Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры (СИ)

Долго продолжать погружение не удалось – переполненный мочевой требовал освобождения.

Феанор повернулся набок, встал на четвереньки и размежил веки. Стены просторного флэта сложены из кленовых ветвей – на тех зеленеют широкие листья со светлыми прожилками. Ветви уходили вверх и сплетались над головой и подобие купола, через немногочисленные узкие щели проникал солнечный свет.

– Вам кофе или чай? Есть травяная настойка. Для завтрака рановато, но Робен испек булочки со смородиной и цукатами.

Рядом стояло существо, фигурой похожее на невысокую девушку. Серовато-коричневые глаза без зрачков и век, такого же цвета коростоватая кожа, в темные волосы вплетены листья и цветы.

– Мне бы в отхожее – смущенно буркнул Феанор.

Существо вскинуло руки и рядом с лежбищем ветви зашевелились, поползли, извиваясь, сплелись в подобие горшка.

Феанор смутился еще больше – непривычно справлять нужду при девушке, пусть даже и не из человеческого рода, но природа требовала. Да и раз ему не предложили отправиться в нужник, значит, подобного рода действо у «этих» в порядке вещей.

– Нас можно звать Кзэми. Мы – хранители леса. А вы?

– А я… – юноша замялся. – Человек.

– Вы похожи на Олега.

Олег. Выдернувший его из сна. Помешавший уходу в Вечное, растворению в Мировом Потоке. Провал в памяти – слишком далеко он зашел в начало жизни. Вот и сейчас с трудом, будто годовалый малец, встает на ноги.

Азэми провела Феанора по широкой ветви в другой флэт. Запах корицы стал гуще. Там хранитель Робен уже выкладывал на низенький стол поднос с булками. Поодаль, на причудливом переплетении взгромоздился стальной ящик с прозрачной пластиной вместо крышки. Пластина напоминала хрусталь, в искусных выемках ютились три рубина.

– Приступайте к трапезе, господин – голос Робена оказался высоким и звенящим. – Олег прибудет в свое время. Отведайте кофе – особый сорт, такое выращиваю только я.

Сдоба таяла во рту, оставляя привкус смородины и меда. Кофе с корицей бодрил и Феанор едва сдержался, чтобы не опрокинуть весь глечик за раз. Он ел, не торопясь, сдерживаясь – дух должен властвовать над плотью, – но про себя отмечал, что еда не была так вкусна с тех пор, как он попал в обитель. Кровь потекла по жилам быстрее, захотелось жить – жить и радоваться.

Внутрь флэта вошел человек.

«Олег».

Приземистый, худой, в серых штанах и такой же серой рубахе, лыс и крепок, с одутловатым лицом, карими глазами, крепкими жилистыми руками и заскорузлыми ладонями.

«Соглядатай» – Феанор не поверил, что перед ним может стоять обычный крестьянин. Перед глазами всплывали образы прошлого. Феанору исполнилось два года, он уже уверенно ходил и забрёл в одну из комнат. В ней отец учил шестилетнего Лавьена, что в деле государства есть две мудрости. Первая мудрость – не выделяться. Вести политику нужно тихо, мирно, не раскрывая тайн Царства. Вторая мудрость – кричать о своих планах! Вычурность и крикливость возбуждают в противнике недоверие, он начинает искать скрытые замыслы, перестает обращать внимание на творящееся перед лицом.

– Приветствую тебя, странствующий по снам! – в хрипловатом дребезжащем голосе не было ни тени насмешки. – Зачем же так глубоко уходить в себя? Лучше не касаться того, что мудрая природа поместила за пределы памяти.

– Приветствую, незнакомец! – Феанор поспешно поклонился.

– Запомни, – в тоне мужчины появилась сухость. – Не ты взял себе эту жизнь – не тебе ее отбирать. Неизвестно, что произойдет завтра. Выйдет спасительный рассвет – а тебя уж нет.

– Я запомню, – царевич склонил голову.

– Олег.

Юноша непонимающе уставился на протянутую руку. Олег ухмыльнулся:

– Надо протянуть руку и пожать её.

– Зачем?

Мужчина вздохнул, сжал ладонь Феанора и потряс её:

– Древняя форма приветствия. Так и называется – рукопожатие.

Царевич потер пальцы:

– Не знаю про такое приветствие. В моей земле все кланяются.

Олег понимающе кивнул:

– Ты многого не знаешь. Да, поклоны удобнее. Рука за спиной может спокойно кинжал держать. Зачем пришел в Обитель?

