Стороны света

– Какие интересные рассуждения, Капитан. Вы с каждой минутой удивляете меня все больше и больше, – прошипела Этель.

Капитан фыркнул.

– Я служу господину девять лет, и все это время весь дворец, включая вашего покорного слугу и Императора, носился с господином как с тухлым яйцом!

– Ч-что? – Этель закашлялась. – Лазарь!? Носился со мной!?

– А неужели нет? Вы у нас получали все, что вы хотели. Стать Канцлером – не вопрос, получить Имперскую печать – дело пяти минут! Хотели переделать свои комнаты во дворце? Никаких проблем, из-за вас закрыли целое крыло на полгода! Не ладили с Императрицей? Ее отправили в ссылку! Надоел Казимир? Он отправился на Юг, а вы получили печать Меча! И чем вы отплатили Императору, когда узнали, что его свергли, а?

Этель молчала.

– Ну же, господин Канцлер! Чем вы отплатили вашему благодетелю? Кувыркались с лордом Мадогом в Храме моря на острове Мор? А потом подделали подпись Императора и печать, чтобы отомстить бывшему любовнику? Конечно, у вас же было столько дел, что просто не осталось времени для того, чтобы заняться спасением Императора! А что потом? Решили, что уже ничего нельзя сделать и отправились на Юг, чтобы утолить жажду своих знаний? И даже это вы сделали только потому, что морской крест прожег вам руку! Иначе и с места не сдвинулись бы! Подлизались бы к Родору и спекулировали бы историей поруганной невинности столетней давности, ну а там уже вы убрали бы и Банара, и стали бы Атторнеем лорда Востока! Не иначе! Очередной великолепный…

Этель отвесила Капитану пощечину. Тот замолчал. В тишине они смотрели друг на друга.

– Идите надевайте платье, – процедил Капитан.

Этель молчала.

– Если вы не сделаете этого, то я самолично вытряхну вас из этого идиотского костюма.

Этель развернулась и начала подниматься, он злости у нее плохо двигались ноги. Они закрыла дверь, сдернула с себя камзол, шарф и рубашку. Когда начала снимать брюки, то запуталась в них и после недолгой борьбы устало опустилась на пол. Да что же это такое, черт возьми! Как? Как он может себе такое позволять? Она снова вспомнила его слова про Лазаря.

– Черт! – брюки треснули по шву, и Этель наконец-то удалось из них выпутаться.

Она начала надевать платье, застежка была на спине, пальцы не слушались. Она провозилась минут пятнадцать, потом надела туфли и неуверенно сделала несколько шагов. Ноги запутались в юбке, туфли казались слишком узкими после сапог, к которым она привыкла… Да она и не носила никогда туфли: сначала ходила босиком или в рабочих башмаках, а потом навечно привыкла к сапогам.

Этель постояла несколько минут, а потом открыла дверь и снова спустилась вниз. При виде нее на губах Капитана мелькнула улыбка, а потом его лицо снова приобрело сосредоточенное выражение.

– Так лучше? – спросила Этель.

Ее голос был холоднее льда.

– Да, так лучше.

Капитан достал из-за спины матерчатую широкополую шляпу и надел ей на голову.

– Иначе обгорите на солнце, – он откинул полог и вышел.

Я Канцлер Запада, герцог Валлардии и наместник Северных побережий, я Канцлер Запада, герцог Валлардии и наместник Северных побережий, повторяла про себя как мантру Этель Штайн, когда Капитан сажал ее на лошадь после нескольких неудачных самостоятельных попыток.

Как и обещал Капитан, до Дайрата они ехали ровно пять дней. Ночевали либо в деревнях, либо прямо посреди пустыни, установив шатер, который оказался в одной из седельных сумок. Этель почти всю дорогу молчала, с Капитаном старалась разговаривать только при необходимости. Она ехала за ним и сверлила глазами его спину. Как же неожиданно быстро стирается грань между господином и слугой. Когда он был от нее зависим, и одно ее слово могло отправить его на плаху, что-то он был не очень разговорчивым. А тут надо же! Этель все еще не давали покоя его слова о Лазаре. Она ничего не сделала… А что она могла сделать? Отправиться в Горд, а потом прямиком вслед за ним на тот свет? Разве она сейчас не ищет какой-то сказочный город, потому что есть самый крохотный шанс помешать планам Казимира? Разве это не считается за попытку? Она вспомнила свое видение на острове Мор, и ее снова опутало то чувство беспомощности и безнадежности, почти безумие, в котором с трудом удается сохранить собственное «я». Если Лазарь все еще жив, то сохранил ли он рассудок? Или когда она наконец-то его освободит – а что бы ни говорил Капитан, она его освободит – он превратится в жалкого безумца?

