Из того ли то из города (СИ)

И так это Илье представляется, что блеснет где солнышком озерко, а ему купола золотые мерещатся. Хотя и знает, ежели доберется, то не иначе как ближе к вечеру. Ближе Киев-град гор Сорочинских, однако ж и до него путь неблизкий. Как-то его там примут? Солнышко уж за полдень перевалило. Скоро, скоро Киев-град...

Стал вдруг Илья примечать, что посреди синевы да моря, то зеленого, то желтого, стали какие-то черные пятна попадаться. Не сразу в глаза бросилось, а как-то невзначай. Что бы это могло быть?

Не утерпел, хоть и мнит себя богатырем, а супротив любопытства не устоял. И то сказать, много ли на свете белом таких людей сыщется, чтобы одолеть смогли свойство такое человеческое? Взять, скажем, лису. Опытные охотники говорят, что зверь этот зачастую и пропадает из-за своего этого самого любопытства. Потому как про опасность забывает, сам на ловца идет. В сказках про его хитрость рассказывают, а на деле совсем наоборот получается. Только этим самым охотничкам про самих себя бы вспомнить, сколько раз сами впросак попадали, по причине любопытства, а не на лису кивать.

Придержал Илья коня богатырского, как завидел чернь впереди, благо, не посреди леса виднеется, и даже дорога к ней ведет. А как запах учуял, крякнул с досады. Гарью несет. Село тут где-то спряталось, не разглядел. Пал народ учинил, лес под пашни выжигает, всего и делов-то. И как только сразу не сообразил?.. Ну, раз уж вышла заминка, так тому и быть. Напиться у колодца, коня напоить, передохнуть несколько, порасспрашивать, далеко ли ему еще, не сбился ли с пути. Оно понятно, конь у него необыкновенный, сам дорогу выбирает, а вдруг?.. Всяко бывает. А жгли не толково. Вон, сколько дерев обгоревших стоит. Так и пожар лесной устроить недолго. Совсем, что ли, без головы? Ишь, земли понавалили... Только земля, она полезна, когда огонь понизу идет, а вот ежели поверху... И лесу погорелого понавалили, побросали... Погодь, кажись, не лес это вовсе...

Не лес. Не стволы обгорелые понавалены-поразбросаны. Бревна. Что когда-то избами стояли.

Спешился Илья. Огляделся, прислушался. Научил его Святогор лес слушать, чтоб в засаду вражескую не угодить. Нет впереди засады. Пошел тихо.

Вот оно селение, как на ладони. Все, что осталось. В полную силу погулял здесь огонь, ничего не пощадил. Даже печи, и те в крошево черное обратились. Должно быть, не справились люди с напастью, дождь справился, когда пламя и без того стихало, вволю натешившись. Вон какие потеки на земле, ровно руки, длинные да тощие, такие же пальцы растопырили. Как у кикимор, что из изб горящих выбраться не успели. Чернеют посреди серой земли. Эк ее опалило... У них в деревне тоже случались пожары, но чтобы вот так, все избы дотла, о таком не вспоминали.

А как же люди? Что с ними? Ни живых не видать, ни мертвых. Никто не копошится на пожарище. И вообще никого живого не видать. Ветер пепел да золу гоняет с места на место, а больше никакого движения не видать. Ворон нет, следов зверей диких - тоже. Хотя пожарище свежее, не более недели. А еще тишина особенная, не смотря что звуков всяких полным-полно. Уж не приключилось ли в этих краях болезни какой, от которой только так и спастись можно? Увели скот, увезли хозяйство, да и подожгли? Редко такое случается, однако ж бывает.

Насторожился Илья. Вроде как шевеленье впереди обозначилось, на самом краю пожарища. Поднес руку к глазам, всмотрелся, и впрямь - будто собака в угольях ковыряется. Добро. Собака, она иногда столько же, сколько и человек поведать способна, ежели в глаза ей всмотреться. Многое чего увидеть можно, коли уметь. Не убежит, испугавшись, так и узнаем, что приключилось.

Идет Илья, спокойно, размеренно, чтобы не спугнуть ненароком. А та вроде как не слышит, роется себе. Только когда звякнул ненароком кольчугой о стремя, услышала, прянула в сторону, поднялась на задние лапы и оказалась не собакой, а человеком.

Сколько лет - не определить, до того сажей вымазан. Рубаха, порты, серое все, пепельное. Волосы с одной стороны головы свисают, ровно пакля, с другой - торчмя торчат. И взгляд пронзительный такой, вызывающий.