– Учиться. Осваивать великую мудрость. А ты – соглядатай? – Феанор спохватился.

«Не хватало еще подставить себя. Ничто не помешает ему убить меня!»

Олег, похоже, прочитал его мысли, хохотнул:

– Конечно! И теперь мне придется тебя убить. Что глаза выпучил? Нет, не соглядатай. В древнем мире соглядатаев называли разведчиками – от слова «ведать». Или шпионами, от слова… – Олег потер лоб. – Не важно. Что собираешься делать?

Царевич развел руками:

– Отправлюсь домой. Сума при мне, я вынослив и крепок, до ближайшего селения доберусь – а там, с обозом, до Веллоэнса – месяц странствия.

– Ты вернешься в обитель! – в низком женском голосе не слышалось гнева – один металл.

На флэт взошла настоятельница обители – высокая, в окаймленном красным меандровым узором белом плаще, с капюшоном, открывающим лишь подбородок и тонкую линию губ. – Твое обучение не окончено!

Мужчина дружески потрепал онемевшего Феанора по плечу:

– Что, друг, думал так легко встанешь и уйдешь, куда глаза глядят? От этой женщины так просто не отделаться! Ай, вернуться бы в прошлое, да красотка?

– Ты остаешься ребенком, Олег! – раздраженно отмахнулась настоятельница. – Из-за твоей дурной выходки погружение не состоялось. Мы потеряли время!

– Время нельзя потерять. А вот человека – можно. – То, что выдержала ты… То, что обрёл я… Он не сможет это пережить. Человек не может сделать то, что сделали боги. Их деяния тебе не по зубам, милая.

– У мальчика есть дар…

– Как и всех предыдущих, которые погибли от твоей руки…

– У каждой войны есть своя цена!

– Нет никакой войны!

– Сейчас нет! – вскричала Скорбь – Но будет! И такая, что тысяча мертвецов покажется лишь искоркой в костре. Нужно предотвратить ее, погашать даже начатки возгорания, искоренять всякие очаги зарождающегося зла!

Олег странно улыбнулся. Глаза его заблестели, а лысина покрылась испариной.

– Нет никакой войны. То, что будет, изменить невозможно. Мы вольны распоряжаться только своей жизнью. Я не отдам тебе мальчика. Мое сознание тебе неподвластно.

Комната потемнела. Феанор заметил, что Скорбь распрямилась и будто выросла. Входы затянуло ветвями, вместо листьев на дереве появились острые темно-зеленые шипы.

– Отвори флэт, – прошипела женщина. – Отдай приказ своим лесным духам. Я не хочу убивать их, но сделаю это, если понадобится. Там, снаружи – три сотни вооруженных бритвами и иглами ткачей. Они превратят деревья в пыль.

Олег посерел, лицо стало хмурым:

– Ты играешь нечестно. Не втягивай в это хранителей. Если мальчик согласится идти на верную смерть – пусть идет. Но не смей подчинять его волю!

Скорбь и Олег посмотрели на Феанора. Царевич смущенно молвил:

– Я готов обучаться дальше. Если… Если буду жить здесь, в лесу. И, чтобы Вегедэ вернулась!

– Это будет отвлекать тебя от обучения! – возмущенно воскликнула Скорбь.

– Это поможет ему остаться человеком, – улыбнулся Олег. – Нельзя перетягивать струну. Вот помню…

Мужчину затрясло, он упал и принялся биться в конвульсиях. Глаза закатились, изо рта потекла тягучая желтая слизь. Настоятельница бросилась к Олегу, в руках появился кинжал. Синяя сталь прорвала кожу и вонзилась в сердце. Мужчина застыл в неестественной позе. Феанор застыл как вкопанный, глаза остекленели от ужаса. Тело пробила мелкая дрожь, царевич в бессилии рухнул на пол, градом покатились слезы.

Скорбь обняла юношу:

– Не бойся. Я не причинила ему вреда. Смотри.

Тело заискрилось, оранжевые струйки растекались по ветвям, фигура светлела и истончалась, пока не исчезла совсем. Будто из ниоткуда, ярко вспыхнув, возникла фигура, охваченная неземным пламенем. Огонь утих и Феанор узнал Олега.

– Страшно? – мужчина сочувствующе покачал головой. – Привыкай, если хочешь здесь жить. Ну что, дорогая – пойдем к тебе в обитель, или травной настойки сначала выпьем?