в центр каменной мозаики на полу. Там блёкло краснел круг, обведённый жирной чертой; вполне возможно, он изображал Звезду Дракона. - Где ты, Эоле? Я не вижу тебя.