Драконьи грезы радужного цвета (СИ)

— Что, неужели, до сих пор не отказался от желания облизать меня в некоторых местах? Или все же соблазнился на то, чтобы съесть? — съехидничал Шельм, не желая выдавать, что этот взгляд лекаря его смутил.

Ставрас еще раз вздохнул, но на провокацию не поддался.

— Как ты себя чувствуешь?

— Жить буду.

— А есть?

— И поесть бы не отказался, вот только у меня такое чувство, что мы в этой деревне только и делаем, что едим и спим.

— Можно подумать во дворце твоя жизнь была разнообразнее.

— Да нет, я не жалуюсь, — приподнявшись на руках, отозвался Шельм задумчиво садясь на кровати. — Просто ощущение такое. А еще, по-моему, ты стал слишком часто меня на руках таскать. Ностальгируешь по принцесскам? — инспектируя содержимое подноса, полюбопытствовал Шельм, скосив глаза на все такого же невозмутимого лекаря. Тот с непроницаемым выражением откинулся на изножье кровати и о чем-то задумался.

Шут разочарованно поджал губы. Ему до безумия хотелось вывести лекаря из себя. Почему? Да, хотя бы из-за банальной вредности характера. А вообще, Шельму было немного обидно, что тот просто нарочно ведет себя с ним так, словно ничего не произошло. Словно не по его воле он был вынужден продемонстрировать маску и вывернуть душу прилюдно. Ладно бы перед ним одним, но перед всеми! Но, оставив уже желанный разбор полетов на потом, шут занялся ужином, остервенело вгрызаясь в предложенную ему курицу.

Ставрас все так же молча наблюдал за ним и пошевелился лишь, когда увидел, что шут насытился и явно лениво размышляет о том, с чего бы развязать новую словесную баталию. Поэтому лекарь улыбнулся и на этот раз начал сам.

— И как?

— Вкусно, — деланно пожал плечами Шельм, отставляя от себя опустевший поднос.

— Я не об этом.

— А о чем? — в бирюзовых глазах мелькнула настороженность.

— Целоваться с драконом тебе понравилось, зоофил юный со стажем?

— Что?!

Ставрас, конечно, предполагал, что такая постановка вопроса вызовет бурную реакцию, но получить в лицо подушкой явно был морально не готов. Пылая праведным гневом, Шельм замахнулся второй раз и так и замер, с занесенной за спиной подушкой. А потом покатился по кровати, хохоча и чуть ли не икая от смеха. Такого пришлепнуто-обиженного лица он у Ставраса еще никогда не видел.

— Ах, ты! — взвыл лекарь раненным драконом и бросился на обидчика.

Через миг по кровати катались уже оба. Шут брыкался, хохоча и извиваясь в его руках, и никак не желал успокаиваться. Лекарь сдавленно ругался сквозь зубы и пытался хоть как-то с ним справиться. Но куда там! В итоге оказался прижат к кровати сам, а Шельм с победным вскриком оседлал его, горящими восторгом глазами всматриваясь в лицо "поверженного врага".

— Сдаешься? — вопросил он, в шутку сдавливая его шею.

Лекарь посмотрел на него и был вынужден проглотить все свое возмущение и даже гордость — на этого мальчишку просто не получалось злиться и обижаться всерьез. Ставрас вздохнул, опустил руки и прикрыл глаза, капитулируя. Шут тут же скользнул ладонями с его шеи на грудь и подозрительно замер.

— И? — нарушил паузу лекарь.

Но Шельм ответить не успел. Дверь распахнулась и возмущенный Веровек вопросил прямо с порога, еще до того, как в его мозгом была опознана и идентифицирована картина увиденного.

— Чем вы тут занимаетесь?!

— А ты что, сам не видишь? — быстро сориентировался шут.

Лицо королевича пошло красными пятнами, но природное упрямство взяло вверх.

— И чем же?

— Непристойностями!

— В одежде?

— Да. Представь себе. Желаешь присоединиться?

— А почему бы, нет? — у Веровека, похоже, уже сдавали нервы и он, горя желанием вывести их на чистую воду, выпалил это, еще толком не осознав, с кем пытается сравниться в словесной дуэли.

— Так иди к нам, чего встал? — улыбнувшись самой обольстительной из своих улыбок, Шельм выгнул спину, глядя в темно-карие глаза королевича. Сложил губки бантиком и нарочито медленно потянулся к распластанному под ним Ставрасу.

