Свет во мраке

Снова прослеживается эта клятая вдумчивая и мудрая рачительность — бычок может и силен, да больно бодлив. К чему такого держать? На бойню его! И маг растекся зловонной лужей… Потому что Хозяин так решил.

Вот!

Хозяин! С большой буквы! Вот кем Истогвий считает себя — Рачительным Хозяином!

В понимании Истогвия безобразнейшая вонючая нежить выглядела куда лучше однорукого воина. И нежить он забрал с собой.

Такой вот забавный и уродливый выверт характера…

Почему он не скормил Однорукого нежити? О, тут просто — мертвое тело он оставил лично для меня. Чтобы я, коли остался в живых, явился сюда и увидел мертвого союзника в неприглядном виде. Циничная издевка. А так же небольшая надежда на то, что я воспылаю яростью и брошусь по следам убийцы, дабы покарать его. А там бы Истогвий вновь скрутил меня, но на этот раз я бы уже не ушел.

Услышав шорох за спиной, я крутнулся на месте, беззвучно выругавшись на себя и свое ротозейство. Совсем ушел в мысли и не заметил, как перестал прислушиваться и приглядываться к окружающей местности.

Кто?!

Увидев гостя, я разинул рот в изумлении. Буквально. Настолько сильно меня давно никто не поражал.

Нежить! Та самая первая тварь, с вывернутыми конечностями, которую породил пленник из собственного соратника дабы натравить на меня, но нежить предпочла служить мне и убила собственного создателя.

Однако теперь от нежити остались лишь жалкие остатки. Куски. Ошметки. Будто кто-то очень клыкастый, с громадной пастью, взял да и перекусил мертвяка около грудины. Ко мне приполз жалкий ошметок — безвольно болтающаяся голова на перекрученной шее, остатки измахраченных плеч, одна рука вцепившаяся почерневшими когтями в растительный ковер, да часть грудины, сразу за которой не было больше ничего, кроме болтающихся гнилых лохмотьев.

— Тебя то за что? — вздохнул я, шагая вперед и опуская на макушку несчастного свою ладонь.

Сейчас я увидел перед собой не темную тварь восставшую из мертвых, а того самого перепуганного парня подло убитого собственным другом. Тяжко ему пришлось. И ничего он толком не совершил будучи мертвяком. Просто болтался хвостиком за мной и ниргалами. Взглянув на слепо таращящиеся на меня бельма мертвых глаз, я тихо произнес:

— Все. Тебе пора отдохнуть.

Усилий прилагать не пришлось. Чужая жизненная сила словно бы сама перетекла в мою ладонь. Да и было той силы всего ничего. Как вообще удалось нежити вырваться, почему не покорилась она воле Истогвия? Кто разорвал мертвяка пополам и почему не добил? Ответ на этот вопрос мне не получить. Однако упокоение я нежити дал. А затем встал и без малейшей брезгливости ухватился за потемневшую гнилую плоть, поднял человеческие останки и потащил за собой, туда, где у древней величественной сосны замер мертвый Однорукий.

— Я устрою вам огненную тризну — пообещал я, опуская искалеченные останки рядом с ниргалом — Этот сосновый бор светел и стар. Но видит Создатель — в бору этом столько скверны таится, что самая дремучая чащоба в сравнении с ним покажется мирной рощицей! Что, Истогвий, укусить меня решил, мерзость ты двухвековая? Ниргала моего раздел да бросил воронам на поживу? Ну-ну. Тебе удалось. Однако с чего бы это ты так тщательно костерок тушил? Неужто столь дорог сердцу твоему поганому сей лес сосновый? Неужто радуешься ты его величию? Так я отниму у тебя радость…

Проговаривая эти злые слова, я суетливо метался из стороны в сторону, взрывая пальцами толстый слой палой хвои, не обращая внимания на уколы и занозы. Первый камешек отыскался быстро. Второй, чуть потемнее и звонче, искать пришлось чуть дольше. Но я нашел. И скрючившись рядом с мертвыми телами словно грязная, злобная и гнусная неведомая тварь, тихо засмеялся, часто стукая камень о камень, стараясь держать их так, чтобы яркие искры летели на холмик сухой хвои и разных тоненьких былинок. Подготовленного трута у меня не было, но сухая труха из старой сосновой ветки положенная поверх холмика хвои подошла неплохо.

Дурное дело нетрудно.

