Всадники Ветра (СИ)

— Силенс, я не хотела тебя обидеть, — наступив на горло своей гордости, выдавила я. Принц обернулся, во взоре плескалось недоумение. — Мне стало скучно, вот я и потянулась… — заминка. — …к Динео.

Мужчина облокотился о стену, сложив руки на груди. Тут только я заметила, что принц в свежей одежде, причесан, умыт, и сбрита жесткая черная щетина. Он заметно помолодел со вчерашней ночи, в лице появилась живость и страсть.

— Обещай, что больше не будешь пользовать свою магию одна, — слышались нотки властности.

— Я не могу такого обещать, — виновато ответила я. — Она контролирует меня, а не я ее.

— Ну, хотя бы сама не тянись к магии. Хорошо?

— Угу, — угрюмый ответ.

— Я не приказываю, я прошу, — добавил Силенс Скопдей Могучий. — Как твои ощущения?

— Терпимо. — Я продемонстрировала принцу, что могу шевелить рукой, пусть и с трудом. — Больно, но, думаю, хватит бездельно лежать на постели.

— Не торопись, Эверин.

— Я знаю, — раздраженно дернув подбородком, бросила я.

— О, — выдохнул Силенс. На губах заиграла улыбка.

Я проспалась для жизни так же, как и природа просыпалась за пределами замка от зимы. Ранняя весна за время моего беспамятства окрасилась сочным красками, прибавила листвы и звуков живности, но до лета оставалось полным-полно времени. Ведь именно на Первый Жаркий День перенесли нашу свадьбу, чем разозлили. Моей традицией дома было купаться в этот первый летний день, но кто бы это выслушал? Решение принял король.

Встала я с постели достаточно скоро, но не потому что уже была готова к этому, а потому что устала лежать практически неподвижно, да и забота принца начинала порядком раздражать. С трудом удалось его уговорить переложить свои обязанности о моем уходе на Уэн, девушка сияла от предоставленной ей чести. Да она уже загрустила за полтора месяца бездействия в замке.

Уэн восхищенно поведала о сплетнях, ходящих по замку. Самая громкая заключалась в том, что я сражалась на мечах с двухметровым воином у покоев короля и одержала победу, при этом получив смертельную рану. Но сообщник воина отравил меня и утащил труп своего друга. Я рассмеялась. Еще одна, но достаточно тихая сплетня, говорила о том, что принц в приступе бессилия и страха рубанул меня мечом, а потом опомнился и начал самолично выхаживать меня. По замку ходили самые удивительные рассказы, но ни один из них не был похож на правду. Меня это смутило. Значит, Силенс держал в тайне действительную причину моего ранения? Уэн выжидательно смотрела на меня, но я не могла ей ничего рассказать — ведь как только девушка появится на кухне, ее начнут расспрашивать, желая получить историю из первых уст. Я отрицательно покачала головой, она расстроилась.

Взгляды Уэн на розовый шрам, с которого медленно уходила опухоль — ведь принц уже вытянул нитки — подтвердили мои опасения. Хотя голова моя последнее время была занята одним и тем же воспоминанием. Жуткий вечер казался мне бесконечным, когда принц вошел в комнату и разложил на сундуке у своих ног травы, склянки с алкоголем и многое другое. Он уверенно протер зашитую рану тряпкой смоченной в виски и сосредоточено пощупал края. Я трепетала. Ножницами он подхватил кусочек нитки, и я в бессилии закрыла глаза, не стерпев отвратительного зрелища. Принц тоже дрожал, что мешало ему правильно выполнять работу, поэтому он попытался успокоиться. Нитки сухо трещали под его руками, каждый их разрыв отдавался в моем теле неприятным содроганием, но я стоически терпела эти неприятные ощущения. Силенс отложил ножницы и начал пальцами аккуратно вытягивать остатки ниток, заставляя меня даже не дышать, дабы не помочь ему растеребить рану. Все закончилось плеском жаркого виски на мою грудь, и я откинулась на подушки, с трудом выравнивая дыхание. Росчерк от меча тени полыхал, как когда-то в ночи беспамятства, знакомая боль разливалась по телу, но я безмолвно, не шевелясь, лежала под взглядом принца. У меня начался жар, но умелые познания Силенса в травах, и его заботливые руки, наложившие холодный компресс, почти сразу прогнали лихорадку.

