Зверь Лютый. Книга 20. Столократия (СИ)

Хорошо, что я остановил караван. Появление таких "подарков" у эрзя или меря - меня не порадовало бы. Покупать за "обычную цену" - я не буду. Своё есть. Придётся купчине или отдать за бесценок, или искать обходные пути. Это время и расходы. Здесь, похоже, превалирует коммерческий интерес. Тогда - отдаст и завяжет. При политическом - промолчал бы, попытался бы впихнуть получателю по другому маршруту.

Коммерческий интерес с "политической крышей". Иначе был бы осторожнее. Кто-то из вельмож - в доле. "Прикрывает" от своих. Мустафа лопухнулся. Привык иметь дело с кугырзой, с онами и панками. Посчитал меня одним из обычных здешних князьков. Которые прямого хода к эмиру не имеют.

Мы купим. Мы обязательно купим. Чтобы послать эмиру. С вопросом: это не вы обронили? Но сначала спросим этого Мустафу - нужно ли спрашивать эмира? Или "добрый человек" окажет нам какую-нибудь услугу? Совершенно мелкую. Например, расскажет кто ещё таскает оружие вверх по реке? И в каких местах ведут торг этим товаром? А там, глядишь, и до "покровителя" доберёмся. С предложениями. От которых тот - не сможет отказаться.

Клинки - реэкспорт. Раритетный. Парочка западноевропейских мечей с пышно орнаментированными рукоятями и с клеймом ULFBERHT на клинке. Изготовлены в мастерских Среднего Рейна, примерно между Майнцем и Бонном. Где-то ходили лет двести.

А вот свеженький. Gizelin в ходу лет 15. Судя по состоянию - был в бою. Интересно, в прошлогоднем походе наших им рубили? Забавно: булгары сбрасывают лесовикам европейское оружие. Переводят стрелки на Новгород?

Хвастать - вредно. Рассказывать этим молодцам о том, что у меня скоро заработает самая большая домница на весь здешний мир, что у меня будут стучать не ручные кузнечные молоты, а механические дуры с усилием от пяти пудов, что любые клинки интересны только как образцы для сравнения... Им это знать ни к чему. Одна из причин, почему я очень не хочу видеть посторонних в своём городе.

...

Мой "Сотбис", наконец-то, раскочегарился. Беня, встреченный, было, купцами весьма враждебно - внешность выдаёт врага, столетиями убиваемого, но - никак, а помимо обще-исламских заморочек с иудаизмом, сходных с обще-христианскими, о которых я уже рассказывал, но обиднее, есть ещё собственно булгарско-хазарская вражда всего двухвековой давности, вытащил наружу свой свеженький нательный крест. Отчего купцы замолчали в растерянности.

Они не любят христиан, они не любят иудеев. Но православный иудей... Это настолько концентрировано... Даже и слов таких нет. И покусать нельзя...

Беня, тем временем, воспользовался общим замешательством, заскочил на прилавок и понёс сверху. Орать динамически. Смешивая три своих языка с парой тюркских, каким-то греческим и арабским. Оказывается - владеет. На уровне - твоя-моя, бакшиш-якши. Но - энергично. Купцы перестали смотреть баранами, хотя и в ягнят не переквалифицировались.

Николай, от задней стороны "треугольника беседы", вносил коррективы и "отслюнявливал" гривны победителям тендера. Общая сумма цифирек "на бумажках из ларца" - тысяч пять. На первый заход - должно хватить. А меня Муса увёл, вместе с "жёлтым эфенди" в сторону к лодке.

Глава 430

Мустауфи был раздражён. Всем. Особенно - присутствием Курта. Его размерами, запахом, взглядом жёлтых глаз. Собака для правоверного - нечистое животное. Пребывать с ним рядом, в одной лодке, пустить в свой шатёр... Куда ты денешься? "Нет" - так "нет", и я пошёл.

Раздражение чиновника выразилось в краткости. Вместо длинных и велеречивых притопов-прихлопов мы сразу перешли к делу.

Эмир вспомнил о своих обещаниях мне во время Янинского сидения - не оставить милостью и явить щедрость. Теперь интересовался: а чем бы Ваньку-лысого осчастливить?

