Край Ветров: Пироманс (СИ)

Никс лежала на белоснежных простынях, а в стаканчике на полочке у кровати красовался куцый букетик дикого льна. Светлые занавески тревожил ветер, прилетающий из раскрытого окна, соленый и жаркий, и я устроился на подоконнике так, чтобы на загривок мне попадали солнечные лучи. Солнце немного грело.

Сейчас нас отсюда, как пить дать, погонит какая-нибудь медсестричка. А может, и не погонит, палата ведь одноместная, но довольно просторная, в дальнем крыле и с видом на море. Все здесь чисто, стерильно и будто бы для своих.

Нам даже вопросов при регистрации не задавали. К Никс приходил врач, и, не смущаясь пристального внимания Берсы, еще раз осмотрел спящего "огонька". Ушел, ничего не сказав.

С тех пор прошло уже двадцать минут, Берса успела покурить прям тут, я изгрыз пакет сухофруктов, а Тиха — колпачок от украденной в регистрационном окошке ручки.

Никола спала сном мирным и тихим, и ничто из произошедшего за утро сна ее не потревожило. Я вспомнил, как еще ночью, у меня, Тиха совершенно серьезно пытался разбудить Никс при помощи аромата растворимого кофе со сливками, который сам же потом и выпил, осознав тщетность предпринятых мер.

В тишине щелкнула стрелка настенных часов. Полдень.

— Итак, замок Сорос, — произнес я, — еще одна загадочная фигня из гребаной засекреченной старины, о которой в сети только две криво написанные байки с тучей грамматических и исторических ляпов и, естественно, более ничего, кроме примерных координат с разлетом в триста километров. И это при том, что замок предположительно расположен где-то на западном склоне Цинары, величайшей горной гряды континента по ту сторону Поющей реки.

— Я проведу, — сказал Тиха коротко. — Хоть сегодня.

— В тебе я не сомневаюсь.

Тиха смотрел куда-то в стену решительно и зло. Берса крутила в пальцах незажженную сигаретку.

В кармане у меня лежал осколок зеркала Лок, словно некий абстрактный компас, сориентированный на далекий север, и тяжестью своей он напоминал мне о предстоящем пути. Отсюда, из затянувшегося и, кажется, вечного лета, туда, откуда когда-то меня увезли, спасая от будто бы неминуемой гибели. Туда, где в снежные бури мчат по небу зимние демоны-лисы, неся на спинах призрачных всадников — побратимов смерти и сна. Туда, в насквозь промерзшие скудные земли, укрытые вечной белой пеленой, в обитель злых и диких горных племен. Туда, где, может быть, кто-то еще помнит язык, на котором написан дневник, доставшийся мне вместе с именем. Туда, куда мне бы не стоило возвращаться, а им… им не стоило б там бывать.

— Вот, предположим, доберемся мы до этого замка, — стал я проговаривать то, о чем не единожды успел подумать. — Проникнем внутрь. По идее, ехать бы туда без вопросов и как можно скорее, прихватив самый теплый свитер, термос и позабористей алкоголь. И вляпываться в эпических размеров неприятности. Что ждет нас там? Сначала, я так понимаю, северная столица — Тасарос-Фесс, последний очаг цивилизации и тепла. Потом — холод, бездорожье, безлюдные снежные равнины. И дальше, в самом замке — развалины, опасные заброшенностью, хлипкими стенами и гнилыми балками, или какие-нибудь недобитые твари, выведенные в войну, кровожадные гибриды медведей и хомяков.

— Да ты тот еще оптимист! — хохотнула Берса. — Неужели все так страшно? И разве летом на севере так же холодно, как зимой?

— Почему чтецы оставили это зеркало там? — подал голос Тиха. — Если оно такое важное. Важное и опасное.

— Значит, не оставили, — сказал я, — и замок Сорос не в развалинах, и кто-то зеркало сторожит.

— Или его там нет, — предположила Берса. — И наш любезный преподаватель решил удалить нас из города на неопределенное время, придумав веселый провод.

— Слишком сложно, — сказал Тиха, качая головой.

— Ты-то ладно, — произнес я, обращаясь к Берсе. — А я ему чем не угодил?

Кей цыкнула. Тиха глумливо хмыкнул, как будто у него есть по этому поводу кое-какие соображения, но он их прибережет на потом.

— Хотелось бы, чтобы мои сомнения оказались всего лишь сомнениями, — проговорил я, — и загадка решилась бы поворотом ключа, то есть — формальным восстановлением зеркала. Мы следуем на север, попадаем в Сорос, восстанавливаем Лок. Никс просыпается, все счастливы, фейерверки, петарды, объятия и чаепития.

