Драконьи грезы радужного цвета (СИ)

— О том, что некоторые злоупотребляют моим гостеприимством, — бросил дед, недовольно покосившись на безмятежного до отвращения лекаря.

Тот вежливо улыбнулся.

— Поедим для начала или сразу за разговоры? — полюбопытствовал он.

— Мы не голодные, — буркнул все еще напружиненный и явно не убежденный его словами Муравьед.

— Кстати, — неожиданно почти промурлыкал Гиацинт, внимательно глядя на мужчину, сидящего напротив, — пока мы к вам шли, сорока на хвосте принесла, что ранил ты своего мальчишку голубоволосого, который, смельчак, к нам на разведку ходил, и тут же вылечил.

— Было дело, — не стал отпираться Ставрас, ожидая вопроса, к которому все это было сказано.

— Хороший лекарь, значит?

— Драконий, — все с той же вежливой улыбкой отозвался Ригулти, и как ни в чем не бывало, не обращая внимания на вытянувшиеся лица напротив, потянулся к миске с жареной картошкой с грибами и деловито наложил несколько ложек себе на тарелку. — Вы попробуйте картошечку, очень вкусно.

Гиацинт на полном автомате, все еще смотря на него во все глаза, протянул руку через стол. Ставрас вложил ему в пальцы ложку и совершенно спокойно перевел взгляд на Муравьеда. Во взгляде кузнеца появилось странное выражение. Он расправил плечи, приосанился и посмотрел уже не с настороженностью, с вызовом, а под столом, зачем-то, положил руку на бедро соседа. Тот и бровью не повел, принял как должное, а лекарь перестал улыбаться и вздохнул.

— Кем тебе приходится Лютик?

— Двоюродным братом по материнской линии.

— Давно не общаетесь?

— Почти десять лет.

— С тех пор, как ты покинул клан?

— Нет. Раньше. Вне клана я лишь шесть.

— Почему ты ушел?

— С какой стати, я должен тебе рассказывать? — накладывая картошку на свою тарелку, произнес Гиацинт холодно.

— Потому что я спрашиваю. Спроси ты, и отвечу я.

— Что тебя связывает с ним?

— С Шельмом? Я запечатлен на него, он на меня.

— Ты дракон?

— Частично.

— Ясно, — Гиацинт отвел взгляд, повернувшись в сторону окна, и о чем-то задумался.

— Что тебя смущает?

— Просто подумал, что ты обо мне от него узнал. Думал, он такой же, как я.

— А почему уже не думаешь?

— Масочник не может быть запечатлен драконом, — в голосе Гиацинта на миг проскользнула какая-то глубокая, затаенная печаль.

— Отчего же?

— Вы нас ненавидите сильнее, чем когда-то ненавидели людей.

— Не сказал бы.

"Шельм спустись и Веровека захвати".

"Угу".

— А от кого, по-твоему, если не от Шельма, еще я мог узнать твое имя и маску?.

— Маску?! — Гиацинт вскинулся, резко повернувшись к нему. — Ты блефуешь, ты не можешь знать… маску.

— Коломбина, — совершенно спокойно обронил лекарь и отпил малинового морса, налитого ему Михеем, молчаливо прислушивающегося к разговору.

— Но… а, все дело во внешности, да, — немного успокоился озаренный догадкой масочник. — Я выгляжу слишком юным для своих лет, вот ты и предположил, что моя маска Коломбина, а я повелся.

— Разве Коломбина единственная женская маска?

— Нет.

— Думаешь, я мог бы так удачно ткнуть пальцем в небо?

— Я думаю, что разговора не получается и нам пора, — вмешался молчавший до этого Мур и начал подниматься.

Но именно в этот момент дверь в горницу открылась, и вошли непривычно притихший Шельм, а за ним и Веровек.

— Ну, что ж, а теперь, давайте познакомимся, — мягко произнес Ставрас и поднялся. — Мое имя Ставрас Ригулти, Драконий Лекарь, а это мои спутники. Шельм Ландышфуки, Придворный Шут Его Величества Палтуса Третьего, и его кровный брат, Веровек Палтусович…

Глаза округлились у всех троих, сидящих за столом, но вскочил только Михей. И не просто вскочил, за голову схватился.

— Что?!

— Дедушка, может вам валерьянового отвара накапать? — участливо полюбопытствовал Шельм, и быстренько юркнул на лавку под бок к Ставрасу. Веровек сел с ним рядом.