-- Понятно. Записывай. Железа простого в шеломах - тысячу пудов...

Наши "повилы на четыре ноги", которыми Николай месяц назад долбал скотника князя Андрея в Боголюбово, прокручивали перед моими глазами столь часто, что большую часть я запомнил. Ситуация изменилась, кое-что мы уже закрыли. Но "запас карман не тянет". И с этого направления есть смысл взять ещё кое-что полезное.

-- Меди в слитках - сто пудов, олова - двадцать пудов, киновари хорезмийской - полста пудов.

Конечно - в разумных пределах.

-- Жеребцов добрых, на племя - с десяток. Да кобыл к ним - полсотни.

Больше табун - не привезти и не прокормить. Впрочем, хорошо если даст хоть половину. Точнее: хорошо, если даст хоть что-то.

Писец шуршит каламом, списочек растёт. Муса переводит и впитывает. Эта информация - бесценна, это список товаров, которые мне нужны. Если эмир чего-то не даст... или даст мало... Купцы за такое знание - хорошо заплатят.

-- Тюлений жир?! Зачем тебе?!

-- Муса, не умножай сущностей. Важно другое: мне нужно сто бочек этого жира. И, кстати, я просил тебя привезти нафту с Апшерона. В караване её нет?

-- Э... Так быстро - нельзя. Нет людей, которые рискнули бы с таким новым... э... товаром. Может быть - осенью.

Разговор был прошедшей осенью. До сих пор - никто не сдвинулся. Сейчас... Путь от Каспия до Ага-Базара караваны проходят за два месяца. А ведь это только часть только обратной дороги. Путь вниз по реке - втрое быстрее, 20 дней. Если они начнут шевелиться прямо сейчас, то... но - вряд ли.

-- Э... Мустауфи спрашивает: почему ты не просишь мастеров?

-- Щедрость блистательнейшего - беспредельна. Но я не хотел бы расстраивать победительнейшего необходимостью посылать подданных на чужбину, отрывая их от отеческих домов и семей. А вот чужаки нужны все. Как и указано в договоре блистательного эмира и пресветлого князя.

Я надеюсь, что среди освобождаемых невольников проявятся люди, которые что-то знают о необходимых мне ремёслах. О тех же пшеничных киселях в кожевенном деле. А вот пускать к себе носителей не только технологических приёмов, но и чуждой идеологии, как религиозной, так и государственной...

"Нет преграды патриотам" - это тревожит. Особенно, когда "патриоты" - другого государства.

Материальную помощь эмир ещё только обещает, а вот духовную...

-- Благочестивейший, помня о твоей любви к пророку и его учению, послал тебе учителя. Дабы он научил тебя провозглашать икаму и совершать намаз...

-- Прекрасно! Наконец-то! Передай моё восхищение и припадание, радость приобщения и восторг просвещения! Где он?! Где тот, кто поведёт меня по дороге мудрости к утёсу благочестия?

Тут возникла... пауза. Мустауфи послал слугу, который вернулся нескоро и сообщил нечто на уху "жёлтому эфенди". Тот скривился, как от зелёного яблока.

-- Достопочтенный мулла... несколько приболел. Я пришлю его к тебе завтра.

Бывает. Люди в дороге болеют - это естественно. Я веду переговоры через Мусу, через переводчика. Но смысл фразы: "мас, моос, ештене, тусине койфан жок (лежит пьяным, мычит, ничего не понимает)" - могу и сам уловить.

Забавно: Коран запрещает приходить на молитву пьяным. Этот запрет детализировали - запретили пить вино. Подменили суть - запретом инструмента. Нашлось, естественно, незапрещённое средство с тем же эффектом: хмельные меды. Истинно благочестивые так стараются следовать словам, что утрачивают смысл.

Мулла, похоже, вырвался из-под надзора уммы и резко расслабился. Очередной вариант "на тебе боже, что нам негоже"? В моей ситуации - может быть очень даже "гоже".

Мустауфи с явным нетерпением ожидал нашего расставания. Я не стал мучить больного человека, но почти сразу за порогом шатра остановился:

-- Муса, что за странное судно стоит слева, вон там?

-- Это барка. На ней везли невольников.