- Здоров бывай, человече, - остановился Илья.

Тот немного помедлил с ответом, затем буркнул неприветливо.

- Здоровей видали...

Опешил Илья. Не ожидал такого приветствия ответного. Обидным показалось. Нахмурился. Посуровел.

- Ишь, надулся, ровно мышь на гречу... Испугались тебя, как же... Богатырь... Герой... Один такой, али много вас? Остальные где - по лесам прячутся?

- Ты чего несешь-то? Умом рехнулся? - грозно спросил Илья. - Какие-такие остальные? Кто по лесам прячется? С чего бы это?

- С чего бы это... - поддразнил селянин. С какой-то болью в голосе. - Вопросов насыпал, что баба гороху. Где ж ты был, ежели ничего не знаешь?

- Где был, там уже нету, - по-прежнему сурово отвечал Илья. - Далеко был.

- Вестимо, далеко. От степняков подалее...

Вот оно что. Как это он раньше не подумал? Припомнилось, что пятна эти самые черные, непонятные, цепью вытянулись. По-иному вокруг себя глянул. И сразу - заволокло глаза дымкой туманной. Откуда-то из глубины существа его раздался голос Боянов; на всю жизнь оставшуюся, видать, песню его запомнил. Все разглядел, все увидел, как и что случилось, как деревенька крохотная в пожарище обратилась.

- Ты, богатырь, того... Не из черниговской дружины, что ли, будешь? - услышал он сквозь видение. Очнулся. Не сразу в себя пришел. Дышать тяжко, глаза набухли. Не жалость, - злость - солью готова из глаз выплеснуться.

- Черниговской?..

- Ну да, - селянин смотрел на него уже не сердито, а скорее с любопытством. - Ты сам-то откудова будешь?

- Сказано же тебе было, издалека.

- Так ты что ж, и про город не слыхал, который Черниговом прозывается?

- Может, и слыхал... Не упомню.

- А коли не упомнишь, что за нелегкая тебя сюда занесла?

- Про то сам знаю. Скажи лучше, степняки здесь, стало быть, погуляли?..

- Они самые.

- А люди где?

- Кто где. Кто успел - в лес ушел, а кто нет... Видал, как с той стороны ехал, земля навалена? Там они...

- И много их было, степняков-то?

- Так кто ж их считал?.. Налетели тучей, пограбили, попалили, и дальше подались.

- Куда?

- На кудыкину гору. Тебе-то зачем знать?

- А чтоб случаем не встренуться, - хмуро ответил Илья. Ну и народ в этих краях!.. Ты к нему с добрым словом, а он на тебя с дрекольем. Ладно, без него управимся. Взгромоздился в седло, приладился.

- Ты чего это, и впрямь, что ли, вдогонку метишь? - недоверчиво глянул селянин.

Ничего не ответил Илья. Тронул коня, подался шагом. Нечего время понапрасну терять.

- Слышь, погодь...

Остановился Илья. Но не обернулся. Селянин подошел, глянул снизу вверх.

- Ты что, и вправду?.. Много их, очень много. Город осадили, а иные по округе поживы ищут. Какую деревню нашли, тех всех... Кому повезло, те в земле лежат, а кому не судьба - тех в полон увели. Ну и еще, кто в лес успел... Ты погоди, осуждать-то... - сказал он, склонив голову и уставившись в землю. - Помереть, оно особо ума не нужно. А надо ж кому-то и землю поднимать, как хищники окаянные в Степь свою проклятую возвернуться... И жизнь продолжать. И помнить. Ты не взыщи, ежели не по-твоему что сказано. Ждали мы, придет дружина из города на помощь, погонит супостата, да так, чтоб навек зарекся... Не дождались... Так-то вот...

Селянин замолчал. Молчит и Илья. А что тут скажешь? Нешто попрекнешь, что жив остался, что под саблю степную, али под стрелу, не сунулся? Опять тронул коня, но селянин не остался на месте, рядом идет.

- У тебя здесь кто жил? - тихо спросил он.

Кто здесь у Ильи мог жить? Но и отвечать невежеством не хотелось. Как-то само с языка сорвалось.

- Так, мальчонка один...

- А где?

- В Березовом...

- Вон оно как... - протянул селянин и остановился. - Даже не знаю, чего и пожелать...

- А ничего не надо. Чему суждено, того не миновать.