— Хватит! — голос лекаря был негромок, но прозвучал так, что мальчишки замерли. — Веровек, не вынуждай меня убеждать тебя, что наши с Шельмом отношения не повод для ханжества.

Королевич обиженно засопел и отвернулся.

— А ты слезь с меня! — бросил лекарь шуту, но вместо того, чтобы послушаться, тот, напротив, склонился еще ниже, ложась всем телом ему на грудь.

— Милый, я так хочу тебя, — зашептал он с придыханием, картинно громко, чтобы наверняка расслышал не только "милый", — что щас расплачусь, если ты не исполнишь свой супружеский долг…

Дверь хлопнула громко, с размахом, челюсти шута клацнули, в ушах зазвенело, но не от хлопка дверью. Да, в этот раз на подзатыльник лекарь не поскупился.

— Ты слезаешь или мне стоит всерьез задуматься об "исполнении супружеского долга"?

Все еще слегка пришибленный Шельм беспрекословно скатился с него.

— Ты — зануда, ты знаешь об этом?

— Знаю. А еще знаю, что сегодня, как никогда близок к тому, чтобы поддаться на твои провокации.

— Ты это о чем?

— Начинаю ощущать себя человекофилом, — пробурчал Ставрас поднимаясь, и начал быстро раздеваться ко сну. Шут растерянно смотрел с кровати на его обнаженную спину.

— Ставрас? — протянул он через какое-то время.

— Что?

— А тебе понравилось со мной целоваться?

— Не разобрал. Повторим? — повернувшись к нему, через плечо бросил тот.

— Может, и повторим, только давай уж, теперь при Веровеке, а то с такими репетициями не долго и во вкус войти.

— Не долго, — поддержал его лекарь и забрался под одеяло со своей стороны кровати.

Шельм потеснился, опустил голову на подушку и принялся задумчиво разглядывать профиль мужчины рядом с собой. Ставрас лежал на спине, подложив под шею правую руку, и тоже думал о чем-то своем. А потом заговорил:

— Там, у деревенских, праздник какой-то…

— И что?

— Сам сходи и Века выгуляй.

— Что? — шут спросил очень тихо, но лекарь все равно почувствовал нотки бешенства, неожиданно проскользнувшие в одном лишь слове. Повернул голову и недоуменно посмотрел на него.

— Ты же сам говорил, что молод, горяч и вообще, тебе даже девицы пышногрудые снятся. Вот и иди, прогуляйся, а то такими темпами ты во сне начнешь и на меня бросаться. Уже бросаешься, — было понятно, что Ставрас ни в коем разе не хочет оскорбить его, обидеть. Просто на самом деле думает, что так будет лучше для всех.

Но глаза шута сузились, и он прошипел в тихом бешенстве:

— А Августа своего ты тоже, вот так вот, к девкам отправлял? И невесту, небось, сам подбирал. Попорядочнее и породовитее, чтобы деток нарожала крепенькими и здоровыми, так да?!

— Шельм? — изумленно выдохнул Ставрас, но шут не дал ему больше сказать ни слова.

— Я понял. Иду уже, если тебе так хочется, — бросил он зло.

Встал с кровати, быстро обулся и вышел, оставив лекаря в тишине и смятении. Такой реакции он ожидал от него меньше всего. Но в тоже время понимал, что у него есть дела, которые лучше завершить сейчас, когда под боком не сопит неудовлетворенный голубоволосый мальчишка, запросто могший перешагнуть грань собственного сна и прорваться к нему. Есть вещи, которые он не рассказывал даже Августу, а ведь они сражались бок о бок и дружили много лет, десятилетия, а с Шельмом он знаком меньше года. Он и не собирался рассказывать. Ни ему, ни вообще, кому бы то ни было.

Шельм нашел Веровека в обществе Маришки. Тот явно пытался излить душу, вещая о них со Ставрасом. Разумеется, больше о Шельме, чем о лекаре. Маришка что-то говорила ему, но стоило Ландышфуки зайти в горницу, как оба умолкли. Веровек попытался было что-то сказать, возмущенное, злое, но, встретившись с ним глазами, проглотил все слова.

— Шельм?

— Что — Шельм? Ставрас велел брать тебя в охапку и развлекаться идти.

— Вы что, из-за меня поругались, что ли? — Веровек вскочил, явно чувствуя себя виноватым.