Я в очередной раз поежилась от неприятного воспоминания. Теперь же Уэн показала, что никогда больше не придется носить платьев с хоть немного открытым декольте. Сказать, что я почувствовала разочарование, было трудно. Я всегда предпочитала простую одежду платьям. Но как теперь я буду выглядеть на свадьбе? Отчего-то этот вопрос волновал больше всего.

Прогулки в сопровождении служанки пришлось начать втайне от принца, который пришел бы в ярость, что я вообще встала с кровати. Но я недолго прохаживалась по коридорам, опираясь на руку Уэн. К сожалению, усталость быстро приходила, и потом нужно было долго отдыхать. Появилась неприятная отдышка и слабые головокружения. Моя неуклюжесть достигала фаталистических вершин, мое раздражение распространялось даже на неправильной формы ложку. Мое тело отчаянно тосковало по седлу, а душа по Шудо. Я никак не могла привыкнуть двигаться так мало, а лежать так много и столько же есть. Сначала появился страх, что я прибавлю в весе, и вся одежда станет мне мала. Но когда я примеряла ее для прогулок, то ужаснулась.

Я заметно похудела, можно даже сказать, истощала. Ребра отчетливо выделялись под кожей, руки стали тонкими, а ноги потеряли свою былую силу. Остервенение прокатилось по моей душе. С тех пор я ела плотно, двигалась чаще и больше, и лежа в постели постоянно тренировала ноги. Бездействие теперь казалось не отчаянной скукой, а верным путем к смерти. Я не хотела походить на скелет, обтянутый кожей, поэтому неистово принялась приводить себя в порядок.

Спустя три недели отчаянной борьбы за собственную красоту, я критически рассматривала себя в зеркало. Щеки вернулись на место, придавая лицу приятную форму, как и раньше. Глаза перестали быть единственным живым местом в моем образе. Теперь и губы пылали обычным розовым цветом, кожа приобрела спокойный ровный оттенок без признаков на болезненную серость. Страшный шрам, пересекающий ключицу, все равно заставил содрогнуться, конечно, он портил всю красоту, но избавиться от него стало невозможным. Цепочка, на которой висел кулон в виде головы волка, была перерезана мечом тени, и вот уж не знаю, куда она потом делась в той суматохе. Руки перестали напоминать тонкие ниточки, возвратив себе былую силу, которой я обладала благодаря родным конюшням. Ноги тоже заставили восхищенно фыркнуть, и еще больше захотелось запрыгнуть в седло. Ребра перестали так явственно выпирать, а прежняя одежда оказалась впору.

Не предупредив ни принца, ни Уэн, я, надев костюм для верховой езды, выскользнула из замка, слава богам, никем не замеченная, к конюшням. Тут моя задача оставаться невидимкой переросла в нечто невыполнимое. Повсюду сновали грумы, многие из них чистили лошадей, другие таскали сено, в общем, жизнь в конюшне текла своим ходом. Наконец, мое терпение было вознаграждено — они разошлись на обед. Выскользнув из-за бочек, послужившими мне отличным прикрытием, я поспешила к стойлу Шудо.

Жеребец восторженно заржал, заслышав мои шаги. Я торопливо заставила его умерить свой пыл, и, взнуздав его, тихо, постоянно оглядываясь, в поводу повела из конюшни. Как только мы зашли с ним за поворот от большого здания, я ускорила свой шаг и направилась к разлому в стене, знакомому мне с ночи помолвки. Как только Дейст остался за спиной, облегченный вздох прокатился по всему телу.

Я осторожно забралась в седло Шудо. Шрам неприятно заныл, но я мало внимания обращала на его извечное напоминание о себе. Оправив рубашку, тронув коленками жеребца, направила его подальше от напоминания человеческой жизни. Холмы встретили меня проснувшейся живостью, покрытые зеленой травкой. Птицы весело распевали свои трели над моей головой, а я лишь восторженно смотрела по сторонам, соскучившаяся по природе. Запахи наполнили мою душу, нежно ласкали кожу под одеждой и розовый росчерк. Я невольно разомлела в воздухе подступающего лета, расслаблено опустила поводья Шудо, вцепившись пальцами в его шелковистую гриву. Жеребец не понес, чувствуя мою легкую скованность и заботясь обо мне. Благодарность к нему за понимание наполнила меня.