— Ты притащил ко мне королевича и ничего не сказал?! — накинулся на лекаря дед.

— Ну, я как бы это, — робко подал голос Веровек, стараясь ни на кого не смотреть. — Инкогнито.

— А на конюшне с моим внуком ты тоже инкогнито возился, а Маришке кур кормить помогал… — выпалил дед и резко замер.

— Мне не трудно было, — угнувшись и втянув голову в плечи, выдавил из себя Веровек еще тише.

Шельм посмотрел на него, и терпеть не стал.

— И что с того? Ну, помогал он, и что теперь? Нет, лучше бы похвалить, а ты тут орешь на него. Не стыдно?

— Сумасшедший дом! — в сердцах бросил Михей и с размаху плюхнулся на свой стул, тот предательски скрипнул. — Это же надо, а? Я еще могу себе представить, что мающийся со скуки дракон запечатлит на себя масочника, нет, честно, уже могу. Но чтобы масочник преспокойно жил не просто в столице, во дворце! Так еще и как-то умудрился стать кровным братом королевича, это просто в голове не укладывается! У вас же там в гвардии три моих ученика, неужели, они ничего не заметили или совсем позабыли все, чему я их учил? — сокрушался дед.

Все присутствующие сочувственно молчали. Даже Шельм, который и вовсе поймал себя на мысли, что как никогда ему хочется оправдаться перед этим человеком, для которого сейчас в один миг рухнул весь привычный мир, но слова не шли. И тогда неожиданно заговорил Веровек.

— Я не считаю их монстрами. У них просто власти и сил больше, чем у других. А нехороших личностей и среди людей пруд пруди. Каждый делает свой выбор сам, — он вскинул голову, глаза у него блестели, но во взгляде появилась непривычная твердость. Он верил в слова, что говорил сейчас. Всем сердцем верил.

Михей собиравшийся продолжить обличительную речь неожиданно умолк. Долго смотрел на него, а потом тихо вздохнул.

— Узнаю род Августа. Только в вас может быть столь крепка вера в людей и… им подобных.

— Ну, а теперь ваша очередь, — обратился лекарь к притихшим кузнецу и мельнику.

— Тоже вставать, что ли? — полюбопытствовал Гиацинт, отмерев.

— Не обязательно. Можно сидя.

— Мое полное имя Филлактет Гиацинт Шлим. Масочник, кукольник, Коломбина.

— А я Муравьед Сиявич. Можно просто Мур.

— Вот и познакомились. Так почему ты ушел из клана?

— Сначала я, — отрицательно покачал головой Гиня и впился взглядом в лукаво улыбающегося с противоположной стороны стола Шельма. — Твоя маска?

— Полишинель.

— Арлекин. А что, тебе подходит. Не даром же шут.

— Думаешь, подходит? — сузил глаза Ставрас. — Но, насколько помню, Арлекин глуп, зол и предпочитает пакостить из-за угла, а не вступать в открытое противостояние.

— Ну, всякое может быть. Я вот тоже думаю, что ему больше подошел бы Ковьелло он же Бригелла, но раз Совет Иль Арте решил…

— Совет может ошибаться?

— Конечно, нет, — убежденно отозвался Гиацинт, но как-то подозрительно резко осекся. Подумал и произнес с сомнением: — Я… не знаю. Но считается, что нет, не может.

— Думаешь, простой Арлекин смог бы так легко выяснить не только маску, но и имя?

— Я уже сказал, что маску вполне можно было угадать. Что же касается имени… Ему же не больше двадцати пяти, а я был одним из первых, кто покинул клан после так и не подтвердившихся слухов о рождении Вольто. Обо мне говорили. Он мог слышать мое имя и даже видеть меня в детстве.

— Шельму нет и двадцати одного. Вы обретаете маску в первый месяц совершеннолетия. В четырнадцать. В Столице он появился в неполные пятнадцать. От поместья Икуф до Столицы пешком довольно долго, прибавь к этому, что мальчишка вряд ли шел без остановок, скорей всего задерживался по пути то тут, то там. Надолго задерживался. Как думаешь, он мог слышать о тебе, если ушел раньше почти на год?

— Тогда как? Откуда? — ошеломленно пробормотал Гиацинт, во все глаза глядя на Шельма, который, напротив, на него и вовсе не смотрел.

— Я уже услышал, почему ты ушел, но хочу понять, что означает для вас, масочников, рождение Вольто, что это за маска и как стало известно о её появление среди вас?