— А в чем тогда "загадка"? — спросила Берса. — Может, в том, как ты вставишь осколок куда надо, если на зеркало это нельзя смотреть?

Я пожал плечами:

— На ощупь? В темноте? Не вопрос, в общем-то. Смотря, конечно, что оно из себя представляет.

Я взглянул на Тиху:

— Абеляр в курсе о твоих талантах?

— Я не зарегистрирован. То есть для гильдий — никто.

— Значит, Абеляр о тебе не знает?

— Может и знать, — встряла Берса. — Он такой.

— Предположим, о Тихомире он не догадывается, — продолжил я размышлять вслух. — Таким образом, он должен понимать, что добраться до Цинары — уже достаточно сложная задача, требующая времени и сил, и нам будет не просто. Тогда…

— Рейнхард, — произнес Тихомир глухо. — К чему все эти разговоры с размышлениями? Мы туда пойдем, а если ты не хочешь или не можешь, то я…

— Это не вопрос, Бродяжка, — я постарался говорить мягче и без слышимой издевки. Она у меня иногда вырывается сама собой, и с Тихой это может сработать непредсказуемо. — Я лишь раздумываю, как сделать так, чтобы получить на выходе поменьше неожиданностей, а потом приехать обратно — желательно, целиком. И да, мы идем, завтра, с утра, выспавшись, без каких-либо вариантов. Ты и я.

— И я, — просто добавила Берса, и я понял, что от нее теперь уже не отделаться.

— И ты, — кивнул со вздохом. — Но о тебе потом. Так вот. В идеале мне бы иметь карту местности и схему самого замка. Это как минимум. Я хочу понимать, куда мы суемся, а информация, предоставленная Абеляром, туманна, как полуночный бред пьяного графомана.

— Карт у нас нет, но у нас есть я, — напомнил Тиха.

— Это, несомненно, плюс. Как назло, я не могу задействовать фанатов, чтобы найти дополнительную информацию с их помощью. Абеляр настаивал на всей возможной секретности.

— Анонимные доски? — вдруг предложила Кей.

Я, секунду поразмыслив, согласился:

— Попробуем. Но шанс мизерный, неофиты не умеют искать.

— А я говорю, что что-то тут не так, и секретность эта неспроста, — Берса стащила с головы розовую повязку и стала ерошить длинную челку. — От кого шифроваться, Абеляр не сказал, так? Типа, всем молчать, никому не рассказывать? Тухлое дело какое-то.

— Ясно, что перво-наперво этого не должны знать остальные чтецы, — поправил я.

Берса не растерялась:

— Ну узнают мыслежуи, что штука у нас и что она движется, куда надо. Так почему б им не обрадоваться и нам с этим не помочь? Нежелание Абеляра усугублять какой-то там хаос внутри гильдии — бред, я считаю.

— Может, они не хотят, чтобы выжившие спящие просыпались, — предположил Тиха.

Я признал про себя, что Тихомир иногда умеет размышлять здраво, и зачем обычно умение это скрывает — загадка.

— Абеляр Никитович вел себя местами крайне неадекватно, это факт, — ответил я Тихомиру. — Более чем. Возможно, все еще сложнее, чем мы тут напридумывали. В любом случае, давайте сделаем все, что в наших силах, и постараемся быть готовыми к худшему. Потому что, вот вам пламенное знамение, хватающий элементалиста за руку чтец — это событие из ряда вон.

Я тут же вспомнил, чего мне стоило не отправить ему в ответ, как бы рефлекторно, заряд профильного волшебства. Обморожение третьей степени до локтя он себе захотел, что ли?

Тиха снова хмыкнул, а я задумался. Хорошо, предположим, кое-какой доступ к нашим мозгам Абеляр имеет с тех пор, как мы только прошли обучение. Все-таки он принимал участие в ритуале, а без знаний, заложенных в мага-элементалиста посредствам ритуала, мы все не были бы той потенциальной угрозой, которой являемся. То есть чтец, в принципе, знал, кого берет за руку и знал, на что я способен, а значит, он полагал, что я смогу остановить рефлекс. Я же не в курсе, насколько сильна была наша связь до этого прикосновения и угасает ли она со временем, — документы чтецов засекречены, а гадать здесь бессмысленно, так как мощь чародея предполагает вариативность проявлений. Кроме этого, я не знаю, какого качества связь Абеляра с его гильдией, даже располагая информацией о том, что родная группа чтеца погибла. Может ли эта связь быть настолько крепкой, что серебристый кедр не поглотил бы поток магии или поглотил не все? Было ли чтецу о чем красноречиво молчать? Будет ли столь опытный и старый маг пытаться высказать мне что-либо одним лишь взглядом и прикосновением? Обычным, вроде бы, прикосновением — для простого человека, но не для двух магов, нет.