Темное солнце (СИ)

Медноликая чуяла элементалов, гонцов и представителей обречённого народа, сумевших выскользнуть из раздираемой междоусобной войной страны Трёхъязычья.

- Высшая мера глупости откровенного конца света... - задумчиво высказался властелин Замка. - Если к нам ещё бродячий цирк присоединится, я плюну на все и займусь фокусами.

- Скорее, не бродячий, а бродящий, - поправил его варвар.

- У меня уже один такой есть, - сплюнул ядовитой слюной на землю властелин и пошёл прочь. Лаитан отправилась собирать людей и ждать остальных у загонов с уккунами.

Привал у древесной деревни.

Они ехали быстро и почти не разговаривали, не считая тех моментов, когда высланные вперёд разведчики возвращались с докладом. Впрочем, доклады тоже передавались на ходу, что весьма осложняло полное понимание речи подданных Морстена. Долинцы общались только со своим командиром, и Лаитан начала подумывать о том, что варвары на то и варвары, чтобы до них смысл происходящего доходил не сразу и долго.

Из седел выпали только с наступлением ночи, едва успев заехать в стройную рощу высоких деревьев. Растения здесь были совершенно другими, пышными, здоровыми, дразнящими ноздри, когда в них залетала пыльца, своими цветущими кронами. В этих краях была поздняя весна, как подсказал Ветрис. Лаитан, никогда не выбиравшаяся так далеко за пределы Империи, молча принимала слова остальных, впитывая их и обучаясь на этом. Жаркая и засушливая Империя не могла похвастаться таким разнообразием растительности, и всё для Лаитан было новым и непривычным. Побывавшая далеко за пределами царства Киоми воспринимала разнообразие легче и как-то спокойней. Волосатые, вонючие и потные животные стояли поодаль, пощипывая траву с такой скоростью, словно не ели никогда вообще. А над ними, раскатившись от края до края, звенело ночными насекомыми далекое бездушное небо, усыпанное осколками прозрачных капель-звезд. Мигающие точки над головой, привлекшие внимание Лаитан еще тогда, когда только начало темнеть, теперь распустились разномастными светляками наверху. Прохлада томно обнимала за плечи, наваливаясь сонливостью и ломотой в натруженных мышцах, а Лаитан, до селе не видавшая никаких иных созвездий, кроме имперских, то и дело запрокидывала голову вверх. Будто там, далеко, в бескрайнем небытие ее звал далекий голос, томящий сердце и сжимавший в ладонях перепуганную душу, держащий в пальцах перепутанные нити судеб, среди которых где-то затерялась одна медная ниточка жизни Лаитан.

Когда все остановились, Киоми и жрицы тоже спешились, Лаитан слезла с седла, а вернее, с грубой подстилки на спине животного, с меньшей элегантностью, но не потеряв достоинства. Первым упал лицом вниз, гулко звякнув шлемом о притаившийся в траве камень, Гуррун. Дварф так и остался лежать, даже не пытаясь подняться. Вокруг него собрались все, кроме Морстена.

- Что произошло с тобой в пути, досточтимый Гуррун? --- обратилась к нему Лаитан. Госпожа Империи всеми силами пыталась скрыть улыбку, не желая обидеть ею предводителя древнего народа, но смотреть на стоические мучения Гурруна, шепчущего молитвы праотцам в траву, это было выше ее сил. Дварф поднял от пышной травы бородатое лицо и просипел в ответ:

- Поездки в сёдлах... это против природы... против всех законов!

Гуррун снова уронил голову в траву, опять приложившись шлемом о тот же камень, да так и замер без движения, обнимая почву, как родную мамку.

Остальные переглянулись. Ветрис и Лаитан помнили, как Гуррун встречал их в Трёхъязычье, да и до лагеря Морстена он как-то добрался на своём приземистом мохнатом бегемоте с рогами.

- До этого ты как-то спокойней к этому относился, - неожиданно дипломатично высказался варвар, сложив руки на груди. Гуррун только застонал в ответ, поднимаясь и садясь задницей на траву.

- О, горе мне и моим будущим потомкам! Святотатство, пытка и неизбежная расплата мне за этот выбор пути! Мои седины, появившиеся так рано, когда я даже не успел взять пятую жену и родить седьмого ребёнка... как я мог решиться на такое? Почему нарушил заветы предотцов? Ужас и кара скверны падут на мою молодую голову...