На четвертый день пустыня из желтой стала красной, на утро пятого дня на горизонте появилось облако красной пыли, в котором смутно угадывались очертания каких-то строений.

– Дайрат, – коротко сказал Капитан.

– Что бы вы ни возомнили, я пытаюсь спасти Императора, – выпалила Этель, – именно поэтому я и приехал на Юг.

– Вы четыре дня это придумывали? Или придумали сразу, а оставшееся время занимались самовнушением?

Этель в порыве бессильной ярости сорвала с пояса флягу с водой и со всей силы кинула ее в пустыню.

– Ваше благородие! – Капитан остановил свою лошадь и спешился. – Вам не нравится фляга? Вам подать золотую или серебряную?

– С вашей кровью, – прошипела Этель.

– Уедете без меня – остаток пути будете привязаны поперек седла.

Капитан неторопливо пошел за флягой. Этель казалось, что он специально идет слишком медленно, чтобы еще больше ее разозлись. Потом он поднял флягу и так же медленно пошел обратно. К его возращению Этель как раз уже мучительно хотелось пить.

– В Дайрате держите язык за зубами, – предупредил он. – А если уж вам придет в голову разговаривать, то не забывайте, что на вас юбка, а не брюки.

Этель не ответила и отвернулась.

К полудню они въехали в деревню. В жару она была пустынна, только тощая собака испуганно шарахнулась в сторону при их приближении.

– За счет чего здесь живут? – тихо спросила Этель.

– Добывают соль. Соляная шахта в получасе езды, – ответил Капитан.

– Вы тоже добывали соль?

Капитан ответил не сразу.

– Нет.

– А чем вы здесь занимались?

– Я был палачом округа.

Этель удивленно посмотрела на него. Палачом? Она представила Капитана с черным колпаком на голове, заносящим меч и отрубающим голову преступнику. Это многое объясняло.

– Почему вы уехали из Дайрата? – спросила Этель.

– Потому что мне хотелось большего.

Так все говорят, но никто никогда не уезжает, потому что хочет большего, уезжают потому что что-то не получается – и только после этого начинается гонка за лучшей жизнью в больших городах, которые проглатывают подавляющее большинство таких вот наивных селян.

Этель заметила, что в одном из дверных проемов мелькнул силуэт человека. За домами послышался шум. Их приближение заметили. Капитан не обращал на это внимания. Он только безразлично скользнул взглядом по беленым домам и чуть быстрее пустил лошадь. Уж что Этель точно знала, так это то, что так не возвращаются в родные места, если хорошенько там не напортачили. Капитан тем временем свернул в проулок и остановил лошадь у забора, который ничем не отличался от всех остальных. Он спешился, потом подошел к Этель и помог ей спуститься. Капитан открыл калитку и вошел во двор, посреди которого бурно разросся кустарник. К забору с внутренней стороны были приставлены лопаты и еще какой-то инвентарь, предназначения которого Этель не знала. Капитан прошел через двор, остановился перед закрытой дверью и постучал. Сначала ответа не было, но потом дверь открыла пожилая женщина. Она уже перешагнула рубеж старости, но не утратила свою красоту: ровная спина, гордо поднятая голова, длинные седые волосы струились по плечам, морщины не портили правильных черт лица, а скорее придавали им благородство. Капитан и женщина какое-то время пилили друг друга взглядами, а потом женщина молча ушла внутрь дома. Капитан вошел и чуть заметно сделал знак Этель идти за ним. Внутри было темно, точнее так казалось после обжигающего света пустыни. У Этель ушло несколько мгновений на то, чтобы избавиться от временной слепоты, после этого она увидела просторную комнату, пол и стены которой были завешаны коврами. В глубине комнаты был очаг и широкий деревянный стол, вокруг которого стояли стулья. Капитан отодвинул один из них, тяжело уселся и вытянул ноги. Эта поза неприятно напомнила Этель Лазаря, она осталась стоять. Женщина помешивала что-то в висящем над тлеющими углями котелке.