Вскоре я почувствовал запах дыма. Затем увидел, как чернеет хвоя и былинки. Затлело… я осторожно раздул пламя, едва оно набрало силу, морщась от дыма, навалил сверху тоненьких сухих веточек. Затрещало. Принявший лакомое угощение огонь поднялся выше, жадно лизнул пятку мертвого ниргала, оставил подпалины на толстом растительном ковре. Сосновый бор старый… людей вокруг мало. Хворост никто не собирает. Для одного поселения такого леса слишком много, не собрать себе всех его даров. Мне не составило труда набрать несколько охапок веток и навалить их поверх трупов. Добавил туда пару коряг. Да, все неправильно делаю. Но что уж теперь. Зато огненная тризна превратится в мелкую пакость взбешенного барона. Мелкая пакость великих размеров.

Я пригоршнями подкидывал хвою и веточки в разбушевавшееся пламя, отскакивал назад, когда огонь обжигал щеки. Подпрыгивал, когда отлетевший уголек падал мне на руку или плечо. И смеялся, все время смеялся. И чем выше поднималось пламя, тем громче становился мой смех.

Воздух наполнился запахом горящей плоти. Тело Однорукого и остатки мертвой нежити давно скрылись в огненном саване. Сжигающее их пламя попробовало на вкус многовековое дерево, вгрызлось немного в кору и довольно заурчало, распробовав новое кушанье.

Древняя сосна занялась разом! Ее старая бугристая кора была словно трут — полыхнула вмиг! Жадный огонь с ревом рванулся вверх по стволу, прямо к тревожно качающейся вершине. Радостно хохоча, я выхватил из огня две пылающие головни и заметался между соснами, поджигая хворост и хвою где только мог. Да, много где огонь тух, но кое-где ему удавалось удержаться, и пламя начинало расползаться в стороны. Между старыми деревьями повис густой дым — все заволокло серым едким туманом. И я метался в нем будто призрак, одинокий и безумный, злорадно хохочущий и пританцовывающий.

За моей спиной трещала полностью занявшаяся огнем древняя сосна, у чьих корней упокоился Однорукий. Я воздвиг огненный обелиск над его могилой!

Следом полыхнуло еще несколько деревьев, к небесам поднялись тяжелые столбы темно-серого дыма.

Медленно и тяжело, но сосновый древний бор загорался… А я продолжал поджигать все новые и новые участки леса, следя, чтобы пламя занялось хорошенько. Такой огонь нелегко погасить! Набирающий силу прерывистый ветер стал частью роковой судьбы — огонь уже самостоятельно пополз между деревьев. Мне больше не требовалось раздувать пожар — он справится и без меня.

Остановившись, я отбросил чадящие головни и растянул губы в злой усмешке.

Ну что, рачительный Хозяин Истогвий. Посмотрим, кто из нас может укусить больнее? Мошка мелка, да кусача, муха невелика, да назойлива, а прихлопнуть ее хоть и легко — да попробуй поймай!

Развернувшись, я побежал прочь от пожара, не собираясь погибать в огненной геенне. Я бежал на северо-запад. Просто уходя от огня. Пока я бежал без плана. Но я уверен — вскоре у меня появится новый план.

Глава двенадцатая

И один в поле воин. Бок о бок с врагами

Дабы хоть немного утолить жажду мести, я всей своей воющей душой надеялся наткнуться на врагов. Кем бы они не были. Я был согласен столкнуться и с боевыми магами. Разве что не с Истогвием — к этому я пока готов не был. Чертов кряжистый мужик успел мне доказать, что я далеко не самый сильный в этом лесу.

Однако судьба решила не сталкивать меня не с кем. Я просто бежал и бежал по старому сосновому лесу, а в моих ноздрях по-прежнему стоял запах дыма и горящей плоти.

Приостановившись, я обернулся и взглянул назад. Я успел преодолеть больше лиги. И посему моему взору открылся все тот же спокойный лес. Никаких языков пламени. Никаких клубов дыма. Но я не остался разочарованным — ведь мимо меня, почти вплотную, пробегали, проползали и пролетали местные обитатели, стремящиеся спастись бегством от наступающего лесного пожара. Раздутый мною огонь не угас. Он набирал силу, о чем свидетельствовали ведомые инстинктом звери. Посторонившись, чтобы меня не сшиб с ног старый пыхтящий барсук, я развернулся и побежал в ту же сторону, куда стремились звери. Временно влился в общее течение ведущее к спасению и оставался в нем до тех пор, пока не услышал и не увидел нечто такое, отчего круто свернул, перепрыгнул через мчащуюся прочь лисицу и замер за толстым стволом дерева. Пытливо вглядываясь в мелькающие среди деревьев фигуры, я быстро разобрался в происходящем.