- Ты и так был седой, - донёсся издали голос Морстена. Гуррун насупился.

- И вообще лысый, - поддержал его второй голос, после чего по рядам варваров прокатился смех.

- Для дварфа четыре сотни лет не срок, а самый расцвет, мальчишка, - огрызнулся он в ответ, положив руку на топорище. Морстен хмыкнул, не уточняя свой возраст. - Одно дело добраться до границы в почётном карауле для прибывших гостей, а совсем другое - преодолеть Гнилолесье под землёй, обходными тропами и ведя животных в поводу. И совсем третье - отбивать на них зад целый день! Клянусь святыми предотцами, лучше я побегу рядом, чем ещё раз сяду верхом. Пусть даже это будет моё последнее решение в жизни.

Дварфа так и оставили сидеть рядом с храпящим и фыркающим животным, отправившись искать место для ночлега.

Они уже было начали снимать поклажу с волосатых тварей повелителя севера, когда Лаитан и Ветрис поняли, что властелина нет поблизости. Углубившись в сгустившуюся темноту, они никого не нашли. Ночь - время Морстена, - как сказал варвар и вернулся обратно, разбивать лагерь на ночь. Расчищая местность под кострище, они наткнулись на что-то, откатившееся в темноте в сторону с противным чавкающим звуком. Властелин молчал, а значит не чуял Посмертника и его магии.

- Дайте свет! - потребовал Ветрис. Рядом с ним тут же вспыхнули факелы, приготовленные долинцами. Спешившиеся путники обозрели картину вокруг. Откатившимся предметом была отрубленная голова, до сих пор слепо зыркающая белёсыми бельмами в ночной купол над ней. Долинцы разошлись в стороны, высвечивая пространство вокруг, и Лаитан поняла, что стоит посреди заваленной мёртвыми поляне.

Свежих мертвецов, способных за шесть часов до места обозначить своей потусторонней вонью пространство, не было. Черепа, старые кости, расколотые и раздробленные. Сломанное оружие, почти все - наконечники стрел и шипастые шары на гибких толстых верёвках. Мягкая трава, в которую упал дварф, успела вырасти на этом месте за то время, пока догнивали останки жителей. Гуррун достал из кармана внушительную фляжку и надолго приложился к ней усатым ртом. Крепкая пивная брага падала внутрь дварфа с ужасающими бульканьями, исчезая в прорези между косматой бородой и седыми усами. Он ничего так и не сказал.

Путники стояли посреди старого кладбища, а вокруг не было ни единого посёлка или даже захудалого домишки.

- Откуда они тут взялись, что с ними случилось? - спросила Киоми. Ей ответил Ветрис, шагнувший обратно к остальным, после того, как посовещался со своими людьми, что-то шептавшими ему одному.

- Оттуда взялись, - он указал вверх. Источающие смолянистый аромат пряностей деревья покачивались в беззвучном танце, ласкаясь к лёгкому ночному ветерку зеленевшими кронами. Киоми подняла взгляд, но ничего так и не увидела.

- Там поселение на деревьях, - пояснил Ветрис. - мои люди уже проверили. Живых нет, мертвецов тоже. Кажется, всех сбросили вниз, а кто выжил, поспешил уйти отсюда.

- Чума? - тихо спросила Лаитан. Варвар удовлетворённо кивнул.

- Что же еще? Пытались бороться с заболевшими, не помогло. Добили тех, кто болел и ушли прочь. Наверху, среди крон, раскинутые мостки из зелёной древесины. Потому в темноте ничего не разглядеть, а огней в мёртвой деревне зажигать некому. Дома тоже из того же дерева, почти не отличить от кроны и ствола.

- И как только эта зараза добирается повсюду? - пьяно рыгнул дварф. - И не всех же берет, вот интересное дело. Мой народ болел долго, но мы так и не поняли, как заразились. Мы раньше строили склепы, усыпальницы для своих братьев, а потом начали безбожно сжигать, когда каменщики и зодчие не справлялись с заказами. А уж когда они сами отдали бороды предотцам...

На дварфа уставились несколько пар глаз.

- А действительно, он дело говорит, - сдвинулся поближе к Гурруну Ветрис. - Как заражаются чумой?